— И я того же мнения. Кроме того, сэр Кормак Армстронг, кажется, старается обелить свою репутацию, поднявшись выше вороватых родичей.
— Король просит вас выследить убийцу?
— Да, это, а еще найти, кто, кроме Армстронгов, интригует против него. Вот если бы король пожелал, чтобы я нашел истинного преступника! Но он не задается подобным вопросом, из чего я заключил, что он и в самом деле решил, что виновны Армстронги из Эйгбаллы. Вот что меня тревожит.
Но прежде чем Макбин успел выразить свое недовольство тем, что хозяину предстоит заняться расследованием заговора против короля, раздался стук в парадную дверь. Макбин торопливо удалился, чтобы взглянуть, кто пришел. Видя раздражение слуги, Саймон усмехнулся, а затем продолжил изучать письмо, которое все еще держал в руке.
Ему придется исполнить приказ короля, но душа не лежала к этому делу, хотя совсем недавно он страстно мечтал, чтобы подвернулась какая-нибудь загадка, требующая его участия. На сей раз предстояло не просто докопаться до истины, нужно было защитить друзей. Саймон сомневался, что семья Кормака Армстронга может быть причастна к убийству, но это не значило, что среди Армстронгов не нашелся кто-нибудь, решивший затеять опасную игру. Он выдернет больной зуб, но это может стоить ему потери тех немногих друзей, которые у него были.
Возвращение Макбина отвлекло Саймона от мрачных раздумий. Он взглянул на слугу:
— И кто же там, в дверях? Еще одно письмо?
— Нет. Там монашка с двумя малышами, — ответил Макбин таким тоном, словно возвещал о прибытии самой смерти собственной персоной.
— Монахиня?
— Именно, и она говорит, что должна с вами побеседовать. Неужели вы спутались с какой-то женщиной и не сказали старухе? Наша карга не обрадуется, если так.
— Нет, ни с кем я не путался. А случись такое, Бега бы уже знала. Может, монахиня хочет, чтобы я помог найти людей, желающих взять к себе детей. Проведи ее сюда, Макбин, да принеси нам чего-нибудь поесть и выпить.
Как только Макбин с ворчанием удалился, Саймон согнал с колен кота и поднялся из кресла. Покашливание Макбина заставило его обернуться.
— Сэр Саймон Иннез? — спросила монашка.
— Да, — ответил он, кланяясь. — Чем могу служить, сестра?
— Мне нужна ваша помощь. Я должна узнать правду.
Саймон посмотрел на детей, цеплявшихся за юбку монашки. Виду них был голодный, а одежда давно превратилась в лохмотья. Их лица были ему не знакомы.
— Вы ищете родственников этих детей?
— Нет. Они уже сказали мне, что у них никого нет, кроме одного человека, которому следовало бы заботиться о них, но именно он выгнал их из дому. Когда-нибудь я постараюсь, чтобы он получил за это сполна, но сейчас помощь нужна мне самой, ибо я в беде, как и моя семья.
— Но кто же вы?
— Мое имя Илзбет Армстронг. Я дочь сэра Кормака Армстронга из Эйгбаллы и Элспет Мюррей.
Глава 3
Первой связной мыслью Саймона было то, как он рад, что эта девушка не монахиня. Впрочем, какая разница, если она с ног до головы в монашеском облачении, поэтому он выбросил эту мысль из головы. Это оказалось делом не столь легким, как должно бы, потому что он успел заглянуть в ее огромные ярко-синие глаза. Ее глазами смотрела сама невинность; но он не знал, можно ли доверять этой невинности. В выражении ее лица ясно читались и испуг, и решимость.
— Кажется, я как раз читал про вас, — сообщил он и показал ей письмо от короля.
Легко было узнать королевскую печать.
На какой-то миг он испугался, что она сейчас упадет без чувств, поскольку ее лицо внезапно лишилось красок. Саймон сделал шаг к ней и застыл в нерешительности. Она не покачнулась, но, напротив, решительно расправила плечи и вздернула подбородок. Румянец постепенно вернулся на ее нежные щеки, а прекрасные глаза гневно сверкнули. Но что было причиной ее злости? То, что ее оболгали, или тот факт, что он уже предупрежден о ее злодеянии? В том, что касалось женщин, Саймону всегда хотелось верить собственным суждениям. Однажды он доверился чужим рекомендациям и жестоко за это поплатился. Теперь, чтобы завоевать его доверие, требовалось гораздо больше, чем пара прекрасных глаз или полных, соблазнительных губ.
— Это ваши дети? — поинтересовался он, кивнув в сторону малышей.
Впрочем, подумал он, она слишком молода, чтобы быть матерью мальчика.
— Теперь — да, — ответила она. — Рейд и Элен. Вы желаете выслушать мою историю или сразу потащите к королю?
Так и следовало бы поступить, подумал Саймон. По-хорошему, ее нужно было бы надежно запереть в тюремной камере, пока он будет расследовать дело. Но здравый смысл подсказывал, что сначала он должен выслушать ее историю, а уж потом сажать под замок. Чутье подсказывало, что она лишь пешка в чьей-то смертельной игре. Будь на ее месте мужчина, Саймон обязательно доверился бы интуиции. Впрочем, этих соображений было вполне достаточно, чтобы усомниться, стоит ли отдавать ее людям короля, которые наверняка обойдутся с ней жестоко. После череды предательств король, вероятно, пожелает ее смерти, и она не доживет до того момента, когда будет доказана ее невиновность. Мало того, что он даром потратит время на расследование, так еще и допустит напрасную казнь.
— Садитесь, — сказал Саймон. — Я выслушаю все, что вы сочтете нужным мне сообщить, и уж тогда решу.
Илзбет рассматривала мужчину, в доме которого оказалась по воле судьбы. Он был высок, шести футов или даже выше ростом, и худой, даже слишком худой. Но в его физической силе этого стройного тела она ни на миг не усомнилась. У него было такое лицо, что сразу становилось ясно — пощады не жди. Резкие черты от высоких скул до твердой линии подбородка. Даже нос срезан под острым углом, слишком крупный для лица. Густые черные волосы, стянутые в хвост, похоже, были слишком длинными. Прямые черные брови и длинные темные ресницы нисколько не смягчали холодную сталь серых глаз. Единственная мягкая линия в лице прослеживалась в некоторой полноте нижней губы. И уж конечно, никакого намека на мягкость не было в его низком голосе и ледяном тоне.
Было в этом человеке нечто такое, отчего кровь забурлила в жилах Илзбет. Она начала подозревать, что мать и кузины не были уж такими странными, когда рассказывали, как чувствовали себя, когда встретили предназначенного им мужчину, как колотились их сердца и кипела кровь. Илзбет была готова мурлыкать от удовольствия, разглядывая этого сурового мужчину, от которого теперь зависела ее жизнь.
Стряхнув наваждение, она подтолкнула детей к кушетке возле камина. Села сама, и дети прижались к ней. Саймон сел в кресло, расположившись так, чтобы видеть ее лицо. Она поймала себя на мысли, что зачарована грацией его неспешных движений, и в душе укорила себя за это. Совсем неподходящее время для того, чтобы наивно восхищаться мужчиной, особенно после того, как другой мужчина всего несколько дней назад жестоко предал ее. С другой стороны, ее восхищение еще раз доказывало, что она не любила Уолтера; эта мысль ее немного утешила.