Но это ненадолго. Через минуту он снова носится по двору. Продолжаю следить за ним. Света что-то рассказывает мне. Я слушаю невнимательно, меня беспокоит малыш. Что-то он слишком разошелся.
Света прерывает рассказ.
– Расслабься хоть на минуту. Ты же не слушаешь меня.
– Да нет, я с тобой.
– Куда там. Старый говорил мне, но я не думала, что все так серьезно.
– Что серьезно? – переспрашиваю я.
– Сам знаешь.
Я знаю. Это маленькое лохматое существо занимает в моей жизни так много места, что все остальные едва умещаются там.
Жена Олега подходит к малышу и берет его за руку.
– А ты знаешь, у соседей есть маленькие щеночки. Хочешь посмотреть?
Глаза сына загораются огнем. Он вцепляется в ее руку, и они отправляются смотреть щенят.
Света берет меня за руку и мягко увлекает за собой. Мы встаем и идем к дому. По дороге я пытаюсь обернуться и чувствую, как ее ладонь с силой сжимает мою. Мы поднимаемся на второй этаж. Там в крохотной мансарде Старый оборудовал так называемую гостевую спальню. На полу в ряд лежат три матраса и несколько подушек. Больше ничего нет. Я нерешительно останавливаюсь.
Света все также молча подходит, поднимает руки и кладет их мне на плечи. Она по-прежнему в одном купальнике. От нее пахнет солнцем и свежескошенной травой. Я протягиваю руки и обнимаю ее…
Мы лежим на матрасе, уставшие, умиротворенные.
– Дай мне сигарету, – просит Света.
Я нахожу в углу свой пиджак, лезу в карман. Рука натыкается на сотовый телефон. Черт, я же так и не позвонил.
Прикуриваю сигарету и передаю ее Свете.
– Прости, мне надо позвонить.
Быстро одеваюсь. Света молча курит. Спускаюсь во двор. Уже темнеет.
Набираю номер. Отвечает незнакомый мужской голос. Прошу позвать ее. Длинная пауза. Наконец она берет трубку и мурлыкающим голосом произносит:
– Привет!
– Привет!
Ее голос тут же меняется, становится холодным, металлическим.
– А, это ты. Что опять случилось?
– Да ничего. Просто хочу оставить мальчишку у себя ночевать. А завтра отведу его в сад. Ты не возражаешь?
Она возражает.
– Ты обязан привести его в восемь вечера.
Пытаюсь объяснить ситуацию. Она не слушает.
– Я сейчас же звоню адвокату. Если в восемь часов мальчика не будет дома, можешь с ним попрощаться.
Я тоже завожусь.
– Перестань пугать меня адвокатом. У меня может быть своя жизнь?
– Очень хорошо. Если ребенок тебе в обузу, я немедленно тебя освобожу от нее.
Мы пререкаемся еще минут пять. Она заводит себя, еще немного и начнется скандал. Все бесполезно.
Остервенело жму на кнопку. Рука продолжает сжимать телефон. Вот так бы сжать ее горло и все проблемы исчезнут.
Ищу глазами сына. Он сидит на корточках возле муравейника и палочкой проводит какой-то эксперимент. Я зову, но он настолько поглощен своим занятием, что не слышит. Приходится хватать его в охапку и силой впихивать в машину.
На вопли выходит Старый.
– Ты куда собрался?
– Надо срочно возвращаться.
– Подожди, куда ты в таком состоянии. Поезжай на электричке.
Смотрю на часы. Времени катастрофически мало.
– На электричке не успею. К тому же завтра с утра куча беготни, без машины не справлюсь. Ладно, доберусь как-нибудь.
– Ну зайди хотя бы в дом, попрощайся.
– Не могу. Полный цейтнот. Попрощайся за меня.
Он жмет мне руку, целует малыша и скрывается в доме.
Когда выезжаю, замечаю Свету, которая внимательно следит за мной из окна мансарды. Обещаю себе, что завтра обязательно позвоню ей.
Мы едем по ночному шоссе. Малыш спит на заднем сиденье. Меня тоже неудержимо тянет в сон. Глаза закрываются сами. Сейчас бы включить радио, найти музыку поглупее да попротивнее и врубить ее на полную катушку. Ладно, не будить же малыша. Справлюсь и так.
За окном совсем темно. Фары встречных машин гипнотически появляются и пропадают. Машина идет легко, сама по себе. Как славно, оказывается мне вовсе не надо управлять. Можно отпустить руль, закрыть глаза и расслабиться. Теплая волна окутывает тело.
Вздрагиваю и просыпаюсь. В глаза бьет резкий свет. Я еду по левой полосе. Встречная машина отчаянно сигналит мне фарами. В последний момент успеваю резко вывернуть руль вправо. Тяжелый грузовик сбивает боковое зеркало, ударяет в заднее колесо и исчезает в темноте. Машину начинает разворачивать. Резко торможу, отчаянно пытаюсь удержаться на дороге. Машину заносит, она подпрыгивает и летит с откоса вниз.
В последнем усилии я бросаю ненужный теперь руль и пытаюсь перепрыгнуть на заднее сиденье, прикрыть мальчишку. Мир переворачивается вверх ногами. Сильный удар. Тишина. Пустота. А надо жить дальше…
Я вылезаю из покореженной машины, беру спящего малыша на руки. Он согласно кладет голову мне на плечо, и мы идем по дороге.
Юрий Лопотецкий
Расщепление горизонта
– Осторожно возьмитесь правой рукой за правую ягодицу; левой рукой – за левую; нагнитесь параллельно полу и после этого – медленно раздвиньте ягодицы в противоположные от отверстия стороны.
– Простите?
– Для особо одаренных повторяю. Осторожно возьмитесь правой рукой за правую ягодицу; левой рукой – за левую; нагнитесь параллельно полу и только после этого – медленно раздвиньте ягодицы в противоположные от отверстия стороны. Сделали?
– Простите – нет.
– В чем проблема?
– В «противоположную» от какого отверстия?
– Вы ненормальный?
– А вы?
Врач, заинтригованный необычным поведением, очнулся. Озадаченно прервал рутину раз и навсегда заведенного ритуала. Осоловело вылупил недоуменные глазки, оторвавшись от гроссбуха со списком болезных. Сидя – как обычно – спиной к раскоряченному пациенту, он даже соизволил развернуться вполоборота в порыве сильнейшего изумления. Однако то, что он обнаружил, повергло его в еще большее удивление. Практически – в шок. Челюсть отвисла, очки медленно полезли на лоб. Оригинал? Или кретин?
– Больной, вы что…
– Кто вам сказал? – пациент, выглядывая из-за увесистой задницы, прервал врача на полуслове.
– Что сказал?
– Что я – больной.
– Ну как же…
– Послушайте, уважаемый. Я нахожусь на первичном осмотре. О том, болен я или нет, может сделать заключение лишь компетентная комиссия. Но не сейчас, а только после окончания тщательного осмотра всеми специалистами клиники. Вы согласны?
– Хм… Пожалуй.
– Не кажется ли вам, что называть меня больным допустимо только в том исключительном случае, если как минимум один специалист из всей представительной комиссии найдет у меня недопустимые отклонения от нормы?
– Да… Пожалуй.
– Считаете ли вы, что все сказанное выше – звучит вполне логично?
– Да…
– Тогда на каком основании вы только что назвали меня больным, а несколько ранее высказали скороспелое предположение, что я – ненормальный?
– Приношу свои извинения.
– Принято. Но впредь, уважаемый, вы – обязуетесь не называть меня больным.
– Хорошо. Но и вы поймите меня правильно…
– Будьте уверены: уж вас-то я пойму правильно! Итак, внимательно слушаю!
– Согласитесь, боль…
– Простите?
– Э… товарищ…
– Ну?
– Что я, по-вашему, должен думать, наблюдая, как вы, согнувшись, недвусмысленно пытаетесь раздвинуть ягодицы через ткань брюк?
– А что я, по-вашему, должен был делать?
– Как то есть что? Вы должны снять брюки и трусики – если они у вас есть, и лишь затем раздвигать ягодицы руками!
– Вроде бы логично. Но это, доктор, ложная логика. С одной стороны, казалось бы, звучит здраво. Но давайте, уважаемый, вспомним: разве вы говорили, что я должен снять брюки и тем более – трусики, если, конечно, они у меня есть?
– Знаете что, больной…
– Что вы сказали???
– Простите… э… товарищ… Видите ли, батенька, есть вещи, которые настолько очевидны, что не требуют специальных дополнительных уточняющих пояснений…
– Да-а-а? Вы, доктор, в этом уверены? То есть вы, как адекватный человек со здравым рассудком, беретесь авторитетно утверждать, что все инструкции, когда-либо высказанные вами в этом кабинете, всегда не только логичны, но и звучат лишь в том исключительном случае, если кому-то требуются дополнительные уточняющие пояснения?
– Берусь!
– Ой ли? А скажите-ка, уважаемый… Отчего вы решили, что я должен сам догадаться снять брюки и даже – трусики, если, конечно, они у меня есть, но при этом – мне, такому чертовски догадливому, было неясно, прямо-таки невдомек, что левую ягодичку принято раздвигать левой рукой, а правую – правой???
– Ну-у-у…
– Не уходите от ответа! Извольте внятно и недвусмысленно пояснить, с какой такой стратегической целью вы настойчиво дважды(!) уточнили, что левую ягодицу раздвигать именно левой рукой, а правую – правой? Чего вы молчите? Чего вы в рот набрали? Вы полагаете, что кто-то додумается шаловливо поменять руки?
– Э-э-э…
– А может вам пришло в голову, что найдется оригинал, который изощрится раздвигать ягодички не руками, а чем-то иным? Или в природе встречаются индивидуумы, владеющие искусством раздвижения посредством усилия воли – по аналогии с экзотической практикой шевеления ушами?