Читать интересную книгу Десять дней октября - Алексей Поселенов

приятелю.

— Ладно, Серый, пошли отсюда. А то нам тут сегодня не рады… Но я не прощаюсь. — И он, скривив физиономию, подмигнул девушке за барной стойкой.

Та не удостоила его взглядом. Проходя мимо Артема, парень манерно поклонился и ещё раз сказал:

— Приятного вам аппетита, месье.

Артем спокойно посмотрел на него и кивнул.

— Спасибо.

Когда парни ушли, он повернулся к девушке.

— А у вас что, охраны нет?

— Охране платить надо, — ответила та тихо, что-то делая за прилавком, — а от этих дебилов всё равно не отвяжешься.

Артем посидел ещё какое-то время, потом глянул на часы — была половина шестого. На улице начинали сгущаться уже обычные сумерки, и в некоторых местах даже зажглись фонари. Он рассчитался за заказ, подхватил сумку и, накинув капюшон, не спеша пошел обратно на автостанцию, решив оставшееся время дожидаться автобуса там.

Пятьдесят километров до деревни скрипящий «ПАЗик» одолел за час. На улице стало совсем темно. Нет, не просто темно — это была та осенняя чернота, которая бывает, когда небо затянуто низкими тучами, когда не видно ни луны, ни звезд, и взгляду совсем не за что зацепиться. В такие моменты, если нет поблизости какого-нибудь фонаря, приходится идти, опираясь лишь на внутреннее чутьё.

Дом дяди Гены был на крайней улице в деревне. По одну сторону там стоял редкий ряд домов, а напротив, сразу через дорогу начинался березник. До самой улицы можно было вполне сносно дойти по центральной дороге, которую освещали не частые, но позволявшие хоть что-то видеть, фонари, а вот дальше начиналась кромешная тьма, и лишь светящиеся окна домов могли служить ориентиром, показывая, куда нужно двигаться.

Только Артем свернул с центральной дороги на дядькину улицу, как сразу же угодил в глубокую лужу. Он чертыхнулся, отряхивая вмиг промокшую ногу. «А вдруг дяди Гены дома нет? — мелькнуло у него в голове. — Вдруг ушел куда-нибудь или уехал? Вот это будет номер. К Петру-то, считай, на другой конец деревни нужно будет топать. Я впотьмах тут все ноги себе переломаю».

Собаки, заслышав его шаги, подняли такой лай, что хотелось заткнуть уши.

— Да не к вам я иду, не к вам, — недовольно бурчал Артем, осторожно выбирая дорогу и пытаясь идти по краю, там, где была трава. Однако, как он ни старался, грязь вскоре тяжелыми комьями налипла на туфлях.

— Ну, ёлки-палки, деревня родная… — продолжая ворчать себе под нос, он дошел, наконец, до дядькиного дома.

Тот тяжелым темным пятном смутно вырисовывался на фоне чуть менее темного неба. В окнах света не было. «Вроде здесь он жил, если я ничего не напутал. Но неужто и вправду его дома нет?» — Артем осторожно нащупал калитку и, подойдя к окну, постучал в стекло. Собаки с разных сторон не унимались. Он постучал ещё раз, громче. Примерно через минуту окно зажглось желтым светом, и Артем облегченно вздохнул — дома!

Стукнул засов, и из-за двери послышался дяди Генин голос:

— Кто там?!

— Дядь Ген, это я, Артем!

— Какой ещё Артем?

— Ну я, Артем, племянник!

Брякнула щеколда, и входная дверь открылась, выпустив наружу полоску света от маломощной лампочки, висевшей в сенях.

— Артем? Ты каким ветром, на ночь-то глядя? Ну заходи.

Племянник разулся в сенях, чтобы не тащить грязь в дом. Дядька пропустил его вперед, сам закрыл двери.

— Здоро́во, дядя Гена! — Артем протянул руку, когда они вошли в избу. — Слушай, всех собак на улице поднял, пока до тебя дошел. У тебя-то нету?

— Нет, я собак не держу.

— Дядь Ген, — смущенно улыбнулся Артем, — приютишь племянника на несколько деньков? Вот, выбрался в отпуск отдохнуть маленько, развеяться, так сказать… Решил тебя попроведать, а то сто лет уж не виделись.

— Ну что ж, милости просим. — Дядька смотрел на позднего гостя чуть прищурившись. — Не ждал, не ждал, если честно. Конечно, живи сколько хочешь, я только рад буду. Ты голодный, небось? Сейчас я тебе разогрею чего-нибудь, поешь с дороги.

— Да нет, спасибо. Я в райцентре поел, не хочу. А чего у тебя свет не горит, вроде не поздно ещё?

— Так я рано ложусь. Встаю рано, вот и ложусь рано. Чего высиживать да электричество зазря жечь? — дядя Гена усмехнулся. — А то смотри, может, хоть чаю тебе разогреть?

— Не надо, я, правда, не голоден. Я прошлую ночь только почти не спал, думал, в дороге высплюсь, но не вышло. Если ты сам уже лег, то я бы тоже завалился куда-нибудь. Устал за эти дни как собака, — засмеялся Артем. — А завтра уж и поболтали бы обо всём.

Дядя Гена пожал плечами.

— Как скажешь, как скажешь… Сейчас я тебе постелю.

Он был старше племянника ровно на тридцать лет. Жену свою Надежду, которая была старше его, похоронил семь лет назад, вскоре после того, как вышел на пенсию по льготному шахтерскому стажу. Когда-то дядя Гена закончил с красным дипломом горный факультет политехнического института. Потом работал на крупной шахте сначала начальником участка, а затем и горным диспетчером. Но через семнадцать лет, к удивлению многих, уволился и вернулся в родную деревню, где устроился на гораздо менее оплачиваемую должность начальника гаража в местном совхозе, где и работал до пятидесяти двух лет. Затем, когда совхоз в конце девяностых приказал долго жить, плюнул на всё и оформил шахтерскую пенсию, благо, право такое у него было. У дяди Гены с женой был единственный сын Роман, который, отслужив срочную на Тихоокеанском флоте, остался после демобилизации жить на Дальнем Востоке.

Достав из шкафа постельное белье с одеялом, дядя Гена застелил диван и бросил на него толстую пуховую подушку.

— Умывайся, там рукомойник в углу возле печки, мыло… Ну и ложись, свет погасить только не забудь.

Умывшись, Артем разделся и с удовольствием вытянулся на диване. Собаки умолкли, и он вдруг отчетливо услышал ту особую тишину, которая бывает ночами только в таких вот деревенских домах, стоящих где-нибудь на отшибе. Было лишь слышно, как тикают в прихожей старые ходики с гирями. Артем вздохнул и блаженно закрыл глаза. «Ну всё, — подумал он, — сейчас главное ни о чём не думать, никого не вспоминать, идут они все лесом. Отдохнуть хочу».

2 октября

Рано утром Артема разбудили звуки, от которых он давным-давно отвык. Дядя Гена в прихожей растапливал печь — шумел кочергой и шумовкой, выгребая вчерашнюю золу из топки, гремел дровами, высыпал из ведра уголь. Вскоре печь загудела, а по избе постепенно стало расходиться уютное тепло.

В ногах у Артема лежала свернувшаяся клубком