Читать интересную книгу Любите женщину за грех - Юлия Вадимовна Клименко

светскую беседу.

Прошу простить. На этом всё.

Навсегда твой,

Готье».

Тонкие женские пальчики стали аккуратно заклеивать конверт с письмом. Полный сожаления взгляд оливковых глаз смотрел сквозь письменный стол. Наконец, девушка заправила за ухо рыжий волнистый локон, поправила неизменный элемент своего каждодневного наряда – шляпку с веточкой лаванды, спрятанной за ленту, и вышла на улицу.

Погода была гармонична чувствам нашей героини: Темза выливалась из берегов, ветер свистал так сильно, что бедные лошади, запряженные в кареты, еле прорывались сквозь порывы. Было досадно, ведь пройти предстояло не меньше трех километров. Это письмо должно было быть доставленным до Анастасии во чтобы то ни стало. Так что было решено сократить путь: пройтись сквозь череду парков – Сейнт-Джеймс и парк Грин. При таком шторме мысли изрядно путаются: нужно думать о чувствах к мисс Анастасии Бафорт, единственной дочери из четырех детей лорда Сеймура Бафорта и леди Лилиас Бафорт.

Сокращение пути к особняку не помогло уберечь прическу от ветра. Однако, работать надо было быстро. Женская тень отразилась на ступеньках фамильного особняка – через считанные секунды письмо было заброшено в отверстие в двери. Эту милую соломенную шляпку с лавандой еще очень долго здесь не видели.

Так прошла промозглая осень, закончилась ветреная зима, подошла к концу и прохладная весна. Наступило долгожданное и, к слову, довольно душное лето. Анастасия расселась в кресле таким образом, что от ее титула «леди» остался лишь один видимый признак: шелковая ночнушка цвета ванили. Несмотря на время суток, на часах был уже полдень, капризная особа отказывалась переодеваться в парадную одежду и выходить из комнаты. В особняке было чрезмерно душно, а окна ее спальни, какая удача, выходили на теневую сторону. Да, это не прибавляло воздуха в комнате, но по крайней мере и не отнимало его. Так вот, Анастасия заперлась и, не церемонясь, ругала свою нянечку всякий раз, как та повторяла попытки вызволить леди хотя бы на завтрак. Но милой мисс было не до завтрака. На ее сердце нахлынула грусть, причем, по нелепой случайности. Она нашла письма, которые в порыве гнева и слез спрятала под свой дамский туалетный столик. По несчастливой случайности она выронила свою, испещреную рубинами, заколку, а та укатилась под столик. Когда Анастасия заглянула туда, то про заколку больше не вспомнила, ведь весь ее разум отныне утоп в воспоминаниях о нелепо закончившейся прошлой любви. Теперь она уже битый час сидела в своем бархатном розовом кресле. Ее волосы растрепанно ложились на плечи и грудь. Она обмахивала свое красивое личико, покрытое испариной, то ли от жары, то ли от нервов, одним из этих конвертов. Анастасия никак не могла решиться, что же ей сделать: прочитать эти письма или просто сжечь и забыть? Она думала: чтение старых писем – это слабый или сильный поступок, а их сжигание – это признак малодушия или все же он про решимость характера? Второй же рукой она гладила своего верного пса породы Сенбернар, по кличке… по ровно такой же кличке – Сенбернар. Пес энергично дышал, вальяжно высунув язык, он больше был не в силах терпеть эту жару. А тем временем у Анастасии в груди уже разрастался целый пожар: она углубилась в черную дыру воспоминаний.

Одним теплым осенним вечером слуга передал Анастасии письмо. Оно было щепетильно аккуратно упаковано в конверт с чудными узорами. От кого – не было указано. Дворецкий нашел его на пороге их дома. Заинтригованная девушка ринулась в гостиную залу, которую уже прогрел камин своим легким пламенем. Не было сомнений, что это был очередной влюбленный в нее граф или лорд. Так оно и оказалось, только вот чин этого «Казановы» разгадать было невозможно:

«Милая Анастасия,

Позволите ли Вы быть мне строками на том клочке бумаги, который Вы держите у себя в руках? Я недостоин и малейшей секунды Вашего внимания, но позвольте мне хотя бы чернилами излить свои чувства к Вам.

Наша мимолетная встреча произошла на закате во дворике церкви Тампл. Вы были не одна, а в окружении своих нянечек и большого лохматого верного пса. В ручках Ваших была книга. Название я не разглядел, но, несомненно, она была данью сантиментам, ведь что еще может читать столь нежное создание. Тому доказательством стал Ваш мило открытый от интереса ротик. Ваши каштановые локоны сияли в закатных лучах и отливали янтарем. Я не мог оторвать взгляда от этой будоражащей мое тело картины, как вдруг Вы подняли взгляд.

Взгляд своих ангельских небесно-голубых глаз. Хотел бы я в тот момент отрастить крылья, чтобы взлететь и навсегда остаться в том чистом, без единого облачка, небосклоне. Кажется, Вы мне даже улыбнулись, или же это было помутнение моего рассудка, так что я позволил моим фантазиям претвориться в реальность.

Так или иначе, я безоговорочно влюбился в Вас с первого взгляда. Не в силах этого скрывать, я прибежал домой и вот сижу, ослепленный красотой Вашего лица, не помня себя, вывожу эти буквы для Вас.

Нисколько не рассчитываю, что Вы это прочтете, прекрасная Анастасия, однако, надеюсь.

Навсегда Ваш,

Готье».

В придачу к письму этот смелый незнакомец положил букет сухоцветов лаванды, обвернутый лиловой лентой в цвет. С этого небольшого, но столь цепкого письма и началась эта история, полная бессонных ночей, наполненных фантазиями о внешнем виде некого Готье, и мучительных дней, в ожидании нового письма на пороге дома. Удивительно, Анастасия могла часами сидеть у порога, чтобы лицом к лицу встретиться с Готье, но этого так ни разу и не произошло. Каждый раз она не угадывала нужное время, а стоило ей зайти в дом, как тут же письмо появлялось! Анастасия досадно дулась, ежедневно ругая себя за такую оплошность интуиции, ведь ей казалось, что сердце непременно должно почувствовать присутствие Готье, но она постоянно ошибалась.

Так закружился калейдоскоп писем, признаний, пылких строк, чрезмерных откровений. Анастасия решила, что во что бы то ни стало, она выйдет за Готье. Как бы он не выглядел, какой бы чин не имел. И тогда она ответила ему:

«Дорогой Готье,

Я не внемлю своей скромности и поступлю так, как моя маменька учила меня никогда не поступать: я сыграю главенствующую роль в нашем общении. Пожалейте своего ангела и просто поймите – я больше не могу молчать. Я умоляю тебя, Готье, нам необходимо повенчаться. За эти долгие-долгие строки я узнала о тебе больше, чем о