А 9 марта 1796 года, спустя всего пять месяцев после их первой встречи, Наполеон и Жозефина сочетались гражданским браком.
Понятно, что для Жозефины это был «брак по расчету», но это не хорошо и не плохо. Ведь важен не сам факт расчета, а то, что удастся из всего этого создать. Кстати, многие люди бывают вполне довольны таким браком, а многие — несчастливы. Так что все зависит от конкретного человека.
А вот Наполеон, естественно, женился по большой любви. Но не только, ведь кроме любви (или влюбленности) существует еще очень много причин для вступления в брак. Но, поскольку любовь заслоняет собой все, на первом этапе эти причины даже не осознаются. Например, в случае с Наполеоном явно имел место так называемый «корсиканский фактор», ибо на Корсике семья — это традиционно был показатель успешности и социальной реализованности. Мужчина без семьи там считался пустым местом, неудачником, горем луковым…
Накануне у нотариуса Рагидо был составлен брачный договор. В нем жених не заявил никакого имущества, кроме шпаги и мундира, но каким-то одному ему известным образом гарантировал жене на случай своей смерти пожизненную пенсию в 1500 франков ежемесячно. В этом документе имелся и еще ряд неточностей (о них более подробно будет рассказано ниже), на которые нотариус, скажем так, «не обратил внимания».
Следует отметить также, что на поспешно организованной регистрации брака помимо самих Бонапарта и Жозефины присутствовало всего пять человек. Из адъютантов Бонапарт взял с собой первого попавшегося под руку Лемаруа, который оказался настолько юным, что не имел официального права быть свидетелем. Но могло ли это юридическое несоответствие остановить человека, чье имя позднее стал носить Гражданский Кодекс?
В парижских салонах потом еще долго посмеивались над этим поспешным браком корсиканца с любовницей Барраса, которая к тому же была старше его и имела двоих детей. А вот генерал Гош, также в свое время пользовавшийся вниманием Жозефины, отозвался об этом браке по-солдатски резко:
— Совершенно естественно взять шлюху в любовницы, но это не значит, что ее следует делать законной женой.
Всего лишь один день, 10 марта 1796 года, Наполеон и Жозефина смогли позволить себе провести в счет медового месяца, а уже 11 марта Наполеон отбыл к новому месту своего назначения (за неделю до этого он был утвержден Директорией главнокомандующим армии, стоявшей на юге страны, на самой границе с Италией).
* * *
А потом была война и блестящие победы Наполеона при Монтенотте и при Лоди. После очередного победоносного сражения при Миллезимо Наполеон отправил своего адъютанта Жюно в Париж для представления Директории неприятельских трофеев, добытых в результате этих побед. Этой официальной миссии Жюно, однако, сопутствовало и личное поручение главнокомандующего, связанное с Жозефиной.
Многими историками отмечается тот факт, что страстное корсиканское сердце Наполеона, впервые полюбившее истинной любовью, невыносимо страдало в то время в разлуке с Жозефиной. Он слал ей в Париж письмо за письмом и практически в каждом умолял приехать к нему в Италию, чтобы разделить с ним славу и счастье.
Например, 3 апреля 1796 года он писал:
«Моя единственная Жозефина, вдали от тебя весь мир кажется мне пустыней, в которой я один <…> Ты овладела больше чем всей моей душой. Ты — единственный мой помысел; когда мне опостылевают докучные существа, называемые людьми, когда я готов проклясть жизнь, тогда опускаю я руку на сердце: там покоится твое изображение; я смотрю на него, любовь для меня абсолютное счастье <…> Какими чарами сумела ты подчинить все мои способности и свести всю мою душевную жизнь к тебе одной? Жить для Жозефины! Вот история моей жизни…»
Посылая Жюно в Париж, Наполеон в очередной раз написал Жозефине. Вот это письмо от 24 апреля 1796 года:
«Ты должна приехать с ним, слышишь? Если, на мое несчастье, он вернется один, то я буду безутешен. Он увидит тебя, мой обожаемый друг, он будет дышать с тобой одним воздухом! Может быть, ты удостоишь его единственной, бесценной милости поцеловать твою щеку!»
Приезд Жюно в Париж стал своего рода праздником, днем патриотических восторгов, пушечной пальбы и колокольных звонов, возвещавших ликующему городу торжество Победы.
После торжественной передачи знамен Жюно тут же произвели в полковники, а потом в Люксембургском дворце был дан пышный бал. Жозефина была царицей этого бала. Стоявшая вокруг дворца огромная толпа парижан скандировала: «Да здравствует генерал Бонапарт! Да здравствует гражданка Бонапарт!»
Однако самое трудное в миссии Жюно было впереди. Как убедить Жозефину отправиться к мужу? В Париже ей жилось привольно, о ее победоносном муже все только и говорили, а суровость походной жизни и тяготы войны — все это ее лишь отпугивало. Как следствие, она всячески откладывала отъезд, используя для этого различные предлоги. То она сказывалась больной, то вдруг объявила о том, что беременна…
Но Наполеон был неумолим, проявляя в своей настойчивости все больше нетерпения.
Вот, например, его письмо от 17 июля 1796 года:
«С тех пор, как мы расстались, я все время печален. Мое счастье — быть возле тебя. Непрестанно думаю о твоих поцелуях, о твоих слезах, о твоей обворожительной ревнивости, и прелести несравненной Жозефины непрестанно воспламеняют мое все еще пылающее сердце и разум. Когда освобожусь я от всех тревог, всех дел, чтобы проводить с тобой все минуты моей жизни; когда моим единственным занятием будет любить тебя и думать о счастье, говорить тебе и доказывать это? Я пошлю тебе твою лошадь; все же надеюсь, что ты скоро сможешь ко мне приехать <…>
Ах, молю тебя, открой мне какие-нибудь твои недостатки! Будь менее прекрасна, менее любезна, менее нежна, и прежде всего — менее добра! Никогда не ревнуй и не плачь; твои слезы лишают меня разума, жгут меня. Верь мне, что теперь у меня не может быть ни одной мысли, ни одного события, которые не принадлежали бы тебе.
Поправляйся, отдыхай, скорей восстанови свое здоровье. Приезжай ко мне, дабы мы, по крайней мере, могли сказать раньше, чем придет смерть: „У нас было столько счастливых дней!“
Миллион поцелуев…»
Но время шло, и в практически ежедневных посланиях Наполеона Жозефине среди множества прекрасных слов любви и нежности все чаще и чаще начало проскальзывать раздражение:
«Я больше тебя не люблю… Наоборот, я тебя ненавижу. Ты — гадкая, глупая, нелепая женщина. Ты мне совсем не пишешь, ты не любишь своего мужа. Ты знаешь, сколько радости доставляют ему твои письма, и не можешь написать даже шести беглых строк.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});