Это был совсем другой коленкор. В такой упаковке информация тянула на эксклюзив. А вечерний блок новостей на «ТВ-Профи», когда Муха с перекосившимся от желчи лицом ссылалась на «Ведомости», едва не вышиб слезу умиления у хозяина газеты, который после увиденного вдвое повысил Сергею зарплату.
Лепихов, вероятно, проникся доверием к Куропяткину. Факс журчал с завидной регулярностью. И надо же – по закону подлости материал о самом начальнике угро вышел с дурацким ляпом! В принципе, ни одна газета не может избежать досадных ошибок и опечаток. Известный закон публикаций Джоунса гласит: «При подготовке номера в него всегда вкрадывается несколько ошибок, которые никто не заметит». Джоунс прав, но горькая правда еще в том, что некоторые опечатки кардинально меняют жизнь авторов статей.
Домой Сергей вернулся удрученный. Когда вошел в квартиру, Марина ошарашила еще одной новостью.
– Тут тебя какой-то Краб домогается. Дважды звонил, хочет с тобой о чем-то переговорить.
– Что за Краб? – удивился Куропяткин.
– Тебе лучше знать, – пожала плечами жена. – Сказал, ты его знаешь. Обещал перезвонить.
Иващенко
Сидя в стареньком скрипучем кресле, расшатанные ножки которого давно бы отвалились, если бы их не перетянули крест-накрест бечевкой, Настя рыдала сладко и самозабвенно, как умеют плакать только маленькие дети и старики. Когда зазвонил телефон, она вздрогнула и непроизвольно откинулась на спину, в результате чего кресло с противным скрежетом рухнуло на пол, увлекая плаксу за собой. Ударившись локтем о паркет, Настя взвизгнула от резкой боли, пронзившей руку, вскочила на ноги, горестно подвывая, побрела в прихожую, где надрывался проклятый телефон.
– Алло, Настюха, это ты? – раздался в трубке возбужденный голос подруги Ольги.
Этот простенький вопрос, на который вчера Настя, вероятно, не обратила бы внимания, ибо Ольга не могла похвастать ни умом, ни смекалкой, настолько обозлил, что она выпалила «Коза драная!» и швырнула трубку на рычаг.
Не успела отойти от аппарата, как тот снова ожил.
– Не поняла, – невозмутимо поинтересовалась Ольга. – Это о ком?
– А ты как думаешь?
– Было бы из-за чего переживать, этот веролом и ноготка твоего не стоит. Таких мужиков как грязи, имя им – легион.
– А ты откуда знаешь, что Олег ушел?
– Здрасьте! – возмутилась Ольга. – Баба Клава разве тебе не звонила?
Прижав трубку к уху, Настя медленно опустилась на пол. Бабу Клаву, жившую в однокомнатной квартире в третьем подъезде, называли Штирлицем потому, что она первой узнавала все горячие новости, потом обзванивала знакомых, щедро делилась добытой информацией.
– Не звонила, – с тихой обреченностью произнесла Настя.
– За нею не заржавеет, – пообещала подруга. – Твой обормот цельный грузовик подогнал вместе с грузчиками. Баба Клава сказывала, что те часа полтора всякий скарб таскали. Всю квартиру, поди, до донышка выскреб, крохобор?
Настя и сама не могла уразуметь, что ее больше обидело: внезапный съезд мужа с квартиры или хамская экспроприация мебели, включая купленную вскладчину. Он оставил только дурацкое кресло и видавший виды диван. Однако обсуждать эту тему с подругой Настя не желала: боль была настолько остра и пронзительна, что никаких сил на разговоры не осталось.
– Слушай, а он кухню тоже спер?
– Понятия не имею. Я туда еще не заглядывала.
– Так сходи, – потребовала подруга. – А я пока на линии повисю.
Настя давно смирилась, что Ольга с грацией носорога постоянно вмешивается в ее личную жизнь. Хоть и говорят, что любопытство не порок, но любая дотошность должна иметь границы. Когда же Настя задавала Ольге какой-нибудь каверзный вопрос, та замыкалась, как ракушка, поспешно переводила беседу в другое русло.
Настя проковыляла на кухню и озадачилась: древний обшарпанный гарнитур «Миди», от которого она давно хотела избавиться, никуда не делся, зато прожорливый, как советский военно-промышленный комплекс, холодильник «Донбасс» улетучился. Аппарат сжирал больше электричества, чем производил холода, при этом через каждые полгода ломался. Она давно предлагала мужу поменять его на современную модель, но благоверный напоминал глухаря на токовище: незачем избавляться от старой советской техники, если она работает. Не позарился супруг и на газовую плиту, что, впрочем, неудивительно: агрегат сработали лет через десять после окончания войны, за долгие годы эксплуатации он оброс изрядной коркой ржавчины и жира, которая оказалась не по зубам даже самым лютым чистящим средствам.
Настя присела на стульчик и призадумалась. Первое, чем займется в ближайшее время – поищет приемлемый холодильник. Это даже хорошо, что Олег избавил ее от старья. В Италии народ вообще выкидывает древнюю мебель на улицу. Заодно надо переклеить обои, а то квартира в бомжатник превратилась. «Как был ты дураком, так им и остался, – мысленно обратилась она к теперь уже бывшему супружнику, – вот и мучайся теперь со своим хламом». Вернувшись к трубке, Настя предложила:
– А давай-ка, подруга, подваливай ко мне, только по пути выпивки прикупи – обмоем начало новой жизни.
– Вот это по-нашему, – обрадовалась Ольга. – И никаких соплей. Жди, скоро буду.
Повесив трубку, Настя вернулась на кухню. Ясный пень, Ольга прихватит с собой своего благоверного. Трофим по натуре бирюк, из него каждое слово раскаленным паяльником нужно вытаскивать, но это положительное качество, учитывая нынешние затруднения Насти, с лихвой перекрывается другим, совершенно бесполезным и даже вредным – уж больно пожрать любит. От мысли, что придется переться в расположенный на соседней улице гастроном, настроение спикировало со сверхзвуковой скоростью. И кто ее за язык тянул? Нужны ей эти посиделки, как колготки корове. А с другой стороны, с какой стати она должна ломать голову над провиантом?
– Еще не ушла? – поинтересовалась Настя, набрав номер подруги. – У меня с харчами напряг, проще говоря, хоть шаром покати.
– Да я в этом не сомневалась, – успокоила ее Ольга. – Банку огурцов с собой беру и пельмени. Думаю, с головой хватит. Еще в магазине колбасы вареной прикуплю. Ты же знаешь, Троф, если не полопает, весь вечер дуться будет.
***
С прошлым нужно прощаться легко. Что толку рвать волосы на голове и кручиниться о том, чего не вернешь? Умом это Настя, конечно, понимала, но внезапное одиночество, обрушившееся на нее в самый неподходящий момент, давило с такой силой, что хотелось сжаться в комочек, отключить рвущиеся наружу воспоминания и забыться в благотворном сне. А еще лучше – уснуть и не проснуться. Настя считала, что на людей, умерших подобным образом, снизошла божья благодать. Легкую смерть господь дарует только избранным – тем, кто такую кончину заслужил если не примерным поведением, то хотя бы страдальчеством. Зла Олегу она не желала, мужики и так неслабо вымирают, если дело и дальше таким макаром пойдет, бабы передерутся из-за уцелевших экземпляров. Да и переехал Олег недалеко, на соседнюю улицу. Все мужики – никудышные конспираторы. Даже непонятно, как из них получаются приличные разведчики, каким образом эти носороги умудряются вести двойную игру на секретной службе. У них же интуиции с гулькин нос, не говоря уже о более тонких материях. Когда Олег в первый раз ей изменил, она это по его глазам поняла – бегающим и виноватым, как у нашкодившего кота. Виду не подала, решила, что один поход мужика налево еще ничего не значит. Да и к чему истреблять посуду и закатывать истерики, если толку от этого ноль, зато негатив налицо – мужчина уйдет в такое подполье, из которого его никакая армия не вышибет. Житейская мудрость «мужик перебесится, да и вернется в семью» неожиданно дала сбой: новая пассия, похоже, взяла Олега в крутой оборот – объясняя поздние возвращения с работы, он безбожно врал, ссылаясь на дни рождения сослуживцев, юбилеи руководства и прочую муру.
Видела она его пассию – ухоженная и расфуфыренная, денег на себя точно не жалеет. Да и комплекция впечатляющая. Насчет себя Настя не обольщалась – худышка субтильная, а положившая глаз на ее муженька мадам едва влезала в обтягивающие прикиды. Что же тянуло его к этой разлучнице? Еда? Вряд ли. Кажется, вообще не замечал, что лежит в тарелке. Постель? Тут, конечно, могли быть варианты. Мужики любят новенькое, как говорится с пылу с жару, но испытательный срок давно прошел, а Олег явно взял курс на развод. Все попытки Насти разговорить супруга наталкивались на его упорное молчание – делал вид, будто ничего страшного не происходит. Уход Олега в принципе был предопределен, однако Настя надеялась, что он хотя бы поступит, как настоящий мужчина – объявит о своем решении, потом они мирно поделят совместно нажитое имущество. Можно, конечно, утешиться тем, что благоверный не посягнул на квартиру, она хоть ему и не принадлежала, но он был в ней прописан, при желании мог бы замордовать брошенную жену судебными исками.