Парни закурили, а я отказался.
Еще на третьем курсе универа, после печальных событий с ночным клубом, я бросил курить и начинать снова, желания так и не появилось. Наверное, я все же сторонник здорового образа жизни, хотя и не всегда соблюдаю его.
Болтали мы долго. Многое удалось узнать.
Оказалось, что Коржова звали Антон, а Павлова — Виктор. Оба были старослужащими и на непринужденный вопрос, почему к концу второго года службы, оба рядовые — ответили стандартной на этот случай фразой, мол, чистые погоны, чистая совесть. Они уже свыклись с тем, что я задавал вопросы, на которые реципиент однозначно должен был знать ответы.
— Слушайте, мужики! — тяжко вздохнул я. — Вот вроде самочувствие лучше, а с памятью беда. Амнезия, какая-то. Мария Андреевна сказала, что скоро все пройдет, но как-то неудобно ходить белой вороной. Вы мне подсказывайте, если я где тупить буду, хорошо? Может, быстрее очухаюсь. Самому неудобно, блин. Кстати, напомните, какой город поблизости есть и что у нас за род войск?
— Беда-а! — невесело протянул Антон, глядя на меня с удивлением. — То-то я думаю, ты как пришибленный. Будто подменили тебя. Смотри только при ротном этого не говори, а то он твою амнезию лечить возьмется. Марш-бросками и трудовой терапией. Ладно, раз такое дело… Рядом с нами несколько небольших поселков, ближайший Абрикосовый. Ну а так мотострелки мы, но сейчас вся техника на обслуживании, поэтому безвылазно в части сидим.
— А до дембеля сколько осталось? — поинтересовался я.
Павлов удрученно покачал головой.
— Вот вернемся в казарму, у своего «календаря» и спросишь. Забыть когда дембель, это даже не смешно!
Что еще за «календарь»? С армейским слэнгом я был знаком лишь поверхностно, все-таки военная кафедра, это совсем не срочная служба. Тем более, в восьмидесятых годах, явно по-другому говорили. И честно говоря, не знаю, были ли «пиджаки» с военных кафедр в те годы… Нет, ну что-то общее наверняка осталось. Придется включать смекалку и вникать во все аспекты, а чтобы сильно не привлекать к себе внимания, нужно продолжать симулировать продолжающуюся амнезию.
За время перекура, который сильно затянулся, я понял, что гарнизон воинской части сравнительно небольшой, всего-то на сто с лишним человек. Время тут шло медленно, ничего интересного не происходило.
Сегодня был четверг, а на субботу ротный обещал всем дембелям увольнительную в поселок. Правда, при условии, что те ничего не натворят. Кстати дембелей было человек пятнадцать, но большая часть находилась в военном госпитале, с каким-то пищевым отравлением.
— Артем, ты бы форму сменил, — заметил Виктор, осматривая мой внешний вид. — А то, как в грязь упал, так и ходишь. Молодые увидят, будет неудобно.
— В роту вернемся, я тебе подменку выдам, а эту постирай! — заметил Антон, указывая на мои штаны. Там все еще были следы жидкой грязи, после моего чудесного возрождения в восьмидесятых.
Кстати, если уж я погиб, что там с моим напарником Серегой? Смог ли он спуститься вниз? И если смог, то что предпринял?
И еще гроза эта. Какая-то она странная была, совсем не по прогнозу. Что-то в ней мистическое было, непонятное. Быть может, из-за нее и произошло это, так называемое, перерождение?
А впрочем, мне-то какая разница?
После перекура, мы двинулись в казарму. Уже на подходе я уловил слабый запах дыма, но не обратил на него никакого внимания. Мало ли кто и что жжет?
Двинулись дальше. Случайно обратил внимание на свое отражение в зеркале, что стояло с краю плаца. Видимо оно стояло здесь для того, чтобы солдаты могли приводить внешний вид в порядок, перед утренним осмотром.
Там точно был не я. Увиденное развеяло последние сомнения. На меня смотрел самый обычный парень, лет двадцати. Ничем особенным я не отличался. Карие глаза, прямой нос и коротко стриженные волосы соломенного цвета. Выражение лица дерзковатое, самоуверенное. А вот взгляд задумчивый — ну, оно понятно почему.
Рост около ста восьмидесяти, одет в военную форму цвета хаки. На ногах черные кирзовые сапоги.
— Ты чего там увидел? — спросил Коржов. — Забыл, как выглядишь?
— Да не… — отозвался я. — Помню. А выгляжу как грязный бомж.
— Сейчас вернемся, переоденешься.
Едва мы вошли в казарму, как худощавый и прямой как палка дневальный на тумбочке, противным писклявым голосом завизжал:
— Рота! Приготовиться к построению на обед! Форма одежды номер четыре!
— Проскуряков! — скривившись, воскликнул Павлов. — Прекращай пищать! От твоего ультразвука цветы в каптерке завянут!
— Виноват, исправлюсь! — смущенно отозвался тот и вдруг резко изменился в лице. Глаза округлились и он взвизгнул. — Равняйсь!
Сначала я не понял, почему вдруг стало тихо. Мои сослуживцы вытянулись по стойке, при этом едва сдерживая смех. Боец явно перепутал и подал неверную команду. Чуть повернув голову влево, в дверях я увидел офицера в звании капитана. Здоровый мужик, судя по габаритам. Кажется, это и был ротный.
Ну, ясно. При появлении в подразделении командира, подается «Смирно». При чем тут «равняйсь»⁈ Растерявшийся Проскуряков и сам уже догадался, что перепутал команду, но исправиться не хватило смелости.
— Че ржете⁈ — криво усмехнулся офицер, окинув взглядом нашу компанию. Затем громким басом прогудел — Равняйсь!
Сразу вспомнил голос прапорщика Погребняка из фильма «9 рота», которого крутой и лысый Бондарчук играл.
Послышались смешки, но команду все выполнили исправно.
Спустя несколько секунд тишины, капитан вышел на центр прохода, заметил на полу кусок грязи, видимо отвалившийся с чьей-то подошвы.
— Дежурный! — гаркнул командир роты, ища взглядом сержанта. — Пулей ко мне!
Из дальней части расположения, спотыкаясь, выскочил дежурный по роте, с красной повязкой на руке.
— Товарищ капитан! Во время моего дежурства, происшествий не… — переходя на строевой шаг, отчеканил он.
— Отставить, Карпов! — рыкнул капитан. — Строй роту!
— Есть! Дневальный…
— Рота! На центральном проходе становись! — взвизгнул Проскуряков, отчего ротный даже скривился на один глаз. Обернулся к сержанту.
— Я тебя по-человечески прошу, сними с тумбочки это недоразумение! — он указал на Проскурякова. — Что, с нормальным голосом дневального не мог поставить?
— Виноват, исправлюсь!
Хоть опыта срочной службы у меня и не было, в этих вопросах полным профаном я все же не был. Военная кафедра дала некоторые плюсы и общее представление. По крайней мере, я не зеленый дух, а старослужащий, да еще и в погонах младшего сержанта. Стало быть, можно чуток расслабиться! Хорошо бы еще понимать границы, как можно делать и как нет. Ничего, освоюсь. К тому же, судя по всему, скоро дембель.
Вся рота меньше чем за полминуты построилась на центральном проходе. Я занял место во главе отделения, что подсказал мне Павлов. Оказалось, что я был штатным командиром второго отделения — ага, мне бы еще обязанности повторить…
Старшина роты, тот самый прапорщик, что муштровал бойцов на плацу, проверил наличие личного состава.
— Рота смир-рно! Равнение на середину! — три строевых шага, затем доклад. — Товарищ капитан, рота на центральном проходе построена! Лиц, незаконно отсутствующих нет! Доложил прапорщик Киреев.
— Вольно! — задумчиво произнес командир. — Значит так, товарищи солдаты…
Вдруг на тумбочке дневального громко зазвонил телефон.
— Дневальный по роте, рядовой Проскуряков! — боец хоть тут не растерялся. — Есть! Так точно, секунду… Товарищ капитан, вас из штаба!
Ротный молча подошел к посту дневального и взял трубку.
— Капитан Глебов!
Пару минут он только слушал и хмыкал. Затем кивнул и пробурчав что-то в ответ, вернул телефонную трубку на корпус аппарата.
— Значит так, воины! — произнес он, встав перед строем. — Обед отменяется! Набьете желудки сухими пайками.
Тут же со всех сторон послышался недовольный ропот.
— Тишину настроили! — он обвел роту хмурым взглядом. — В пяти километрах отсюда крупный пожар, горит лес. Пока не установлено, но похоже на поджог. Угроза в том, что на пути пожара стоит небольшой поселок, а там старый склад ГСМ. Если огонь дойдет до туда, сами понимаете. Пожарные расчеты только что взялись за дело, но их мало и они не справляются, а время на исходе. Попросили наше командование о помощи. Задача следующая, оказать содействие и эвакуировать жителей. Вопросы?