Читать интересную книгу Золушка и ее команда - Лесса Каури

– Давайте спать ложиться, – предложила Вита, – утро вечера мудренее, да и Жрунечка обещала помочь!

– А она правда разговаривает? – заинтересовалась Торусилья. – Ни в жисть не поверю, пока не увижу!

– Тебе бы Его Хвостатое Величество Альтура Пенкрысона увидеть! – хихикнула Виньо. – Твой доспех с его и рядом не лежал!

– Хоу! – Торусилья, взяв её за грудки, хорошенько тряхнула. – Ты мой доспех не позорь! Я в нём всю Ласурско-Крейскую прошла! Вот, видишь, под мышкой залатано? Едва Братьям душу не отдала! А вот здесь металл потёк? Прямое попадание огненного заклинания со стороны Крея – спасибо, маг толковый рядом оказался, оттянул часть на себя.

– Ты воевала за Ласурию, Тори? – изумилась Вита.

– Многие из нас воевали, – кивнула та, ставя Виньо на пол. – Мы ж наёмники, забыла? Мы с сеструхой по эту сторону фронта работали, а брательник наш – по ту.

– Ещё и брательник… – пробормотала фарга.

Вителья вспомнила боевые вылазки вместе с Варгасом и подумала: а чем, собственно, она отличается от рубаки? Кто-то воюет по эту сторону, кто-то по ту, а корона платит!

– А если бы с братом в бою повстречалась один на один? – с ужасом спросила Виньовинья.

– Дык… – почтенная рубака почесала в затылке, – коли уплачено, надо отрабатывать!

– Спать! – сердито прервала их Вителья. – Завтра увидимся!

И, развернувшись, вышла из комнаты. Разговор поселил в сердце сомнения, вызвал невольное раздражение.

На улице подставила лицо свежему морозному ветру. Запрокинув голову, дождалась, пока в комнате Виньо и Тариши потухнет лампадка. Никогда не задумывалась над тем, зачем живёт, к чему хочет прийти, поскольку желание ускользнуть от ненавистного брака и переступить границы привычного бытия честной крейской девушки затмило остальные. Сказанное же Торусильей провело черту по сердцу: «Мы с сеструхой по эту сторону фронта работали, а брательник наш – по ту». А она, Вителья Таркан ан Денец, нынче по какую сторону? Ведь Крей, как ни крути, – её родина. Да, вызывающая гнев и боль, да, побуждающая держаться от себя подальше, но… Родина!

* * *

Он помнил эту лесную окраину в залитой ярким солнцем, насыщенной зелени травы и древесных крон. Но сейчас мир был поделён на белое и чёрное – белое поле с едва видной тропкой позади и чёрная громада леса отсюда до самых предгорий. Чаща была заповедной, он запретил в ней охотиться много лет назад, с того самого дня, как его стрела достигла цели…

Где-то там, в глубине, стояла хижина ведьмы, бывшая гораздо старше её самой. Эстель называла это место «привеченное». Круг Силы, тайное прибежище ведуний, род которых тянулся с начала зримых времён. Бревенчатый домик, крытый дранкой, питался от соков земли, будто дерево, держался в порядке силой жившей в нём ведьмы, и оттого окна блестели, брёвна не гнили, крыша не проваливалась. Сейчас же, лишившись хозяйки, он наверняка покосился, его крыша разрушилась, а окна казались слепыми глазами, смотрящими в никуда… Редьярд нервно повёл плечами. Как неприятно видеть разлагающийся труп, так и он не желал видеть этот дом! Если бы время, как обещали мудрейшие, действительно залечивало душу, он, возможно, смог бы взглянуть на него без сожалений. Но время не лечило, глушило память, как зар-р-раза ласуровка, прогоняло с крыльца, не имея сил вытурить за околицу.

Его величество спешился, покрутил головой, проверяя, нет ли слежки. Впрочем, в её отсутствии он был уверен – на белом листе засыпанного снегом поля даже мышь была бы заметна!

Молодой конёк, взятый на день из конюшни гостевого дома на окраине города, где они с Дрюней вчера обнаружили себя, задиристо всхрапнул, дыша паром. Ему, разгорячённому бешеной скачкой, позволенной седоком, хотелось движения.

Редьярд подвёл его к первому попавшемуся дереву, намотал поводья на обломанный сук. Упустишь лошадь – топай пешком аж до самого Вишенрога, кляня собственную глупость! Пошагал в сторону. Узнавание ударило в сердце остриём копья. Зачерпнув полную пригоршню снега, король втёр его в пылающее лицо. Тропинка к дому начиналась между этими двумя дубами. Он узнал бы их даже с закрытыми глазами: узлы и трещины на коре, переплетение мощных корней, торчащих из-под земли, а нынче скрытых белым покрывалом. Сколько раз проносился мимо, загоняя коня, потому что от тоски в сердце и жара в чреслах не знал, куда деваться, и никто не мог заменить её, а ведь он пробовал забыться, и не единожды! Сколько раз стоял здесь, порываясь уйти прочь, но ноги сами переступали через корни, словно через порожек в Храме, и несли вглубь леса, на полянку у ручья… И сколько раз уходил отсюда, не сделав и шага вперёд, баюкая в груди горечь. Горечь, от которой сводило зубы. Горечь, перераставшую в злобу, в ненависть, в желание раздавить, уничтожить, развеять по ветру даже самое маленькое воспоминание.

Губы разучились произносить это имя. Многие годы он даже про себя его не говорил…

Дорожку между двумя дубами замело, а летом зарастала она, родимая, от края до края подорожником да ковылём. Мёртвая тропа в мёртвое место!

– Эстель… – прошептал его величество, с трудом выталкивая из глотки непривычные звуки. – Эстель…

Умерло всё. Только сердце умирать не желало!

* * *

Вителья открыла глаза и сердито оглядела свою команду. Виньо и Тариша, обнимающая её за плечи, сидели на краю постели как два воробья – толстый и тонкий. Почтенные рубаки заняли оба стула у окна, чинно сложили на коленях топорики и приготовились смотреть действо, будто спектакль. Дробуш Вырвиглот, опустившись на пол, привалился спиной к двери, чтобы случайно никто не зашёл.

– Нет, я так не могу! – решительно сказала волшебница. – Ну что вы уставились на меня, как на древнего идола?

– А мы не на тебя, – Торусилья с треском разгрызла орех, извлечённый из кармана, и протянула Хвостатой деве. Та с удовольствием засунула орех за щёку. – Мы на неё!

– Ты сосредотачивайся, сосредотачивайся! – посоветовал тролль. В его голосе звучала гордость: Орденская библиотека обогатила его лексикон многобуквенными словами, которые ужасно интересно было произносить, как черепушку за щекой катать.

– Можно я выйду на улицу? – спросила Вита у Жруни. Та, отчаянно пискнув, поджала хвост.

– Холодно там, куда ты её тащишь? – возмутилась молчавшая доселе Руфусилья.

– Ну не могу я сосредоточиться, когда вы на меня глазеете, как совы в лесу! – возмутилась Вита.

– Стесняюсь спросить у Твоего Могущества, а как ты на боевых вылазках заклинания ткёшь? – ехидно поинтересовалась Тори. – Просишь всех подождать немного, пока войдёшь в нужное настроение?

– Так… интуитивно! – ответила Вита и поперхнулась.

Почтенная Руфусилья, не меняя позы, метнула топорик прямо ей в голову. Волшебница вскинула руки, не задумываясь, однако вместо положенного щита, в последнее время всегда выглядевшего для неё кружевным зонтиком, ухватила огненный шнур, оказавшийся… хвостом странной, пламенем ощетинившейся твари с красными глазами. По краю сознания прошли испуганные, изумлённые крики друзей, и зримый мир перестал существовать, оборотившись во что-то совершенно неописуемое. «Пу-у-уть!» – пропищала тварь и потащила девушку через плотные заросли, то и дело стремившиеся хлестнуть по лицу. Вцепившись в хвост, молясь и своим богам, и Пресветлой Индари, волшебница закрыла глаза.

В царящей вокруг ватной тишине звуки стали ощущениями: пространство казалось лёгкими холодными уколами, собственное тело – воздушной воронкой, вдыхаемый воздух – густым горячим питьём, а хлещущие по лицу плети исчезли в тот же момент, как Вита прикрыла веки.

Обоняния коснулся сладковатый запах. Он становился всё сильнее, и вот уже и слёзы брызнули, и дыхание сбилось, а он всё усиливался и усиливался. Понимая, что задыхается, и не желая погибать в темноте, Вителья открыла глаза и обнаружила себя под подозрительного лимонно-зелёного цвета небом у холма, наваленного из потемневших шаров. Внутри некоторых тлели разноцветные искры, другие же были холодны и покрыты изморозью. Странные твари, лязгая зеленовато-коричневой бронёй и медленно переставляя шипастые ноги, подбирали шары, чтобы перемолоть их в пыль огромными жвалами.

Девушка, закашлявшись, схватилась за горло. Хвостатая дева, выросшая уже размером с тигра, вцепилась ей в плечи когтистыми пальцами, разрывая куртку, и прошипела:

– Не дыш-ш-ши! С-с-совс-с-сем!

Волшебница вытолкнула из себя последний вдох и приготовилась погибать. Её лёгкие не двигались, сердце, трепыхнувшись, остановилось. Вителья Таркан ан Денец застыла в мгновении от смерти.

Проходящая мимо громадина набрала полную пасть шаров и методично заработала челюстями. Прах потёк вверх чёрными дымами, плачущие звуки чьей-то погибели заиграли оркестровыми красками.

– Грустно, да? – раздался над ухом Виты знакомый голосок, и… она обнаружила Кипиша собственной персоной, значительно уменьшившегося в размерах и сидящего у неё на плече. – Я не сразу догадался, что это такое!