Читать интересную книгу Безжалостный Орфей - Антон Чиж

— Считайте это дружеским советом, господин коллежский советник, — добавил он и тут же переменился: — А все-таки не желаете ли отобедать? Сегодня супчик обещают отличнейший. Нечего дуться, соглашайтесь…

— Благодарю, я сыт довольно, — сказал Лебедев, подхватив чемоданчик, и ушел от греха подальше. В этот миг, дай ему волю, он, пожалуй, в самом деле растворил бы Вендорфа в Мойке. Но если так реагировать на каждую глупость начальства, то в России начальства не останется. В нашей империи надо выдержку иметь.

Подобные рассуждения или сырой воздух Большой Морской улицы пригасили кипение страстей. Выскочив из казенного здания, Лебедев огляделся, словно ища поддержки. Вокруг текла обычная жизнь. Прохожие перепрыгивали лужи. Пролетки обдавали их фонтанами из-под колес. В знаменитом цветочном магазине обновляли витрину. Городовой топтался на углу, грозя кому-то кулаком. Жизнь шла своим чередом. И не было ей дела до какой-то барышни на картинном крюке.

Но кто-то же должен восстановить справедливость. Хоть какой-нибудь завалящий рыцарь без страха и упрека. Аполлон Григорьевич пришел к печальному выводу: на примете имелся только один кандидат в рыцари. Да и то, честно говоря, не кандидат, а так, одно название.

Но выбора не осталось.

* * *

Николя мечтал стать сыщиком с первых страниц. Мятые книжицы по пять копеек в ярких обложках, что валялись на уличных прилавках грудами, стали его учебниками жизни. Учителя были что надо: Ник Картер, Рокамболь, сам Лекок, не говоря о мистере Холмсе. Уроки их были столь интересны, что Николя рисковал остаться в гимназии на второй год. Алгебра с географией казались скучнейшей пыткой по сравнению с охотой на злодеев. Он так спешил влиться в ряды великих сыщиков, что подал прошение в столичную полицию. Юношу, к удивлению, приняли. И, несмотря на слезы матушки, присвоили самый низший чин — коллежского регистратора.

Придя во 2-й Литейный участок, Гривцов рассчитывал, что с его-то опытом ему сразу поручат важнейшие преступления. Но оказалось, что ничего важнее пьяной драки или кражи кошелька у купчихи не имеется. Зато молодого начали гонять в хвост и в гриву, кому как нравилось. Коле поручали бегать в лавку за чернилами, за табаком и сахаром, относить почту, приносить почту, менять мелочь, ну и прочие выдумки чиновных коллег. Гениального сыщика держали мальчиком на побегушках. И никаких перспектив.

А еще Коле крепко не повезло. Его зачислили в друзья личности, которая вызвала у всего участка лютую ненависть, а у пристава Бранденбурга при одном упоминании фамилии Ванзаров начиналась икота. Стоило высокому покровительству закончиться, как мальчику припомнили все. Жизнь Коли превратилась в сущую каторгу. Нет, на каторге веселее. Там срок отсидишь и выйдешь вольным человеком. А тут… В общем, Гривцов серьезно подумывал об отставке и тихой жизни обывателя. Тем более на матушку свалились внезапное наследство и домик в Нижнем.

Мысль эта как раз сейчас разгуливала в юной голове, потому что ничего другого там не было. Сидя перед стопкой дел, которые ему поручили переписать начисто и подшить, Коля отупел настолько, что меланхолично жевал угол лацкана. Еще немного, и сюртук был бы съеден до пуговиц. Но тут из дальнего конца приемной части крикнули, чтобы Гривцов явился к приставу. Немедленно. Коля покорно выбрался из-за стола и отправился на второй этаж.

Полковник глядел так, словно перед ним не живой чиновник, а пустое место. Но вместо придирок и замечаний насчет умственных способностей сообщил, что получена депеша из Департамента полиции. Коллежского регистратора предписано направить для исполнения особых поручений. Что он делает с превеликой охотой. Редкое счастье сбыть с рук захудалый товар.

— Вам надлежит явиться по адресу: угол Невского проспекта с Караванной улицей, первый этаж. Это все. Не задерживаю, — сказал пристав и углубился в газету.

Благодарить Коля не счел нужным. Спустившись в приемную часть, он не заметил группу коллег, живо обсуждавших новость, накинул пальто и с невозмутимым видом оставил поле боя. Удивился Коля, когда добрался до места назначения. Оказалось, что вызвали его не в министерский дом, а в кондитерскую. Заведение г-жи Сокольской он прекрасно изучил в части булочек с кремом и горячего шоколада. Может, ошибка? Надо было у пристава переспросить. А теперь что делать? Какое отношение Департамент полиции имеет к булочкам? Разрешить загадку можно было только одним способом.

Интерьер украшали узкие зеркала и талии симпатичных дам, рассевшихся парочками или в одиночку. Среди тонкого изящества виднелась широкоплечая громада, под которой витой стульчик жалобно пищал. Настроение Коли взмыло вверх, и не раздумывая он бросился со всех ног.

Игнорируя восторги, Лебедев пододвинул стопку эклеров с чашкой ароматного шоколада. И заставил съесть. Сам же грыз леденцы с таким грохотом, что официанты тревожно оглядывалась: кажется, в их заведении сухари не подают. Дождавшись, когда юный организм насытится глюкозой, Аполлон Григорьевич спросил:

— Ну, как вам служится в участке, мой юный и непутевый друг?

С набитым ртом Коля принялся жаловаться на беды полицейской жизни. Но это Лебедева не интересовало. Нетерпеливо отмахнувшись, он сказал:

— Не хотите применить свои таланты на поприще сыска?

Что за вопрос! Коля чуть эклером не подавился. Да он… Да ему… Да только дай!

— Рано радуетесь. Мне нужен помощник, который займется трудными розысками. Сам я, как понимаете, до этого опуститься не могу. Но вот направить вас в помощь участку — запросто. Бублик только рад будет, что с него груз сняли.

— Я готов! — выдохнул Коля так рьяно, что ошметки пирожного испачкали пиджак.

Меланхолично стряхнув их, Лебедев сказал:

— Ваша задача — рыть. Мне нужны факты. Думать вам не придется, это я на себя возьму. Да вы и не умеете. А вот замечать любую мелочь и влезать в любую щель — потребую.

— Угу! — ответили ему.

— Николя, жуйте, что ли, здесь же дамы, а вы как поросенок угваздались.

Гривцов смутился и привел себя в приличный вид.

— Когда начинать? — спросил он, стряхивая кусочек крема на колени.

— Не хотите узнать, что за дело?

— Нет… То есть очень хочу. А что за дело?

Аполлон Григорьевич призвал себя к мудрости: горячность еще не значит глупость. Мальчик скоро подрастет и успокоится. А с такой рьяностью, пожалуй, что-нибудь да раскопает. Коля слушал внимательно, не перебивая и схватывая на лету. Что вселяло надежду.

— Дело непростое, может преподнести пакостный сюрпризец, — закончил Лебедев и заметил, как помрачнел его юный друг. — В чем дело, Гривцов? Не по Сеньке шапка оказалась? Трусите? Уже назад в участок захотелось, к бумагам и кляксам? Если желаете меня разочаровать — не тяните.

— Не знаю, справлюсь ли… — печально, по-взрослому сказал Коля. — Я, конечно, приложу все усилия, но…

— Какие могут быть «но», когда я с вами?

— Родиона Георгиевича теперь нет… Как же мы без него?

Мальчишка настолько искренне наивен, что обижаться на него чистый грех. Лебедев медленно вздохнул и сказал:

— Эта потеря невосполнима. Уже три месяца прошло, до сих пор в себя прийти не могу. Как кусок души отрезали. Поверьте: поимка убийцы будет лучшей памятью Ванзарову. Мы его будем помнить всегда, но раны затянутся. Как ни горько, жить слезами воспоминаний нельзя. Вам еще много чего предстоит сделать. Да и мне, быть может. Пора взрослеть, друг мой. Надо доказать этому индюку Вендорфу, что умный человек… двое умных мужчин могут любую загадку сковырнуть.

Решительно утерев рот, Коля свернул салфетку, сел прямо и сказал:

— Я готов. Можете на меня рассчитывать. Приказывайте, Аполлон Григорьевич.

Лебедев не страдал пороком умиления. И все же что-то такое теплое, что бывает у родителя, когда птенчик впервые сбрасывает пух и машет крылышками, шевельнулось в душе криминалиста. Спуску «бабьим соплям» он не дал. Напротив, строго нахмурился.

— В первую очередь разобраться, кто такая, — сказал он. — Подробности биографии и прочие знакомые. Найдите зацепку, за что могли на крюк подвесить. Выпотрошите ее грязное белье до последней нитки. Ищите и вынюхивайте любую грязь. Ничего не бойтесь, в случае чего валите на меня. Найдем убийцу — с меня горка эклеров.

— Не сомневайтесь: найдем в два счета! К вечеру поймаем и скрутим!

* * *

Да что же это такое! Уже четвертый час ожиданий. Крохотные часики нырнули в ридикюль, махнув хвостом золотой цепочки. Их хозяйка пнула носком сапожка фонарный столб. Будто он был причиной ее досады. Столб дрогнул, но выстоял.

Дама не просто сердилась, дама сгорала от бешенства. Она проголодалась, замерзла, устала, промочила ноги и — самое ужасное — ощущала себя в глупейшем положении. Что для солидной дамы крупных форм злее горчицы. Да и несолидной — не лучше.