выбежали на открытую местность, остановились метрах в тридцати, на пригорке, дрожащими руками направляя стволы в сторону, рощи. Из тридцати человек, пришедших сюда, в живых оставалось от силы двадцать. Испуганный голова приставил нож к горлу Захара, безумными выпученными глазами вглядываясь в рощу, закричал:
— Хватит, Оболенский. У нас твой человек. Сдавайся, или мы перережем ему глотку.
В ответ тишина.
— Никита Алексеевич, давай отдадим его! — взмолился один из крестьян. — Этот же, — крестьянин ткнул стволом ружья в сторону рощи, — нас всех убьет.
— Замолчи! — приказал не меньше его напуганный голова. — Слышишь, Оболенский! — снова заорал он, стараясь держаться уверенно. — Прикончим твоего дружка, а потом и до тебя доберемся.
— Это вряд ли, — прозвучал на этот раз громкий и уверенный ответ. — Вы, конечно, можете убить Захара. Но со мной так просто не выйдет. Уже должны были понять.
— Так что, готов пожертвовать жизнью своего товарища, ублюдок?! — заорал голова, теряя самообладание.
— Правильно, Кирилл Ваныч! — выкрикнул Захар. — Не сдавайтесь им!
Голова зарычал, толкнул Захара в спину, ногой ударил в висок. Тут же из рощи прогремел выстрел, один из крестьян, стоявших рядом с головой, упал замертво. Перепуганные селяне попадали на землю, даже не помышляли о том, чтобы начать отстреливаться.
— Я не договорил! — донесся стальной озлобленный голос комиссара. — Вы можете убить Захара и если так поступите, я перестану относиться с моему заданию, как к формальности и стану мстить. У меня здесь как минимум пять двухзарядных ружей, хватит, чтобы перебить почти всех вас. Я бы мог сделать это уже, но пока меня сдерживает тот факт, что наркомату обороны нет до вашего села никакого дела и мне не поручали наводить здесь порядок и устанавливать власть Народного Собрания. Однако со смертью Захара все переменится. Более того, я не ограничусь убийствам тебя и твоих приспешников, — голос повысился, слова звучали страшнее канонады артиллерии. — Я вырублю всю вашу деревню! Детей, женщин, парней, девушек — всех! Убивать буду у тебя на глаза, Никита Алексеевич, тебя прикончу последним, четвертовав! Трупы выброшу в реку, а Оболенское выжгу дотла. Никто и никогда не вспомнит о том, что здесь когда-то жили люди. Никто и никогда! — с надрывом в голосе повторил он. — Вот что будет, если Захар умрет.
Вжавшиеся в землю крестьяне заскулили, Никита Алексеевич схватился за голову. Захар, на мгновение потерявший сознание, пришел в себя, блуждающим взглядом смотрел по сторонам.
— Э, комиссар, никто его убивать не будет! — закричал вдруг один крестьянин. — Не стреляй, мил человек, я его развяжу.
Встав с земли, селянин направился к Захару. Из рощи не донеслось ни звука.
— Стой, дурак! — воспротивился было голова, да тут остальные крестьяне, увидев, что в их товарища никто не стреляет, загомонили.
— Не смей ему мешать! Только тронь! Пускай освобождает! — донеслось со всех сторон.
— Да он же поубивает нас, как вы не понимаете! — возразил было голова, да тут кто-то подскочил и врезал ему. Захара освободили, а крестьяне толпой стали мутузить Никиту Алексеевича.
— Из-за тебя, скотины, наших братьев поубивали. Не ввязывались бы никуда, никто бы нас не тронул. Дать им переночевать, да дело с концом, полез, жирная свинья!
— Товарищи крестьяне! — донеслось из рощи, заставив избиение прекратиться. — Ружья свои нарармейцу сдайте и трех лошадей сюда приведите!
На этот раз пререкаться никто не стал, Захар забрал оружие, пошел в рощу, к Оболенскому. Бледный, истекающий кровью Кирилл слабо улыбнулся, увидев друга.
— И в этот раз выкрутились, Захар, — произнес он слабым голосом.
— Кирилл Ваныч, да вы ж весь в крови! — всплеснул руками Захар.
— Ерунда. Та, что в плечо угодила, навылет прошла, бок только прочесало, — комиссар достал из небольшого кармашка на внутренней стороне штанины бинт, стянул с себя рубаху. Сейчас перемотай, как сможешь, там разберемся. Уходить нужно и поскорее. Где Гришка?
— Предал он нас, Кирилл Ваныч, — сообщил Захар, перебинтовывая комиссара. — Предал. Сергей Митрич Салтыков приезжал. Он возглавляет местных народоборцев. Они-то нас с Гришкой и повязали.
— Салтыков? — обнадежено переспросил комиссар.
— Салтыков, — подтвердил Захар, краем глаза поглядывая на выражение лица своего командира.
— Думал, убили его во время Гарского сражения, — тихо произнес Оболенский. — Живой все-таки, — улыбнулся, вспомнив старого друга, с которым оказался по разные стороны баррикад. Не мог скрыть радости от осознания того, что Салтыков жив.
— Гришка-то им зачем? — опомнившись, спросил комиссар.
— Я-то почем знаю.
— Выходит, не на пустяковое дело нас отправили, Захар.
— А бывало такое, что отправляли на пустяковое? — задорно улыбнулся солдат.
Оболенский засмеялся, слегка поморщившись от боли в плече.
— И правда, не бывало, — ответил он.
Захар закончил перевязку, помог комиссару снова надеть рубашку. Оболенский встал, сильно припадая на больную ногу.
— Теперь спустись в подвал, там волшебник, надеюсь, без сознания. Приведи в чувства и веди сюда, надо будет допросить.
— Слушаюсь!
— Одно ружье возьми, за крестьянами глаз да глаз.
Мешать Захару никто не стал. Когда же сельчане увидели, как из подвала выводят живого волшебника, еще больше обозлились на голову, поняв, что если бы сами не напали на комиссара, все остались бы живы. Кирилл прислушивался к их разговорам и из услышанного понял, что за жизнь Кирилла Алексеевича теперь никто не поручится. Вскоре к роще привели троих коней. Связав волшебника и кое-как усадив его в седло, народники ускакали, с осторожностью поглядывая на крестьян. Впрочем, скрывшись от глаз селян, остановились. Кирилл приказал стащить волшебника с седла, поглядев на него при дневном свете, сразу же узнал.
— Эразм, и ты здесь, — усмехнувшись, сказал Кирилл.
— Я вот сразу тебя узнал, Оболенский.
— Прости, у меня на шваль память плохая. И ты, и Салтыков кружитесь вокруг Оболенского. Что-то намечается?
— Тебе-то какое дело, комиссар?
— Я кое-что слышал, Кирилл Ваныч, — вмешался Захар. — Они про какие-то отряды говорили.
— Про отряды? — до того слабо улыбавшийся Кирилл посерьезнел — Что за отряда, колдун?
Эразм молчал.
— Ты понимаешь, что на кону твоя жизнь?
— Подполье и партизанщина, — нехотя заговорил чародей. — Мы развернули здесь сеть, вербовали крестьян, готовили выступление против вас.
Кирилл скривился, провел правой рукой по своим коротко стриженым волосам.
— Понимаешь Захар?
— А чего же не понимать, Кирилл Ваныч. — Они нас в глубоком тылу укусить решили, пока мы на Западе добиваем интервентов.
— Надо срочно возвращаться, обо всем доложить.
— Так поехали, — согласился Захар.
— Поедешь один.
— А вы?
— А я поеду за Салтыковым. Нужно узнать, зачем им был нужен Гришка.
— Кирилл Ваныч, вы, конечно, за старшего, но я не могу согласиться с этим решением. Какая разница, чего они хотят от предателя, если тут народоборцы развернули партизанскую войну?
— Именно поэтому разница есть.