Подняться на верхний пятый этаж для Федора никогда не составляло особого труда, но сегодня пришлось воспользоваться лифтом – рюкзак надоел, придется прокатиться. Створки разошлись, открывая обширную площадку, куда выходили двери восьми квартир, половина с окнами на проспект Блюхера, половина во двор.
– С прибытием! – Федор аж вздрогнул, услышав голос не замеченной тети Вали. – Отдохнул?
– Вроде того, – кивнул он. – Добрый день, Валентина Альбертовна. Как тут у вас?
– Никак. – Почудилось, что благовоспитанная консьержка-театралка едва не сплюнула. Хмуро посмотрела поверх очков в изящной золотой оправе. Надо же, снова покрасилась, на этот раз благородная седина была замещена рыжевато-розовым цветом. Очень подходит к темно-красному платью с брошью на левом плече. – Видишь, чем занимаюсь?
На дверях квартир 554 и 557 красовались ленточки белого скотча с голограммой домового управления. Федор видел такую ленту несколько лет назад, когда умер сосед, одинокий старик, – вход немедленно опечатали.
– Что стряслось? – ахнул Федор, подсознательно ожидая чего-то очень скверного.
– Слава Богу, ничего. Почти ничего. Леночка Раскина с мужем и детьми уехали, Барковы тоже… Вчера.
– Куда уехали? – туповато переспросил Федор. – Зачем тогда опечатывать?
– Куда – не сказали, только дали понять, что… – тетя Валя запнулась, – что очень надолго или навсегда. Все бросили, понимаешь? Мебель, технику, Лена отдала свою собаку в приют, плакала… Когда люди переезжают в другой город, они обычно забирают вещи с собой, всегда можно заказать контейнер. И уж тем более, никто не оставляет животных! Аквариум пришлось забрать мне. Вамбу жалко…
Вамбой звали аргентинского дога Раскиных, живших напротив федоровской квартиры. Симпатичный, отлично обученный зверь белоснежной масти, напоминающий помесь боксера с бультерьером. Любимец всего подъезда. Как можно было отдать такую собаку в приют для животных? Немыслимо!
– Может, зайдете ко мне, выпьем кофе? – неуверенно предложил Федор. – А вы расскажете, что творится в городе, а? В аэропорту полно солдат, прямо не верится…
Пискнул электронный замок, рюкзак был сброшен в прихожей, а тетя Валя уверенно направилась в сторону кухни со словами:
– Мойся, переодевайся, я сама все приготовлю… Только кофе или ты поесть хочешь? В холодильнике пусто, одни концентраты!
– Утром поел, пока не хочу, – крикнул Федор, сбрасывая тяжелые ботинки и скрываясь за дверью ванной. – Хозяйствуйте, я скоро!
Скоро не скоро, а двадцать с лишним минут прошло. В шкафчике отыскался чистый спортивный костюм, походные вещи отправились в стиральную машину. В доме густо пахло кофейными зернами и почему-то горячей выпечкой.
– Спустилась к себе, взяла готовое тесто и озадачилась печеньем, – пояснила тетя Валя. – С изюмом и курагой. Ты садись. Как Алтай? На Белуху забирался?
– Не забирался, мы ж не альпинисты, – помотал головой Литвинов. – По округе бродили. Красиво…
– Включить вытяжку и климатизатор? Сам знаешь, готовить я не умею, все вещи подгоревшим печеньем провоняют…
– Бросьте ерунду говорить, – хмыкнул Федор, однако тесто и впрямь оказалось слегка пересушенным. – Когда готовлю я, запахи бывают и похуже. Давно пора автоповар купить, да все руки не доходят. Вы лучше объясните, что в городе? Я отсутствовал почти месяц, срок небольшой, а изменений слишком много.
– Сколько всего в доме квартир? – внезапно спросила консьержка и сама же ответила: – Две тысячи. С десятого числа выехали двадцать четыре семьи. У нас хороший район, полчаса до центра города, много зелени, жилье здесь стоит дорого. Да и квартиры прекрасные, раньше умели строить, не то что теперь…
«Раньше» – это 2097 год, дому было почти двести лет, капитальный ремонт проводился всего однажды. Насчет района тетя Валя абсолютно права: не сверхпрестижный, но действительно хороший. Кроме того, в XXI веке архитекторы полагали, что так называемые «квартиры-студии» наиболее удобны – здесь не было перегородок между кухней, обширной комнатой и прихожей, только ванная и кладовка отдельно. Для одного человека жизненного пространства вполне достаточно, да еще и застекленный балкон с окнами на парк, за которым возвышались более современные жилые здания в двадцать с лишним этажей. Вдобавок, Федор оборудовал свою берлогу со спартанской простотой – один гигантский диван, на котором можно свободно разместить минимум взвод, рабочий комплекс с мягким креслом в дальнем углу и экран голопроектора в половину стены. Только на кухне четыре стула, стол и необходимая техника. Всё. А так – можно в футбол по полу гонять.
– Никто из уехавших квартиры не продал, – продолжала тетя Валя. – Никто не взял с собой много вещей. Причины отъезда скрывали, просто оставили ключи у управляющего. Думаешь, это нормально и естественно?
– В семьях были дети? – спросил Федор, помня свои наблюдения в аэропорту.
– Во всех. Не меньше двух ребят… Впрочем, только у доктора Мустафина из девяностой шестой дети взрослые, живут в Германии. Но Николай Дмитриевич с женой тоже уехали неделю назад.
– Они ведь… старые, – кашлянул Федор. – Лет по семьдесят, не меньше.
– За Мустафиными прибыла машина, – тетя Валя понизила голос, – на номерах эмблема Имперской Безопасности, я видела… Взяли с собой только две сумки. Я не думаю, что Дмитрия Николаевича и его супругу арестовали, они готовились к отъезду заранее, но всякое может быть…
– Арестовали? Кому и зачем нужно арестовывать ректора Аграрного Университета, уважаемого и заслуженного человека? Ему прошлой осенью вручили орден святого Владимира первой степени, вызывали на церемонию в Зимний дворец! Чепуха какая-то.
– Кстати, о Зимнем. Новости смотрел?
– Урывками.
– Музей прекратил работу, в правительственный квартал никого не пускают, все оцеплено военными. У меня старая подруга по театру живет на Английской набережной, пришлось ехать через Васильевский остров, Дворцовый и Троицкий мосты закрыты. Не поверишь, но они начали демонтировать памятник Петру!
– Чего? – Федор едва не подавился печеньем. – Медного всадника?
– Да. Лидочка живет через два дома от здания Сената, видела своими глазами. Сначала закрыли лесами якобы для реставрации, сняли Гром-камень, на Дворцовой площади каждый день приземляются космические челноки, такое не скроешь…
– Невероятно, это слухи или ошибка. – Федор яростно помотал головой. – Медный всадник – один из важнейших символов Империи! Его даже во время войны с нацистами в ХХ веке оставили в городе!
– Известная легенда, – согласилась консьержка. – Пока Петр Великий стоит на месте, Петербургу ничего не грозит и враг не войдет в город. Это предсказание сбывалось до сих пор, но сейчас Петра увозят. Не веришь? Тогда объясни, почему перестали работать Публичка и библиотека Академии наук? Не пускают в Кунсткамеру, Петропавловскую крепость, в Исаакиевский собор, в Лавру. Исторический центр наводнен полицией, по Невскому не пройти, через некоторые станции метро поезда проезжают не останавливаясь – якобы ремонт! Непонятно куда растворились известные журналисты, на голографических каналах закрыли часть информационных передач. А в тех, которые остались, тухлоглазые девочки повествуют о некоей «масштабной реконструкции» центральной части Имперской столицы, мол поэтому и проблемы… Первый раз за всю свою жизнь я не вижу в Питере туристов! О чем это может говорить? В совокупности?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});