Читать интересную книгу Игра престолов. Часть I - Джордж Мартин

– Наша земля, – говорил он. Слова эти он носил с собой словно молитву, которую надо повторять почаще, чтобы боги наверняка услышали ее. – Земля принадлежит нам по праву рождения, она отнята у нас предательством, но она наша, наша навсегда. Не кради у дракона. О нет, дракон не забудет.

Быть может, дракон и помнил, но Дэни помнить не могла. Она никогда не видела земли, которую брат называл своей, – страну, оставшуюся за Узким морем. Он рассказывал ей про Утес Кастерли, Орлиное Гнездо, Хайгарден, Долину Аррен, Дорн, остров Ликов, но имена эти оставались для нее пустыми словами. Визерису было восемь, когда они бежали из Королевской Гавани, спасаясь от наступающей армии узурпатора, но Дэйнерис тогда еще лежала в материнском чреве.

И все же иногда Дэни представляла себе, как все было, – так часто брат рассказывал ей эти истории. Ночной побег к Драконьему Камню, черные паруса корабля, блестящие под луной, Рэйгар, бьющийся с узурпатором в кровавых водах Трезубца и погибающий ради любимой женщины. Захват Королевской Гавани теми, кого Визерис называл псами узурпатора, – лордами Ланнистером и Старком. Принцесса Элия Дорнийская, молящая о милосердии, когда наследника Рэйгара отрывают от ее груди и убивают у нее на глазах. Полированные черепа последних драконов, слепыми глазницами со стен тронного зала глядящие, как Цареубийца золотым мечом перерезает горло отца.

Дэйнерис родилась на Драконьем Камне девять лун спустя после бегства, в жуткую летнюю бурю, едва не уничтожившую островную твердыню. Говорили, что шторм был ужасен. Стоявший на якоре флот Таргариенов разбился о скалы. Волны выворотили из парапетов огромные каменные блоки и выкинули их в бурные волны Узкого моря. Мать умерла, рожая ее. Этого брат так и не простил Дэйнерис.

Она не помнила и Драконьего Камня. Потом они снова бежали, как раз перед тем, как брат узурпатора поставил паруса на своем заново отстроенном флоте. К тому времени у Таргариенов от Семи Королевств остался лишь Драконий Камень, древнее гнездо рода. Долго это положение не могло сохраниться. Гарнизон уже был готов продать детей узурпатору, но однажды ночью сир Уиллем Дарри с четверкой верных ему людей ворвался в детскую, выкрал их обоих вместе с кормилицей и под покровом темноты отплыл к безопасному Браавосу.

Она смутно помнила сира Уиллема, казавшегося ей огромным седым медведем, полуслепого, громкоголосого, выкрикивающего приказы с ложа. Слуги до ужаса боялись его, но с Дэни он всегда был ласков. Он называл ее крохотной принцессой, иногда своей госпожой, и его ладони были мягкими, как старая кожа. Впрочем, он никогда не покидал постели, запах хвори не оставлял его день и ночь – жаркий, влажный, болезненно сладкий. Так было, пока они жили в Браавосе, в большом доме с красной дверью. У Дэни там была собственная комната с лимонным деревом под окном. После того как сир Уиллем умер, слуги украли те небольшие деньги, которые оставались у них, и детей скоро выставили из большого дома. Дэни плакала, когда красная дверь навсегда закрылась за ними. После этого они скитались – из Браавоса в Мир, из Мира в Тирош, а потом в Квохор, Волантис и Лисс, не задерживаясь подолгу на одном месте. Брат твердил, что их преследуют нанятые узурпатором наемные убийцы, хотя Дэни так и не видела ни одного из них. Поначалу магистры, архонты и старейшины купцов с удовольствием принимали последних Таргариенов в свои дома и к столам, но годы шли, узурпатор продолжал восседать на Железном троне, и двери закрылись, заставив их жить скромнее. Им пришлось продать последние оставшиеся драгоценности, а теперь закончились и деньги, которые они выручили за корону матери. В переулках и питейных заведениях Пентоса ее брата звали королем-попрошайкой. Дэни не хотелось бы узнать, как они звали ее.

– Когда-нибудь мы все вернем, милая сестрица, – обещал ей Визерис. Иногда в эти моменты его руки начинали трястись. – Драгоценности и шелка, Драконий Камень и Королевскую Гавань, Железный трон и Семь Королевств, всё, что они отняли у нас, мы вернем обратно.

Визерис жил только ради этого дня, но все что хотела вернуть Дэйнерис – большой дом с красной дверью, лимонное дерево за ее окном, детство, которого она никогда не знала.

В дверь негромко постучали.

– Войдите, – сказала Дэни, отворачиваясь от окна. Вошли слуги Иллирио, поклонились и приступили к делу. Это были рабы, подаренные одним из многочисленных друзей магистра среди дотракийцев. В Вольном городе Пентосе рабства не существовало, но тем не менее… Старуха, невысокая и серая, как мышь, не проронила ни слова, зато девушка старалась за обеих. Светловолосая, синеглазая, лет шестнадцати, она была фавориткой Иллирио и трещала не умолкая.

Они наполнили ванну горячей водой, доставленной из кухни, и надушили благоуханными маслами. Девушка стянула грубую льняную рубаху через голову Дэни и помогла ей забраться в ванну. Вода обожгла, но Дэйнерис не дернулась и не вскрикнула: она любила тепло, дававшее ей ощущение чистоты. К тому же брат часто говорил ей: «Таргариенам не бывает жарко. Мы принадлежим к дому Дракона. Огонь растворен в нашей крови».

Сохраняя молчание, старуха вымыла ее длинные серебристые волосы и аккуратной, ласковой рукой распутала космы. Тем временем девушка терла спину и ноги Дэйнерис и говорила, как ей повезло:

– Дрого такой богатый, что даже его рабы носят золотые ошейники. В кхаласаре его ездит сотня тысяч мужчин, а дворец в Ваэс Дотрак располагает двумя сотнями комнат – в которые ведут двери из литого серебра.

И так далее, и тому подобное. Какой этот кхал красивый, какой он высокий и свирепый, бесстрашный в битве, не знающий промаха лучник; наездник, лучше которого еще не видывал мир. Дэйнерис молчала. Она всегда предполагала, что выйдет замуж за Визериса, когда встанет взрослой. Век за веком Таргариены выдавали сестру за брата – начиная с Эйгона Завоевателя, взявшего в жены собственных сестер. Визерис тысячу раз говорил ей, что следует хранить чистоту крови, ведь в их жилах течет кровь королей, золотая кровь древней Валирии, кровь Дракона. Как Драконы не спаривались с полевыми зверями, так и Таргариены не смешивали свою кровь с менее благородной кровью. И все же Визерис замыслил продать ее чужаку, варвару.

Когда она помылась, рабыни помогли ей вылезти из воды и вытерли досуха. Девушка расчесывала ей волосы до тех пор, пока они не засияли, как расплавленное серебро, а старуха надушила ее тело цветочными ароматами дотракийских равнин: по капле на каждое запястье, позади ушей, на кончики грудей и, наконец, последнее холодное прикосновение – к губам, что между ее ног. Они надели на Дэйнерис вуаль, которую прислал магистр Иллирио, а потом облачили в платье; сливовый шелк подчеркивал фиолетовый цвет ее глаз. Девушка надела на ноги Дэни золоченые сандалии, а старуха закрепила в волосах тиару и застегнула на руках золотые браслеты, украшенные аметистами. Последним было ожерелье – тяжелое золотое колье, украшенное старинными валирийскими символами.

– Настоящая принцесса, – выдохнула девушка, когда они закончили. Дэни поглядела на свое отражение в зеркале, которое Иллирио предусмотрительно ей прислал. «Принцесса», – подумала она, но вспомнила слова девушки о том, что кхал Дрого настолько богат, что даже рабы его носят золотые ошейники. Она ощутила внезапный холод, озноб, и гусиная кожа выступила на ее обнаженных руках.

Брат ожидал ее в прохладе прихожей. Сидя на краю бассейна, он водил пальцами по воде. Визерис поднялся, заметив сестру, и критически оглядел ее.

– Стань здесь, – сказал он. – Повернись. Да, хорошо. Ты выглядишь…

– Царственной, – проговорил магистр Иллирио, появившийся под аркой входа. Он двигался с удивительной легкостью для столь массивного человека. Свободное одеяние из огненного шелка укрывало слои трясущегося жира. На каждом пальце поблескивали драгоценные камни, и слуга умастил его раздвоенную желтую бороду, доведя ее до золотого блеска.

– Пусть Повелитель Света осыплет вас благословениями в самый удачный день вашей жизни, принцесса Дэйнерис, – проговорил магистр, взяв ее за руку. Он поклонился, на миг показав желтые зубы в золоте бороды. – Она просто мечта, ваша светлость, просто мечта, – сказал он брату. – Дрого будет покорён.

– Слишком уж худа, – отозвался Визерис. Волосы того же серебристого цвета, что и у сестры, у него были туго зачесаны назад и скреплены брошью из драконьей кости. Прическа подчеркивала жесткое и сухое лицо принца. Он опустил руку на рукоять меча, который Иллирио одолжил ему, и спросил:

– Вы уверены, что кхал Дрого любит таких молодых женщин?

– У нее уже была лунная кровь. Она созрела для кхала, – повторил ему Иллирио уже не в первый раз. – Поглядите на нее. Серебристо-золотые волосы, пурпурные глаза… в ней видна кровь старой Валирии, вне сомнения, вне сомнения… И знатность – дочь старого короля и сестра нового, она не может не увлечь нашего друга. – Когда он выпустил ее руку, Дэйнерис поняла, что дрожит.