Читать интересную книгу Идеальная афера - Алексей Макеев

Подсознательная, въевшаяся в кровь привычка фиксировать пусть мелкие, но несообразности не подвела задумавшегося Гурова. Несообразность же наличествовала в виде настырно маячащей в зеркальце заднего вида серой, чем-то похожей на востроносенькую мышку «Ауди».

«Странно, – подумал Лев, – уже больше десяти минут они за мной как приклеенные... Столько поворотов, светофоров, дважды я из ряда в ряд перестраивался, наконец эстакада перед Савеловским, а эта „аудюшка“ все держится на две-три машины сзади. Случайность? Гм-гм! Неужели „хвост“ нарисовался? Да-а, после вчерашнего разговора это совсем интересно становится! А ну-ка проверим!»

На кольце Таганской площади он неожиданно свернул в тоннель, а затем, описав восьмерку со станцией «Таганская-радиальная» в центре, вернулся к месту поворота.

Лев полуудовлетворенно-полуудивленно хмыкнул: «Ауди» по-прежнему красовалась в зеркальце. Теперь ни о какой случайности не могло быть речи – стопроцентный «хвост», знать бы еще, кто его прицепил!

«Ладно, – решил Гуров, набирая на мобильнике номер оперативного дежурного по управлению, – я вас, голубчики, потаскаю за собой, раз уж вы такие неотвязные, а на 16-й Парковой, если до той поры не отвалитесь, вам самим на хвостик присядут. Даст господь, так раньше, за Измайловом, если ребята из СВН почешутся, я предупредил, что там на перекрестке на Электрозаводскую поверну, вот и подхватят на повороте... Кто же вы такие, а? Нет, сами-то вы меня не интересуете ничуть, почти наверняка из какого-нибудь частного охранного или детективного агентства, благо дерьма этого развелось в Первопрестольной, как на помойке кошек. А вот кто вас нанял? Неужели из Светлораднецка щупальца потянулись? Так быстро? Если впрямь оттуда, то мы со Стасиком лезем аккурат к пчелам в улей, впрочем, я эту печальную истину и без того печенкой чую! Ох уж пресловутая печенка – самый необходимый в нашей профессии орган!»

Гуров твердо придерживался нехитрого, но полезного правила: разного рода заморочки расхлебывать в порядке поступления, не суетиться. «Пусть-ка сначала ребята из службы внешнего наблюдения выяснят, кому принадлежит приставучая „аудюшка“, а там посмотрим. Лишь бы она не отцепилась до конечного пункта, уж там ее профессионалы СВН жестко в оборот возьмут, проводят до „порта приписки“, тогда уж начнем разбор полетов. А пока главное – встреча с Липкиным». Тут его мысли вновь вернулись к Семену Семеновичу.

Не только своим редкостным криминалистическим талантом – от бога данным чутьем был ценен старый эксперт. Чуть ли не больше, по крайней мере для Льва сейчас, значило то, что Липкин был одним из почти вымершей породы универсалов. Узкая специализация – в чем-то великое благо, но, по законам никем не отмененной диалектики, тем самым и большое зло. Тут уместно сравнение с медициной, в ней пресловутая специализация зашла так далеко, что врач, способный блестяще вылечить, скажем, левую почку, перед болезнью правой почки уже пасует – на правую свой профессионал имеется, который, увы, в левой – ни уха ни рыла. Если это преувеличение, то небольшое. Днем с фонарем не найдешь в наше время того доктора из легенды, который лечил не болезнь, а больного, того врача, который даже без компьютерной томографии, дополненной УЗИ с прочими наворотами, а вот лишь по пульсу, выстукивая да выслушивая, поставил бы точный диагноз и назначил лечение. А ведь были такие, были!

Так же криминалистика – растеклась на десятки направлений от трассологии до парамагнитного резонансного анализа микрочастиц, вооружилась сверхточными, сверхсложными, сверхдорогими приборами, что, конечно, современно, нужно, эффективно и куда как полезно, но... Но что-то важное потеряла.

Не верит современный эксперт своей интуиции, только приборам, а главное – нет у него этой самой интуиции при всей образованности и практической хватке в своей области, нет широты эрудиции, возможности отстраниться, посмотреть на проблему со стороны, под необычным углом. Ну не поймет баллистик или, скажем, дактилоскопист того же токсиколога, хоть тресни! И что прикажете делать практикам, оперативникам вот в таких очаровательных случаях, как этот, в Светлораднецке, к каким специалистам обращаться, как, кому грамотно поставить вопрос?

Задумавшись, Лев чуть не пропустил нужный поворот на 10-ю Парковую: подъезжать прямо к дому Семена Семеновича он не хотел, лучше пройти пару кварталов ножками. Сразу станет ясно, продолжат ли топтать его след пешим порядком, а если да, то решить, стоит ли познакомиться с топтунами или аккуратно уйти от «хвоста», благо этот район Москвы Гуров знал прекрасно. Он аккуратно затормозил у ресторанчика с элегическим названием «Млечный Путь», видимо, специально для трезвенников. Затем вышел из машины и свернул в хорошо знакомый проходной двор, не особенно, впрочем, торопясь. Краем глаза Лев успел заметить в зеркальном окне ресторанчика отражение мышастого цвета «аудюшки», та припарковалась метрах в двадцати от его «Пежо». А еще в десяти-пятнадцати метрах сзади мелькнула неприметная салатного цвета «девятка». Гуров довольно хмыкнул: парни из СВН не лопухнулись, четко прищемили его неожиданно отросший «хвостик» еще на Электрозаводской, дальнейшее – дело техники.

Он минуты три потоптался в небольшом дворике, созерцая привычный до боли пейзаж – мусорные баки да закаменевшее на морозе, чуть припорошенное свежим снежком собачье дерьмо. Пара хилых рябинок у подъезда стандартной хрущевки, под рябинками столь же хилые лавочки, на одной из которых восседает холодоустойчивая старушка, не сводящая с него пристального, подозрительного взгляда. Но из-под арки, через которую Лев так демонстративно, нарочито медленно проник в этот проходной дворик, так никто и не появился.

Он пожал плечами, пересек дворик наискосок и, пройдя по узкой тропке между гаражами, оказался на соседней улице. Через пять минут Гуров уже звонил в квартиру Липкина на 16-й Парковой.

– Настоящий чай, – кивая, как китайский болванчик – лишь бы не обидеть старика! – слушал Лев через десять минут чуть дребезжащий голос Липкина, – вы, молодежь, заваривать не умеете в принципе! Все лишь бы поскорее. А это ведь тоже целая наука. Вот пускай заварочка попреет у нас, попреет... Под полотенчиком махровым. Специальным таким. Особенным. Мы же тем временем подумаем. Повспоминаем кое-что. Ты меня не стесняйся, это я на лицо ужасный, старость, знаешь ли. А внутри – добрый, как в известной песенке. Выпить хочешь? Настоящий коллекционный бренди, а не те помои, которые под этим названием в богоспасаемом отечестве продаются. Я вот хочу. Пока чаек настаивается. Это мне профессор Ричард Бредфорд презентовал, посылочка аж из Глазго пришла, как ни странно, не сперли на почте. Малышка Дик себя моим учеником считает – вроде мелочь, а приятно. Правда, он хоть и профессором заделался, но все ж туповат. Всегда таким был. Мы с ним с шестидесятого переписываемся, да-да, была у меня такая привилегия, а ты не знал? Что Англия, мне даже из трижды проклятой нашими мудаками ЮАР писали. А я им. Не шокирую тебя, нет? Просто кошку надо называть кошкой, а наших правителей – мудаками. Вне зависимости от социального строя и прочей мути, такова уж судьба этой несчастной, но очень любимой мною страны. Но не будем о грустном. Напиток впрямь хорош. Так что наливай себе. Не стесняйся. Побольше, я хоть и еврей, но не жадный. Во-от, молодец! Подумаешь, за рулем... Знаю я вас, юную поросль, ни черта вы гаишников не боитесь. Ах, они теперь ГИБДД? Надо же, запамятовал. Ну да все едино – лихоимцы, как ты их ни называй. Давай-ка я тоже еще один наперсточек шотландской самогонки опрокину. Хорошо пошла? Можешь повторить. Но перед этим еще раз подробненько расскажи мне про это дело. Нет, бумажки мне твои, которые ты привез, не нужны. Акт тамошней экспертизы? Филькина грамота! По секрету скажу тебе, как родному, – ваши нынешние эксперты... знаешь, они кто? Ладно, не буду тебя в краску вгонять. Досадно, что на иврите материться невозможно, вот нету мата на иврите! Это мои предки чего-то недодумали.

Гуров вдруг понял, что Семен Семенович говорит с ним почти машинально, на автопилоте, а взгляд старого эксперта стал совсем отсутствующим, погрузился куда-то далеко внутрь, в себя. А это означало только одно: под неуклюже вылепленным, почти обезьяньим, с могучими неандертальскими надбровными дугами лбом пошла такой мощи аналитическая работа, что куда там суперкомпьютерам.

Все же, брезгливо прочитав копию акта экспертизы из Светлораднецка, а затем выслушав зачем-то ничего не добавившего к этой хилой информации сыщика в третий раз, Липкин замолчал минут на десять. Он то шумно прихлебывал по особым, простым смертным неведомым правилам заваренный чаек, то коротко хмыкал, потирая смешно скошенный, усыпанный седой щетиной подбородок, то просто смотрел на Льва выпуклыми поблекшими глазами, явно не замечая его. Гуров терпеливо ждал. И дождался.