Читать интересную книгу Лунный синдром (сборник) - Михаил Бочкарёв

Самое приятное в моём местоположении за столом было то, что напротив меня, ну или почти напротив, через двух всего человек, слева сидела несравненная Светлана Анатольевна. Правда, с другой стороны так же близко располагалась жирная Татьяна. Прямо передо мной сидел Исаков Матвей Эдуардович, наш кадровик, но как конкурент он был неопасен, так как был стар, безвкусно одет, сморщен бурными годами жизни и крайне глуп. Он сидел, и, словно гриф, вертел из стороны в сторону лысой головой, пытаясь принять участие в шутках, улыбался металлическими зубами и держал на вилке круглый маринованный шампиньон.

Началась гулянка. Первый тост, как руководитель, взял на себя Виктор Степанович. Он произнёс длинную речь о том, что очень рад, что все мы столько лет вместе, что ещё один год канет в Лету, что новый обязательно принесёт что-то хорошее и светлое, и всё в новом году будет хорошо и замечательно, и что белые хлопья снега, которые кружат за окном — предвестники новых открытий и свершений, и что непременно нужно выпить стоя первый тост. Все, конечно же, встали и выпили, и потом ещё раз выпили, и поднимался с рюмкой коньяка Петр Шавович Шуршуретников, руководитель отдела межрегионального сбыта, и косноязычно поздравил четырёх прекрасных дам, вероятно, всё-таки причислив к трём действительно прекрасным дамам моего жеманного соседа Руслана, потому что жирную Татьяну и в самом диком забытьи нельзя было назвать прекрасной.

И все аплодировали и пили. И Матвей Эдуардович, уже пошатываясь, провозгласил, лязгнув челюстью, странный тост о вечном здравии Шивы[2] и об изгнании с неба, и восславил почему-то великого Каладевана[3], дарующего всем вечную жизнь. И все ему охотно хлопали, поспешно усадив на место, и всё более и более обворожительная Светлана Анатольевна, которую почему-то Матвей Эдуардович почтительно назвал Бхагавати[4], что-то запальчиво шептала ему на ухо и странно посматривала на меня, а я, уже сам изрядно приложившись к коньяку, горел щёками, и, ревнуя её, отбивался от якобы дружественных обниманий Руслана и сально-алчных взглядов жирной Татьяны, которая норовила перелезть через стол, поближе ко мне.

Потом я, плеснув в воспалённый ревностью организм водки, вскочил с места, и под кем-то предусмотрительно включённый музыкальный центр изъял почти всю облизанную с ног до головы Решетниковым Андреем, чёрт знает чем занимающимся в нашем офисе молодым парнем с крючковатым носом и серьгой в носу, Марину, тоже изрядно пьяную и такую податливо нежную, и, запутавшись носом в её волосах, прижался к ней, как сумчатый медведь к пальме, в медленном танце. А потом мы развязно целовались в тёмном закутке, на рабочем столе Руслана, и она, уже почти достигнув моего разгорячённого достоинства прохладно-нежной рукой, вдруг зашептала мне в ухо какую-то абракадабру и просила называть её Арахари[5].

А мне было всё равно, и я называл, и получалось у меня нечто среднее между «арахис» и «харя». Но тут нас обнаружили пьяно-весёлые сотрудники офиса, которые затеяли новогодний хоровод, и, не досчитавшись нас, включили свет. Я, еле успев одёрнуть платье Марины, впопыхах натянул штаны, и, упав на пол, был тут же поднят жирной Татьяной, от которой, еле отмахнувшись, убежал в уборную умываться.

И там, кое-как освежившись, снова вернулся в гремящий и звенящий бутылками офис, где в темноте при горящих свечах увидел странную картину, как вокруг сидящего в позе лотоса Виктора Степановича женщины офиса танцевали танец живота, а Матвей Эдуардович, закатив глаза, бил в невесть откуда взявшийся бубен и воспевал все десять имён Вишну[6]. Но, не успев ничего сообразить, я был пойман Русланом, который, еле держа в руках миниатюрный кальян, сунул мне в рот мундштук, и я, втянув в себя две большие затяжки, повалился на пол, к удивлению своему, успев насчитать у Руслана аж шесть рук[7], а очнулся уже на столе в кабинете директора.

Но самое удивительное было то, что меня, полностью раздетого, уже почти оседлала жирная Татьяна, которая в какой-то момент вдруг показалась мне человеком с головой слона, и которая, к великому моему счастью, была на моих глазах бесцеремонно выгнана взашей Светланой Анатольевной со словами, — Пошла отсюда вон, мерзкая Айравата[8]!!!

И когда «мерзкая Айравата» поспешно ретировалась, похватав с пола свои зловонные одежды, Светлана Анатольевна плавно, словно плывя по воздуху, подошла ко мне, и при виде её в организме моём разлилось невероятное блаженство и неумолимое желание познать все её женские тайны, а она всеми своими действиями, что было для меня непостижимо, желала явно того же. Ибо, скинув с себя пленительное красное платье и окончательно раздев меня, она вознеслась надо мною и прильнула горячим чувственным телом к моему, и, целуя в губы и шею, приняла в своё лоно мой готовый лопнуть от нетерпения «жезл отмщения», как она его странно, но страстно назвала. И когда я, обезумев от неземного накрывшего меня вдруг счастья, излился в неё, она поблагодарила меня, назвав лучшим среди смертных, и, спустившись ниже губами, испила остатки моих соков, и я обессиленно уснул…

Наутро очнулся я дома, с жутким похмельем и непониманием, как очутился в своей кровати. Я подумал, что, возможно, мои коллеги, увидев моё пьяное тело на директорском столе, переправили меня от греха подальше на такси, и, возможно, даже довели до квартиры и уложили в кровать, но ничего этого решительно не помнил.

Я еле дошёл до кухни и дрожащими руками нащупал невесть откуда взявшуюся в холодильнике бутылку пива, открыл и выпил ровно половину. Присел на табурет и закурил. Спустя минуты две пришло облегчение, и я почувствовал, что жизнь не просто теплится в моём теле, а снова питает живой интерес к событиям, и готово к новому дню. Пиво я с удовольствием допил, и мысли мои обрели некую гармонию, но воспоминание о пришествии моём в родную обитель так и не возникло.

Я, питаемый жгучим любопытством, нашёл телефонную трубку, которая отчего-то валялась на полу в прихожей, и набрал телефон своего сослуживца Руслана, ибо только он и мог прояснить мне вчерашний вечер и дать исчерпывающие ответы на столь волнующие меня вопросы. Но когда, после долгих гудков, в трубке ответил гулкий мужской бас, я первым делом сообразив, что это, возможно, некто близкий трепетному сердцу моего коллеги, чуть не положил трубку, боясь вызвать необоснованные подозрения и даже ревность, но всё-таки осмелился, плюнув на чужое счастье, и попросил к телефону Руслана. Мне, в довольно грубой форме, ответили, что таких в квартире не проживает, не проживало, и проживать ни в коем случае не будет, и убедительно красноречиво попросили более с данным вопросом не обращаться. Трубку, конечно, первым бросил «гулкий бас».

Я сообразил, что с похмелья вероятность пальца угодить в не входящую в код номера цифру крайне повышена, и, тщательно сверяясь с бумажкой, на которой телефон Руслана был им собственноручно запечатлён, набрал снова.

Но и в этот раз трубку, будто ожидая звонка, схватил всё тот же гулкий бас, и произнёс в моё ухо такие слова, от которых у молодой романтичной девушки случилась бы если не мгновенная смерть, то затяжная депрессия точно. Да мне и самому от них стало как-то не по себе, и я поспешно положил трубку, с твёрдым убеждением, что по этому номеру звонить больше не буду ни при каких обстоятельствах.

Однако удивительным был тот факт, что я неоднократно общался с сослуживцем своим Русланом именно по этому, только что дважды набранному номеру.

Тогда, уж не знаю зачем, я набрал телефон офиса, хотя понимал, что никого в офисе быть в это время не должно. Но, на удивление быстро трубку сняли, и я услышал доброжелательное женское «Алло?».

Но голос не принадлежал ни одной из женщин моей фирмы. Конечно, я понимал, что в столь бурные предпраздничные дни и работники телефонного коммутатора, вполне возможно, уже отмечали, а может, и отмечают в данную минуту, и им совершенно наплевать, что кто-то никак не может попасть к требуемому адресату. Но всё же: три раза кряду соединить неверно?..

Я, как можно деликатнее, осведомился, не попал ли я в офис фирмы «ИНДРА», на что услышал удивлённо-вежливое:

— Нет. Вы ошиблись.

Но, не желая сдаваться, я, придав голосу как можно более бархатистый тембр, уточнил все цифры номера, по которому звоню. И, уж совсем ничего не понимая, получил полное и бесповоротное подтверждение, что звоню именно по этому номеру, и что номер этот давно находится в полном распоряжении хозяйки частной квартиры, с которой я, собственно, и разговариваю. Я совершенно ошарашенно положил трубку, и молча уставясь в одну точку на полу, попытался сосредоточенно всё обдумать. Но ничего путного в голове не сложилось, а сложилась одна катастрофически пугающая мысль:

— А как же зарплата???

Я, лихорадочно одевшись, выбежал на улицу и помчался к ближайшему банкомату с зажатой в руке кредитной карточкой, на которую до этого необъяснимого дня исправно начисляли зарплату. По дороге я, чтобы хоть немного успокоить расшатанные, как высоковольтные провода ветром, нервы, вбежал в магазин, и на последние остатки обнаруженных в кармане смятых купюр купил маленькую плоскую бутылку дешёвого трёхзвёздочного коньяка, который и выпил за десять минут, потребовавшихся, чтобы добежать до банкомата.