Читать интересную книгу Первый быстрый выстрел - Луис Ламур

- Так много?

- В лесах? Там их раз в десять больше. И если будет необходимо, они станут сражаться.

- Мне не нужны никакие сражения, я приехал сюда ради мира.

Когда они ушли, я подождал, пока шум копыт не затерялся в ночных звуках. Боб Ли говорил дело. Если на меня нападут в поле, оружие должно быть под рукой, потому что о мире надо говорить, имея солидные аоргументы. Карабин "спенсера" не такой громоздкий, легкий и удобный, тем не менее мне понадобится еще один "кольт".

Однако когда пришла беда, я думал не о мире. Я думал о Кейти Торн.

В траве прошуршали сапоги, но мыслями я был далеко, и предупреждение на мгновение запоздало. По спине тяжело ударил приклад, чья-то рука выдернула из-за пояса "кольт", другая чуть ли не из-под земли ухватилась за ствол "спенсера". С прижатым к спине дулом револьвера спорить опасно, поэтому я отпустил карабин и встал, не сопротивляясь.

- Добро пожаловать домой, Каллен. - Это был голос Чэнса Торна, красивый голос, хоть и издевающийся. - Я боялся, что ты удрал навсегда.

В тот момент я не нашелся, что ответить, а делать мне и вовсе было нечего. Я спокойно стоял и, похоже, мое молчание их обеспокоило.

- Отведем его в лес, - раздался голос Риза, - или оставим здесь?

- С ним хочет поговорить полковник, но он уверен, что Бейкер будет сопротивляться, поэтому не удивится, если мы привезем его слегка помятым и в настроении, в котором с удовольствием отвечают на вопросы.

- Чего же мы тогда ждем? - спросил Риз и злобно ударил. Но в эту же секунду я двинул его ногой в пах. Риз заорал, словно его режут, а остальные набросились на меня. Я размахнулся, ударил, с дикой радостью почувствовал под кулаком ломающуюся кость и рванулся вперед, пытаясь выбраться из круга нападавших. Затем по голове ударил ствол револьвера, колени подогнулись и я упал. Нападавшие кинулись ко мне, каждый хотел ударить побольнее, но они лишь мешали друг другу.

Вдруг вмешался Чэнс и со словами "Я долго этого ждал!" ногой со всего размаху хрястнул меня по голове.

В последний момент мне удалось отклониться - только это меня и спасло, но я ткнулся лицом в мягкую траву и сделал вид, что потерял сознание, особо, впрочем, не притворяясь. В голове глухо стучало, я даже испугался, что он проломил мне череп; сквозь застилающую мглу услышал, как кто-то сказал: - Киньте его на лошадь. - И прежде чем сознание покинуло меня, я с ликованием подумал, что дерринджер они не нашли.

Я понимал лишь то, что должен выжить. Несмотря ни на что должен выжить и отомстить. Они напали на меня трусливой толпой, ни один из них не посмел выйти со мной один на один. Когда избивает шайка - это гнусно, потому что в шайку сбиваются подлецы. Но трусы и подлецы тоже умирают, и смерть для них во сто крат страшнее любого испытания, которое выпадает смелым.

- Послушайте моего совета, - услышал я Джоэла Риза, - и повесьте его прямо тут.

- А я спрашивал твоего совета? - презрительно сказал Чэнс, - Я когда-нибудь следовал твоим советам?

Когда они перебросили меня через лошадь, сознание во мне едва теплилось, но когда они направились по тропинке в сторону города, я понял, что могу спастись. Возможность была небольшая, но другой у меня не было.

Всадник, на лошади которого меня везли, садясь в седло, попал мне ногой по голове, стремена болтались у моего лица и я слышал, как позвякивают шпоры. Тропинка свернула, проходя по краю болот. Вот он, мой шанс! Схватив всадника за ногу, я изо всех сил вонзил шпору в бок лошади.

Она испуганно рванула с дороги в кусты, всадник не успел среагировать, и я рухнул с седла на мягкую заболоченную землю.

Прежде чем они сумели понять, что происходит, я вспрыгнул на ноги, тремя прыжками кинулся в заросли и нырнул в них, перевернувшись через голову. Позади услыхал вопли, крики ярости, а затем несколько пуль сбили мелкие ветки наверху. Земля превратилась в жидкую грязь, и наконец я, с трудом продираясь через траву и водоросли, погрузился в темную воду.

Рука скользнула по покрытому мхом бревну, меня передернуло при мысли, что это может быть аллигатор, а потом, барахтаясь по пояс в воде, помогая себе руками, я выбрался на илистый берег и упал, хрипло и тяжело дыша.

В голове тяжело стучало, каждое биение сердца отдавалось отчаянной болью, тело казалось одной сплошной окровавленной раной, а кровь в болотах - это дополнительная опасность.

Я знал, что могу отдыхать лишь несколько минут, после этого придется двигаться.

Крики позади не утихали, к ним добавился плеск воды и проклятья тех, кто меня искал.

Первая ночь дома - и за мной уже охотятся. Глубоко внутри я почувствовал ненависть к тем, кто сделал со мной такое. Они без всякой причины напали и избили меня. Они объявили войну, не я. "Сами виноваты", сказал я себе. - "Что бы дальше ни произошло, они напросились сами".

Глава 2

Через некоторое время дыхание успокоилось, я недвижимо лежал, обдумывая свое положение. Я прошел не более шестидесяти футов от того берега, по которому проходила тропинка, мне были знакомы эти места, потому что здесь я не раз рыбачил. Я находился на узкой заболоченной косе, выдававшейся, словно указующий перст, в темные воды топей.

Именно в этих краях обитал громадный старый аллигатор, которого называли Старый Джо, говорили, он съел то ли трех, то ли четырех человек, однако здесь мне придется плыть, поскольку иного выхода не было. Через пару минут Чэнс Торн либо Джоэл Риз вспомнят об этой косе.

На берег возвращаться нельзя - голоса уже слышались поблизости от перешейка. Поднявшись, я захромал к дальнему концу косы.

Бок раздирала острая боль, одна нога почти не слушалась - возможно, на ней порвали мышцы. Придется смириться с тем, что Старик Джо наверняка издалека почует кровь. С другой стороны, его присутствие задержит охоту на меня до рассвета.

Зайдя в темную воду по грудь, я поплыл, старясь плескать как можно тише. Я должен преодолеть две сотни ярдов густой, как жижа, болотистой воды, несмотря на боль в голове и онемевшие от побоев мышцы. Плыл я не торопясь, стараясь не думать ни о чем, в особенности о Старике Джо.

Позади раздался торжествующий крик - они нашли мои следы. Оглянувшись, я заметил на берегу свет фонарей.

Где-то там, впереди стояли посреди воды несколько огромных кипарисов, я должен попасть прямо к ним. Кипарисы густо заросли мохнатыми лишайниками, их спутанное переплетение ветвей может послужить убежищем на ночь. Через несколько минут моя рука натолнулась под водой на корень, затем, пошарив наверху, я ухватился за низко висящую ветвь и подтянулся.

После теплой воды воздух показался холодным, зубы застучали. Я карабкался с ветки на ветку, пока не натолкнулся на сплетения, на которых можно устроиться. Сняв пояс, я привязал себя к дереву и улегся, дрожа от холода, окруженный тучей москитов.

Последнее, что я помню - огни на берегу, а потом я, должно быть, заснул или потерял сознание, потому что когда снова открыл глаза, небо на востоке было уже серым, костры врагов ярко пылали, они ждали дневного света, чтобы пуститься в погоню.

Что-то случилось с моим глазом. Ощупав его, я обнаружил на месте глаза громадную опухоль. Над ухом вздулась шишка, кожа на голове глубоко рассечена. Мышцы затекли и болели, голова раскалывалась. Левая рука разбита подковами сапог и только густая, пружинящая трава и мягкая земля спасла меня от перелома. Как мне ни было плохо, надо идти дальше, поскольку днем кипарисы хорошо просматривались.

Неуклюже поворачивая голову из-за того, что один глаз не открывался, я осмотрелся в поисках путей отступления и увидел полускрытое лианами толстое, старое бревно. Оно плавало, зацепившись за корни кипариса, на котором я сидел.

Вокруг костров двигались люди, их голоса долетали до меня, пока я спускался по стволу. Каждое движение давалось с трудом, голова была тяжелой и пульсировало болью.

Я кое-как освободил бревно. Судя по громким голосам, мои преследователи ночью пили, значит, мне тем более нельзя попадаться им в лапы. Обломав длинную ветку, я оттолкнул бревно и стал пользоваться как шестом. Это болото соединялось с озером Каддо, о котором мало кто знал; по-моему, и через сто лет люди вряд ли изучат все его извилистые рукава, топи и заросшие гиацинтом заливчики с густой коричневой водой. Однако в этих топях, заливчиках и болотах по течению Серной реки я провел детство и считал, что знаю эти края на границе Техаса и Луизианы лучше других.

Держась между берегом, где горели костры, и кучков выступающих из воды кипарисов, медленно отталкиваясь шестом, я поплыл в глубину болот. Туда, куда я направлялся, за мной не погонятся, даже зная то место, а я был уверен, что они не знали. Я направлялся на остров.

Перед войной о нем знали не более полудюжины человек, а после войны и подавно никто не узнал, если только его не привели туда за руку. Остров был длиной в четверть мили, а в самом широком месте достигал футов ста, его скрывали опутанные лианами и мхом кипарисы, заводи вокруг острова заросли гиацинтом и водяными лилиями. Без проводника, который хорошо знал окресности, его просто невозможно было отыскать. Остров был невидим с расстояния в дюжину ярдов, спрятавшись за стеной деревьев, мха и лиан. О нем было известно лишь индейцам каддо и метисам со смешанной негритяно-индейской кровью, жившим неподалеку.