Что-то сегодня на меня все орут, что за день-то такой?
Анька, и не подумавшая влезть в скандал, презрительно замечает, что умнее быть надо.
— Слушай, а свет на тебя действует? — мне внезапно приходит в голову, что если оборотня удалось пристрелить обычными пулями, то для Ани все не так плохо. То есть, плохо, конечно, но…
— Заинтересовалась практической стороной дела? Молодец, — саркастично буркнули в ответ, — от света моя кожа покрывается волдырями, как я убедилась, по глупости открыв шторы, но ждать дальнейшего развития событий не стала, серебро не влияет — на мне сейчас серебряные сережки, с чесноком не экспериментировала. Что-то еще?
— А Славик… он мертв? — в конце концов, в желудок почти четыре литра крови всяко не поместится.
— Ратульская, ты совсем без тормозов, да? — взвизгивает Анька.
Не стоило спрашивать, но язык без костей, м-да.
— Нет, черт тебя дери, — зло заканчивает она, — он жив и сейчас слушает, как мы тут с тобой мило болтаем о его смерти.
— Извини, я не хотела.
И, все-таки, она выпила всю кровь или Слава умер по другой причине? Возможно из-за разодранной шеи или потери энергии…
— Свали, а? — тоскливо просит она, и я ухожу.
Все равно ничего не исправить, сочувствие неуместно и нелепо, это тебе не дружеская поддержка при окончании очередного романа или провале контрольной, это слишком личное и настоящее. Мне жаль, что ты выпила своего возлюбленного — даже не звучит…
Кажется, у меня только что умерла лучшая подруга.
Она умерла и ее даже нельзя похоронить.
У профессора дверь мне отрывает «зомби-оборотень», и я машинально бью его сумкой по голове. Мертвец не обращает на агрессию внимания, вежливо отступая в сторону.
Швейцар из него, признаться, вышел жуткий, если бы голос профа не донесся из глубины квартиры, решила бы, что мертвец старика сожрал и теперь поджидает новые жертвы.
— Добрый день, — проф занят: он сидит за компьютером, что-то увлеченно выискивая, — решили оставить усопшего себе?
С профессора бы сталось…
— Мне давно нужен был помощник, — невинно замечает профессор, красноватые отблески с экрана танцуют на стеклах песне, придавая старику демонический вид, — по хозяйству и прочее.
Проф ненормальный, не удивлюсь, если он начнет проводить над оживленным оборотнем эксперименты. На ум приходит доктор Фауст, не хватает только Мефистофеля.
Вдруг это проф во все виноват, он заключил сделку с дьяволом и тот превратил наш город в филиал Лысой горы? Догадка безумная, но не безумней действительности.
— Кстати, вчерашний случай не единичный, вот посмотри, что выложили в Ютубе, — отодвигается от стола, открывая обзор, старик. Гуль застыл соляным столбом сзади, заставляя нервничать.
— Ну, что стоишь, принеси гостье чаю с шоколадкой, — прикрикнул старик, — а ты садись, давай.
На клипе несколько обывателей стали свидетелями буйства на кладбище: покойники решили, что лежать смирно в могилах слишком скучно и благополучно отрылись.
А вот и зомби.
— Владивосток, — констатировал проф.
Стоило догадаться, что наш город не единственный.
— А вот еще один случай, на это раз в Америке.
Еще лучше — разгул нечисти захватил не только Россию, но и другие страны. Стоило бы позлорадствовать, если бы все было не так паршиво.
Большинство комментариев пестрило веселыми замечаниями, недоуменно-возмущенными воплями и обсуждениями «прикола». Следовательно, с паранормальным столкнулись еще не все — оно и правильно, иначе правительство успело бы среагировать.
Вернувшийся из кухни гуль бестолково толпился с подносом в руках, будто не знал, что с ним делать. Скучают ли по нему его родственники, или он — чудовище из ниоткуда?
Отломив кусочек от шоколадки и забрав чашку чая, снова напряженно уставилась в экран. Там купающихся в озере девиц нечто утащило под воду. Нечто с щупальцами.
Вода окрасилась красным, оператор орал и наводил панику, что, впрочем, не помешало ему выложить запись в Интернет.
Долька шоколада таяла, чай остывал — было не до них.
— Судя по всему, все началось пару дней назад. Точно сказать не могу, но вряд ли позже восемнадцатого.
— Почему? — выдыхаю, вцепившись в чашку.
— Именно тогда впервые удался один из моих опытов, — пожал плечами проф.
— Ясно. Кстати, по меньшей мере, некоторые из тварей были людьми, — поставив чай на стол, делюсь новостями. Как могло получиться, что обычные люди превратились в персонажей мифов и легенд? Почему именно сейчас? Почему именно эти люди?
— Я думаю продолжить опыты. Стоит определить, какие именно из магических систем работают и что точно проникло в наш мир.
И как это уничтожить, хочу добавить я.
Гуль продолжает стоять, пожирая меня красными голодными глазами. Начтет ли он разлагаться, или подобным ему законы природы не указ?
— Мне больше интересно, почему.
— Да, моя дорогая, это стоит изучить, — соглашается профессор.
— Когда начнем? — мило улыбаюсь. Мне надо знать.
Домой попасть так и не удалось: сначала мы разговариваем с профессором, а потом я иду встречать маму. Она должна вернуться в шесть, обычно в это время еще светло, но сейчас это не имеет значения. Неизвестно, сколько нелюдей теперь бродит по улочкам нашего тихого городка? Кто там у нас не боится света? Те же зомби, демоны, убыры, пепелюшки, гремлины, гоблины, демоны, йети, аякаши и еще добрая половина нечистой силы. Добрая, но очень злая половина.
Раньше мне и в голову не могло прийти забирать маму с работы, но не сейчас. Я за нее боюсь.
Проехав в полупустом трамвае пару остановок, успела как раз ко времени закрытия магазина. Отдел бижутерии, в котором посменно торговала родительница, порой заканчивал работу чуть раньше, но мне повезло. Даже вдвойне: ничего странного по дороге не попалось.
Магазин без посетителей нелеп и печален, мои шаги раздаются по всему помещению.
— Что ты тут делаешь? — сухо спрашивает мама. Радости при появлении любимой дочери не чувствуется.
— Тебя жду. Слушай, не злись, а? Я могу объяснить…
— Что объяснить, — обрывает она, — почему тебя не было дома всю ночь? Почему ты пришла грязная, в порванной куртке, невесть откуда? Знаешь, мне надоели твои вечные сказки, ты — как твой папаша, вечно врешь и оправдываешься, ни слова правды от вас не дождешься.
Когда-то в далеком детстве, когда отец еще жил с нами, мне довелось посмотреть эпатажный клип Пинк Флойд. Вышло так, что пятилетний ребенок контркультурные изыски не оценил, зато критика современного образования оставила яркий след в детской психике. В дальнейшем дети, перекрученные на фарш, претерпели в моем сознании некие трансформации — в семь лет я сообщила одноклассникам, что учеников убивают в кабинете музыки, а потом делают из них пирожки. Да, те самые вкусные пирожки с мясом, которые нам выдавали в столовой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});