закончилась, я пойду?
— Да, конечно. До понедельника, Нин. Ты это, — он грустно вздохнул. — сходи все же на свидание, ладно? Не могу смотреть, как ты мучаешься.
— Ладно, я побежала, и, Влад, пожалуйста, пусть Кристинка наполнит сахарницы, хорошо? — пробубнила себе под нос я заметив, как полицейская обернулась.
— Будет исполнено, милая. — женщина мило улыбнулась. — я лично прослежу, чтобы этот жук наполнил сахарницы, очистил пепельницы и поменял салфетки. Иди, и не волнуйся ни о чем. — полицейская подмигнула мне, а Влад покорно отсалютовал, стоило этому копу в юбке резко навести на него свой взгляд. — хорошего вечера тебе, милашка.
Милашка? Милашкой меня называли в юности, а сейчас я воспринимаю это неким подобием оскорбления. Любая женщина знает, что называть подобными словами женщину— это словно мягко намекать ей на то, что в перспективе тебя, дорогая, можно будет оттащить на свалку, но еще не время, но уже скоро. Хорошо еще, что меня не назвали «милейшей». Это был бы удар ниже пояса. В голове возник один из эпизодов касающийся моего последнего свидания. Юнец с сайта знакомств, что не подозревал о реальной цифре моего паспорта был настроен по-своему, но решительно. Долговязый хипстер ахнул, но спустя несколько секунд расплылся в надменной улыбке услышав честный ответ о моем возрасте. Забавно, очень забавно. Помню, как мы сидели в кафе и пили какие-то дешевые, как и его понты, коктейли. Юнец подался через стол, чтобы, проникнув ладонью в мои волосы «эротично» прошептать «прусь с женщин постарше», а после небрежно потрепав меня за локоны он сел. Сел в плохом смысле, ибо я съездила ему по наглой, глупой роже так, что его нежная кожа на лице, словно на попке младенца, резко покраснела, а я расплатилась с барменом за свои напитки ушла. Я прокручивала этот эпизод в памяти, пока снимала рабочую одежду, чтобы замочить ее на выходные и принять долгожданную ванную после трудового дня и расслабиться. Взгляд мой снова остановился на блокноте, что дожидался своей очереди на кровати. Это странное, липкое чувство поедающего меня искушения. С одной стороны, читать чужие мысли — это ужасно неприлично, но другая напоминала мне дерзким шепотом, что я «любопытная девочка». Пусть потом мне будет стыдно, но сейчас я хочу, чтобы мне было хорошо. Ступив в ванную, я медленно села в воду, и принялась листать ежедневник Марины.
«Открытие ящика Пандоры». Пункт первый — преображение в Богиню. Пункт второй — познание глубин бутона. Пункт третий — раскрытие лепестков сладости. Пункт четвертый — сила Пандоры. Под каждым пунктом поставлены галочки, а после только ажурные троеточия для рассказов без всяких названий…
…С тобой связано все самое лучшее…Самое пошлое…Самое вкусное…Я ушла; чтобы остаться. В истоме ждать, когда оператор наконец-то объявит мой рейс. Слезы уже не кажутся мне обжигающими, да и тем более он научил меня успокаиваться от чашки простого, черного кофе, но я знала, что он просто так не отпустит меня. С этими словами, что донесли в голове моей эхом я почувствовала холодок по спине. Прикосновение было нежным и одновременно пронзило меня тысячами вольт. Не смею смотреть в глаза, когда он остановился…напротив. Опустив голову, я вспомнила, как он держал в своих руках мой кожаный ошейник. Головокружение. Без чувств падаю ему в руки, но только его ладони всегда действовали на меня, как разряд больному в реанимации на грани смерти. Я плохо помню, как подалась на его уговоры, как подалась на его ложь, да и ясность сознания вернулась лишь на секунду, что позволило мне понять я снова ошиблась…ошиблась. Теперь я мышонок, над которым кружит коршун готовый разорвать меня. Его тихое, но уверенное «на колени»…молча ждал выполнения просто приказа. Что же мне делать? Надо бы уйти, как можно быстрее. Он словно прочитал мои мысли по глазам. На тонких губах заиграла ухмылка. «-Девочка моя, ты правда хочешь уйти? Это твое желание? У тебя минута. Я жду!». Он был прав. Я приняла это решение сама, но его правота меня доводила до истерики. Впрочем, все связанное с ним доводило меня до истерики: ссоры, скандалы, радость и секс. Не замечая никого и ничего вокруг, я опустилась на колени посреди зала ожидания на колени и склонила голову, позволив ему защелкнуть замок моего ошейника. Позже он протянул ко мне руку, и я с жадностью поцеловала тыльную сторону, чем вызвала возгласы глупых ротозеев, позабывших о своем рейсе и непонимающих, что здесь происходит. «-Поехали домой, ты сегодня устала»…безумие было потом. Семь кругов ада я испытала…»
Удивительно, но мое собственное сердце колотилось так, словно это на мне закрывали ошейник, словно меня звали домой. Словно я была той, кто хотел было сбежать прочь от судьбы, но только она настигла, догнала меня в дороге. Пар от горячей воды одурманивал меня, словно обнимая за плечи, велел идти вперед, погружая разум сильнее и сильнее в мир собственного удовлетворения. Придерживая правой рукой блокнот, а левой лаская шейку, спускаясь ниже и ниже погружая полностью руку под воду, я плавно скользнула ею к своей промежности. Ощутив мягкость волос, и скользкую влагу я улыбнулась. Ведь не смотря на обстоятельства и всю эту жизнь, я оставалась живой женщиной, которая хотела быть любимой в самых грязных позах. Эхом доносящийся до моих ушей мужской голос ласкал одной фразой: «Девочка моя»…и от прикосновений пальцев становится хорошо настолько, что вода в ванной покрывает рябью от одного моего хриплого постанывания. Нежно, словно растягивая удовольствие, ввожу два пальца внутрь лоно, до самого основания чувствуя, как сильно сжимается промежность в желании так же сильно сжать мужчину и его жезл власти. «Девочка моя» и мужчина резко дергает за поводок ошейника так, чтобы мои губы оказались чуть ниже его, но я могла бы ощутить горячее, мужское дыхание от которого сводит с ума все естество.
«Росс говорит, что боятся прочных отношений с мужчиной-доминантам не нужно. Она говорит, что таких хорошеньких женщин, как я, не должна пугать неуверенность в себе и ложь девчонок, что купились на психопата, который отказывал в свободе выбора и жизни и вообще оказался домашним тираном. Любую неуверенность в себе с легкостью разрушит открытость, искренность и доверие с тем, кого в практике принято называть Верхним. Впрочем, Росс говорит, что и понятие свободы у каждой женщины свое, а еще, что Нижняя — это не вещь для удовлетворения нездоровых сексуальных потребностей, а в первую