медленно, но не утихающая боль услужливо предлагала напомнить.
– Виктор, – тот же едва различимый в вое ветра голос, вновь поманил его в мир живых, – Виктор.
Веки поддавались неохотно, став тяжёлыми и жёсткими. Но он нашёл в себе силы приподнять их и оглядеться. И почти сразу над ним склонилось знакомое лицо в обрамлении золотых кудрей. В зелёных глазах плескалось сострадание.
– Сильвия, – сухие потрескавшиеся губы едва шевельнулись, но она услышала его.
– Всё будет хорошо. Потерпи, пожалуйста. Это ломка, ты должен сопротивляться ей, иначе обратишься раньше времени.
– Почему так больно.
– Кости меняют строение. Если бы ты этому не противился, было бы легче, но тогда не смогу помочь даже я.
– Понятно.
– Виктор, пожалуйста, потерпи, – её голос дрогнул и сорвался, словно струна под грубыми пальцами, а в глазах блеснули слёзы.
– Не надо, – он сам ужаснулся, насколько хрипло звучал его голос, но её готовые хлынуть слёзы пугали больше, – я потерплю, по крайней мере, постараюсь.
– Сильвия, – детский голос разорвал повисшее молчание, и Анна подёргала подругу за рукав, – а тебя дома не хватятся?
– Милая, – девушка обернулась к ней и ласково попросила, – сбегай ко мне и скажи, что я осталась ночевать у подруг. Они поймут. Потом принеси немного колодезной воды и поспеши домой, твоя мать уже беспокоится. Только постарайся, чтобы тебя никто не заметил.
– А ты?
– Я? Ну, мне, скорее всего, придётся просидеть ночь здесь.
– Справишься?
– Не первый раз у кровати больного человека ночь коротаю.
Девочка кивнула, не стала уточнять, что в прошлые разы были люди, а тут и вымолвить страшно, инквизитор. И поспешила к двери.
– Анна, – неожиданно хрипло окрикнул Виктор, морщась от нахлынувшей боли, – ты следила за мной?
Она обернулась и, переступив с ноги на ногу, ответила:
– Да.
– Зачем?
– Я её попросила, – вступилась Сильвия, – чтобы знать, когда начнётся обращение.
На большее его сил не хватило, и он снова, точно камень, провалился в пучину боли, полной видений, вспышек и бреда. Возможно, если бы рядом не было Сильвии, если бы её тонкие пальцы не сдавливали изо всех сил его запястья, если бы её голос не звал его обратно в мир людей, Виктор уже никогда бы не стал прежним, не вернулся из мира теней и духов. А вот чем пришлось заплатить ей за его душу, так и осталось тайной.
– Сильвия, – тихо пробормотал Виктор, приходя в себя оттого, что на запястьях больше не было тёплых пальцев.
Она стояла на пороге, освещённая первыми лучами солнца, и собиралась уходить. Мягкое рассветное марево, стелящееся у самого пола, укутывало её ступни и обвивало ноги почти до самых колен. Лишь сейчас Виктор смог разглядеть, что была она в свободной нижней рубашке, в которой ложатся спать. А распущенные волосы, золотой волной струящиеся по спине, напоминали короткий плащ.
«Так значит, Анна выдернула её из-под одеяла. И она пришла? Пришла, зная, что рискует больше меня? Провести ночь в комнате мужчины и выйти оттуда с распущенными волосами. И никому ничего не докажешь. Вот так, я не просил, а она пришла. Странная девушка. И красивая.»
Сильвия обернулась на своё имя, успев наслушаться его за ночь, пока мужчина метался в бреду, и улыбнулась, разгоняя повисшие в воздухе кошмары. И лишь сейчас, видя её именно такой, облачённой в простую, не расшитую ткань, уставшую за бессонную ночь, Виктор понял, какая она. И едва не застонал от отчаянья понимания, какая пропасть их разделяет. Он видел её, над ним витал запах её волос, кожа вспоминала обычные прикосновения её пальцев, но она была за пределами его досягаемости. Она была далеко. И он ничего не мог с этим поделать.
А Сильвия вновь улыбнулась и, шепнув на прощание «спи», прикрыла за собой дверь. Наступил новый день, но инквизитор впервые сожалел о его наступлении.
Два стражника, отправленные утром с законченным сообщением в город, вернулись на следующий день не одни. К удивлению Виктора и недоумению остальных жителей деревни, с ними также прибыли два монаха, чьи лица закрывали капюшоны, и пятеро других воинов в полном боевом облачении. Разумеется, развернуть их обратно никто не посмел, но и рады не были. В последнее время люди стали недружелюбно относиться к гостям, которые, по их словам, потоком хлынули в тихую деревушку, неизвестно почему уделяя им такое внимание. Особенно стражники. Особенно девушкам. Инквизитор же скрывать своего отношения к новоприбывшим не стал, но монахи миролюбиво пояснили, что они всего лишь проездом и скоро отбудут. Возможно, даже нынешним вечером.
Виктор сделал вид, что поверил и увёл их знакомиться с окрестностями, почти силком утаскивая за собой упирающегося отца Альхема.
– Так что ты там говорил об оборотнях, сын мой? – рассеянно поинтересовался один из монахов, разглядывая неприступную громаду леса.
– Они хозяева этой территории, – столь же рассеянно ответил Инквизитор, – запугали людей, захватили лес, теперь туда никому нет ходу. Почти никому.
– Почти?
– Есть тут одна, ходит почти безбоязненно.
– Ведьма? – заинтересовался другой монах.
– Может быть, – согласился Виктор, но его тут же оборвал возмущённый священник.
– Да как вы можете так говорить, она спасла вам жизнь.
– Многое может сотворить зло, чтобы захватить человеческую душу, – наставительно ответил первый монах и вновь обернулся к инквизитору, – как она выглядит?
– Сами посмотрите, святой отец, – ответил он, поднимая руку и указывая в поле, – вон она возвращается. Наверное, за ягодами ходила, а может еще за чем-нибудь.
Взоры четверых мужчин надолго остановились на гибкой фигуре, проворно поднимающейся на холм с полной корзиной в руках. Для большего удобства, в том месте подъём был крутой, Сильвия приподняла подол свободного сарафана, и острое зрение могло разглядеть щиколотки. Видно, разумеется, немного, но дорисовать остальное может любой мужчина, будь он хоть трижды монахом.
Над их небольшой группой стояла тишина, но девушка, наверное, почувствовала взгляды и, выпрямившись, подняла голову. Расстояние не давало возможности увидеть, кто и куда глядел, но то, что всё внимание обращено на неё, не внушало сомнений. По крайней мере, Виктор хотел так думать. Сильвия несколько мгновений также молча смотрела на них, потом улыбнулась и помахала ладонью. Как оказалось, махала она отцу Альхему, который отечески улыбнулся и поднял ладонь в ответ. Всеобщее оцепенение тут же спало.
– Да, – нарушил молчание первый монах, – действительно, не мудрено ошибиться. Будь осторожен, сын мой, это тяжёлое испытание.
Инквизитор кивнул, глядя в другую сторону, и предложил пройти дальше.
«Не им письмо посылал, а они разнюхали. Если сегодня не уберутся, сам вышвырну, несмотря на сан и возраст. Это моя работа, и я не