— Джойл! Ты меня слышишь? Ее ресницы задрожали.
— Джойл! — произнес он еще громче, легонько похлопывая ее по щеке. — Джойл, очнись!
— Дядя!
Ева, которая, по всей видимости, только что проснулась, вошла, протирая глаза, в комнату, подбежала к Доновану и мигом залезла к нему на колени. На ней был розовый костюмчик с маленькой русалочкой на груди, а под мышкой она держала плюшевого мишку, купленного им сегодня утром. Ее восторг при виде Дона был чем-то сродни восторгу папуасов перед блестящими бусами.
Затем девочка, наконец, заметила маму, лежавшую без движения, и попыталась вырваться из его рук, уверенная, очевидно, что упасть он ей не даст. Она звонко хлопнула Джойл по руке.
— Мама, вставай!
— Ева, не надо.
Донован удержал ее ручонку, когда она уже собиралась снова ударить. И тут, как по волшебству, Джойл пришла в себя.
Какой-то момент ей понадобился, чтобы осознать, что рядом Донован и ее дочь.
— Боже, — слабо произнесла она. — А что… О нет. Она приложила руку ко лбу и снова простонала.
Донован взял ее руку и легонько сжал.
— С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь? — спросил он, даже не обратив внимания на то, что обращается к ней на «ты».
— Мне неудобно перед тобой, — ответила она. — Что-то у меня сегодня голова кружится. Я бы, наверное, и не полезла на эту скамейку, но День Святого Валентина на носу, и нужно…
Джойл запнулась и, оперевшись на его руку, села на диване, но вынуждена была снова схватиться за него, почувствовав, как комната опять закружилась.
Девочка просунула личико между ее головой и плечом Донована.
Мать погладила дочку по щечке.
— А ты сегодня лучше выглядишь, рыбка. Неожиданно она посерьезнела и с тревогой спросила:
— А где бабушка? Донован указал на кресло.
— Вот она. Вся в мыльной опере. Она решила, что Джойл опять упала с качелей.
Женщина снисходительно улыбнулась.
— Она сейчас там и живет — в моем детстве.
— Она назвала меня Кэном.
— Это мой брат. Я всегда старалась не отставать от него, и он частенько приносил меня домой всю в ссадинах и синяках.
Ева нетерпеливо потрясла ее за плечо.
— Мам, хочу молочка!
— Сейчас, сейчас. — Джойл потянула Донована за руку. — Пойдем на кухню, я дам ей молока, а нам налью по чашечке кофе с моим знаменитым шоколадным пирожным.
Он возразил:
— Может, лучше я сам схожу за всем этим?
— Да нет, я в порядке. Просто не успела позавтракать сегодня с утра, а потом стала украшать магазин и забыла про ланч. — Она улыбнулась. — Если позволишь мне встать, я чего-нибудь перекушу, мне станет легче.
Донован смотрел на нее секунду, ему не хотелось нарушать такой доверительной ситуации. Но Ева становилась все нетерпеливее, да и сам он что-то зашел слишком далеко. Ни то, ни другое не стоило, пожалуй, оставлять без внимания.
Он хотел опустить Еву на пол, но девочка изо всех сил уцепилась за него с твердым «Нет!».
— Это отец ее избаловал, — грустно улыбнувшись, сказала Джойл.
Донован встал, держа ребенка на руках, где ей так понравилось, и помог подняться матери.
Они пошли на кухню. Женщина уже отошла от обморока, хотя и была еще бледна. Она кивнула Доновану на стул, а сама достала кувшинчик с молоком, закрытый крышкой, в которую была вставлена соломинка для питья, и блюдце с печеньем в форме разных зверей.
Ева тут же слезла с коленей художника и потянулась за едой, положив своего мишку на соседний стул. Но когда Джойл вернулась к столу с двумя чашками кофе, девочка вскочила и, показывая в сторону комнаты, произнесла что-то неопределенное.
— Хорошо, — ответила мама, передавая ей блюдце и молоко. — Только, пожалуйста, будь поосторожней, постарайся не пролить.
— А чего она хотела? — спросил Дон, когда девочка убежала из кухни.
— Мультфильмы, — ответила она, улыбнувшись, доставая из духовки тарелку. — Единственное спасение матерей. Молоко или сахар?
— Да нет, спасибо.
Тут снова появилась девочка и, показывая на стул возле Донована, потребовала:
— Мишку!
Это он понял. Он взял медведя, который до сих пор лежал в позе йога, и протянул его девочке.
— Спасибо! — сказала Ева и снова убежала смотреть мультфильмы.
Джойл поставила перед Доном фарфоровую тарелку. В середине на красной салфетке в форме сердечка лежало большое белое пирожное, также сделанное в форме сердца, усыпанное орешками и кусочками светлого шоколада.
— Надо бы ввести закон против таких пирожных, — проговорил Донован, вонзая ложечку в произведение кулинарного искусства.
Джойл улыбнулась ему через стол с половинкой большого бутерброда в руках.
— Ну, пока, слава Богу, не ввели. Я выручаю полтора доллара за каждое такое пирожное, что ты на это скажешь?
Донован положил кусочек лакомства в рот. Вообще-то, он не отличался большой любовью к сладостям, пончик в сахарной пудре по утрам был для него, пожалуй, пределом, а всякие торты и десерты он находил приторными. Но у этого пирожного был какой-то иной привкус, возможно, сметаны или чего-то еще.
— Просто великолепно! — проговорил он в восхищении. — А как оно называется?
— «Радость сердца», — ответила Джойл с придыханием, почти шепотом.
Она не могла понять, почему голос ее прозвучал таким образом. Еще секунду назад они вели дружескую беседу, но потом что-то в его глазах заворожило ее. Молодая женщина вдруг почувствовала, будто тонет в этом взгляде. Она ощутила все то, что было в Доноване: энергию, интеллект, остроумие и опасную силу его чувственности, словно заново пережила те мгновения, когда он обнимал ее в магазине.
И еще она почувствовала себя в тепле, уюте и безопасности рядом с ним, что и должна ощущать женщина, когда возле нее находится тот самый, единственный, мужчина. Интересно, подумала Джойл, догадывается ли он об этом?
С трудом она смогла оторвать глаза от гостя. Она откусила от бутерброда, затем взяла чашки и отошла к плите, чтобы снова наполнить их. С помощью этого нехитрого маневра отойдя от Дона, пусть и всего на несколько секунд, смогла освободиться от его чар. С полными чашками она вернулась к столу, одарив гостя чарующей улыбкой. Она поняла, что влюбляется, но для Джойл важно было сознавать, что она не из тех женщин, которых мужчина может заставить потерять голову с первого взгляда. Женщина жаждала настоящего, подлинного ответного чувства. Однажды Джойл испытала такое, и теперь она либо снова обретет его, либо ничего из этой встречи не выйдет.
Этот внутренний монолог Донован прочел в ее глазах. Автор комиксов доставляет людям удовольствие, высмеивая их собственные недостатки. На словах это звучит просто, но, чтобы выискивать слабые места, нужно обладать острым зрением, надо пристально следить за людьми. И Донован постоянно наблюдал окружающий мир, запоминая всевозможные мелкие детали, анализируя и сопоставляя их, чтобы отобразить потом в своих героях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});