Конечно, есть вероятность того, что достаточно большое количество. обезьян, беспрестанно работающих за печатными станками весьма продолжительное время (скажем, миллионы лет; для теории и не такое можно предположить), когда-нибудь совершенно случайно наберут полный текст романа Льва Толстого «Война и мир». Даже если считать, что столь невероятное событие все-таки произойдет, надо бы учесть, что еще требуется и контролер, который должен знакомиться с получаемыми текстами и отбирать из них требуемые для «создания» романа.
Обычно утверждают, что генетическую информацию контролирует окружающая среда посредством естественного отбора наиболее приспособленных особей. Этот вариант то ли предполагает за средой бесконечную проницательность и мудрость (Бог-Творец!), то ли совершенно не учитывает, что, наиболее приспособлены к земным разнообразным условиям именно простейшие, способные обитать на ледниках, в горячих минеральных источниках, в глубинах земли, обходиться без солнечного света…
Виды животных и растений, существующие без заметных изменений миллионы или даже миллиарды лет, действительно хорошо приспособлены к условиям биосферы. Они избрали стратегию устойчивости, консерватизма, сохранения достигнутого совершенства. Для этого им даже вовсе не обязательно умирать: достаточно дробиться на одинаковые части. Обзаведясь надежными для жизнедеятельности качествами, закодированными в генетической системе, такой организм исправно штампует новые и новые копии этого текста. Торжествует стандартизация. Творческие порывы приглушены или запрещены.
Другая часть живого вещества исповедует иную стратегию. Эти виды пластичны, изменчивы. И творят они самих себя, черпая новую информацию благодаря активным взаимодействиям между собой и со средой обитания. Каким образом происходит обогащение информацией, во многом остается загадкой.
Это тема особая, непростая и для наших целей второстепенная. Важно отметить сам факт поисковой стратегии у значительной части растений и животных. Среди них ярко проявляется стремление к разнообразию, неожиданным решениям, свободе творчества. За последние миллионолетия эти качества наиболее полно были выражены в эволюционной линии наших предков, гоминид, ведущей к-созданию Homo sapiens — Человека разумного.
Допустимо ли тут говорить о стремлении к совершенству? И что в таком случае понимается под совершенством? Если приспособление к окружающей среде, то следовало бы говорить об уходе от совершенства, учитывая высочайшие приспособительные возможности простейших организмов.
Обратимся, например, к энергетическим показателям. По подсчетам американского биофизика Э. Брода человек на единицу массы излучает в тысячи раз больше энергии, чем Солнце. Подсчеты эти легко проверить, разделив общее количество излучаемой человеком и звездой энергии на массу соответственно человека и звезды. Однако одноклеточное создание по этому показателю в тысячи раз превосходит человека.
Исследуя следы биомолекул в древних осадочных породах ученые установили, что более миллиарда лет назад живые организмы в биохимическом отношении принципиально не отличались от современных. Наиболее просто устроенные виды устойчиво сохранялись на протяжении всей геологической истории. Уже сам этот факт свидетельствует об их совершенстве.
Наконец, пора вспомнить, что простейшие потенциально бессмертны. И в этом тоже проявляется их совершенство.
Допустима, пожалуй, техническая аналогия. Топор или мотыга за многие тысячелетия принципиально не менялись, тогда как компьютеры всего лишь за(полвека проделали стремительную эволюцию: сменилось несколько поколений «умных машин», из которых первые поколения выглядят безнадежно устаревшими и обречены на уничтожение. Сходным образом вымерло множество разновидностей сложных технических систем (самолетов, автомобилей…) при устойчивом существовании простейших приспособлений (крючок, игла, молоток…). В технике быстрее других выбраковываются самые хитроумные, наукоемкие, сложные создания. Нечто подобное происходит и в живой природе.
Выходит, смерть — плата за избыточную сложность, за возможность творческой свободы, а в конечном счете и за разум.
Итак, нормальный кристалл максимально приспособлен к окружающей среде, полностью зависит от нее, ничему (почти?) не обучается и существует — как особь — вне понятий жизни и смерти.
Простейшие организмы достигли совершенства во взаимодействии с окружающей средой, способны быстро приспосабливаться к ее изменениям и преобразовывать ее на благо жизни/Достигнув такой гармонии, они не склонны нарушать ее, осуществляя стратегию сохранения устойчивости, несмотря ни на какие изменения биосферы.
Для сложных многоклеточных организмов с внутренним разделением функций ситуация не столь однозначна. В них сохраняются простейшие молекулярные структуры (гены), обладающие потенциальным бессмертием. В этом смысле и для них можно говорить о непрерывности ткани жизни от начала геологической истории до наших дней. Но как биологический вид или как особь представители таких групп, осуществляющих стратегию творческого поиска новых форм, обречены на смерть.
Царство мертвых и мир живых
Обреченные мятежники
Максимилиан Волошин так начал свою замечательную философскую поэму «Путями Каина. Трагедия материальной культуры»:
В начале был мятеж,Мятеж был против Бога,И Бог был мятежом.И все, что есть, началось чрез мятеж.
С удивительной проницательностью поэт выразил мысль, с трудом раскрывающуюся научным методом:
Лишь два пути раскрыты для существ,Застигнутых в капканах равновесья:Путь мятежа и путь приспособленьяМятеж — безумие;ЗаконыПрироды — неизменны.Но в борьбеЗа правду невозможногоБезумец —Пресуществляет самого себя.
А приспособившийся замираетНа пройденной ступени…
Что тут поделаешь: мятежность запечатлена в наших генах. Бесспорно, среди людей немало приспособленцев. Они приноравливаются к данной социальной среде — сколь бы уродлива, нечестива, унизительна она ни была. И получают взамен немалые преимущества. Но теряют, быть может, самое главное: способность жить в согласии с мятежной природой существ, устремленных к «правде невозможного».
Поэту близка человеческая, духовная, а не биологическая суть этого разделения всех живущих:
Настало время новых мятежейИ катастроф: падений и безумий.Благоразумным:«Возвратитесь в стадо!»Мятежнику:«Пересоздай себя!»
Однако следует помнить, что благоразумие не избавляет человека от неизбежности смерти. В этом смысле для всех нас совершенно безразлично, каким образом пройден жизненный путь. Все мы принадлежим к разряду «биологических мятежников».
Религиозные учения обещают верующему бессмертие души в награду за полное послушание. Предполагается, что тот, кто благоразумно выполняет предусмотренные заповеди, угоден Богу и после смерти обретет вечный покой в райских кущах.
Вспомним, Сатана — падший ангел — был жестоко наказан за свое восстание против всемогущего Бога. «Отец кибернетики» Норберт Винер в одной из своих работ писал, что дьявол, с которым борется ученый, — это беспорядок. И принимал позицию религиозного мыслителя Аврелия Августина, видевшего в мире не противостояние добра и зла, а просто определенную долю несовершенства.
В таком случае абсолютный порядок, полнейшее совершенство означали бы недвижность, покой, прекращение катастроф и мятежей, идеальную гармонию… Не проглядывает ли в этой благостной картине лик смерти?
Такое предположение может показаться кощунственным. Но ведь полный порядок — это определенность, отсутствие выбора, предельная несвобода, кристаллизованная намертво.
Большинство религиозных заповедей запретительные. Они указывают, что не надо делать. Этим они отличаются от заповеди жизни: люби, дерзай, твори! Ибо тогда не только продлится жизнь, но будет она еще более разнообразной, неожиданной, интересной.
Можно вообразить, что изъяны нашего материально-духовного мира не относятся к миру загробному, идеальному. Там происходит резкое разграничение: души праведников отправляются в рай, дабы вкушать вечное блаженство, а души неискоренимых грешников низвергаются в пучину адских мучений…
Вряд ли подобные религиозные образы рассчитаны на строгий логический анализ в соответствии с научными данными. Однако немного поразмыслить над ними следует.