Даже если я уже привык к бесконечному плачу своего сына, видеть, как плачет Кейт, никогда не будет тем, с чем я могу мириться.
У меня сердце сжимается в груди, когда по ее щекам текут слезы.
— Я чувствую себя виноватой, потому что пропускаю работу — потому что вижу, как ты каждое утро выходишь за дверь, и хочу того же самого. Это так ужасно?
Я глажу ее по спине и говорю правду:
— Ничего ужасного.
Кейт смотрит на меня удивленными глазами.
— Мне бы тоже не хотелось бросать работу — и я бы превратился в жуткого выродка, если бы больше не смог ходить в офис.
Потом я спрашиваю:
— Почему ты мне раньше не ничего сказала?
— Думала, это пройдет, когда я привыкну к тому, что сижу дома — привыкну к новой рутине. Но становится только хуже.
Странно то, что мне знакомо это чувство.
— Сказать по правде, я тоже не в восторге от того, как все складывается.
Слава богу, ее слезы высохли. У меня полегчало на сердце.
— Нет?
Я качаю головой.
— Я пропускаю все хорошее. Целыми днями не вижу Джеймса. Это тяжело. Как тогда, когда он первый раз улыбнулся.
Она пытается меня приободрить.
— Это были просто газы, Дрю.
— Конечно, потому что парни думают, что пускать газы это весело.
— Я отправила тебе видео.
Я качаю головой.
— Это не одно и то же. Такими темпами, я пропущу все — его первое слово, первые шаги, первый раз, когда он поймет, что сможет целиться и писать на вещи — все самое важное.
Кейт берет меня за руку.
— Ну… и о чем мы сейчас говорим? Говоришь, что хочешь сидеть дома на полставки?
Как только звучат эти слова, я понимаю, что все время хотел именно этого.
— А ты будешь работать на полставки? Я буду ходить на работу по понедельникам, средам и пятницам… потому что я все еще чертов мужик в наших отношениях… а ты будешь работать по вторникам и четвергам.
— Некоторым нашим клиентам это не понравится. Президент Джефферсон Индастрис -кретин — у него будет больше всего претензий.
Будто меня это волнует.
— Кому не понравится, я позабочусь, чтобы они остались в компании. Передам их Джеку или Мэтью — а если кого-то и потеряем, думаю, мой отец это переживет. В кумовстве есть свои плюсы, Кейт. И мы ими воспользуемся.
— Нашим бонусам придет конец.
Я пожимаю плечами.
— Это всего лишь деньги.
Если у вас нет кучи заначек в виде наличных и инвестиций, я бы не советовал вам так относиться к делу. Но так как у меня есть… я могу это позволить.
Потом я говорю:
— Через шесть или семь лет Джеймс пойдет в школу, и тогда мы оба сможем работать по полной. Ну, если только у нас не появятся еще дети, а так как занятие, от которого появляются дети на верхней строчке в списке наших любимых дел, такое очень даже вероятно.
В ее глазах появляется свет, которого не было, когда я вернулся домой. И я горжусь собой, зная, что это из-за меня — не то, чтобы это необычное для меня чувство, но в данном случае, это особенно приятно.
Кейт с восторгом сжимает мою руку.
— Значит, мы так и поступим? На самом деле?
— Ты и я, и Джеймс пойдем завтра в офис и поговорим с отцом, Джорджем и Фрэнком.
Она бросается ко мне, прижимается к груди, обнимает за шею, садится верхом.
— Я так рада.
— Так же рада, как получить добро от Роберты через две недели?
Она морщится.
— Ай… не так, конечно, но очень близко.
А потом мы целуемся — наши языки танцуют и пробуют друг друга на вкус. Я откидываюсь на диван, притягивая ее за собой — удерживая ее на себе.
Ее губы дразняще прокладывают дорожку к моему уху.
— Я люблю тебя, — дышит мне в ухо Кейт, облизывая ушную раковину. В моих жилах нарастает страсть, потом пробирается по ругам и ногам к моему члену.
Я говорю ей в ответ:
— Я люблю тебя.
Губы Кейт опускаются к моей шее, причиняя мне пытку своими легкими, как перышки прикосновениями.
— И я люблю нашу жизнь.
Запускаю руку в ее волосы, распуская ее пучок.
— Я тоже.
Она опускается на пол и встает на колени, а я сажусь прямо, расставляя ноги пошире, чтобы Кейт могла устроиться между ними. Она с жадностью смотрит на меня своими темными глазами и с похотливой улыбкой на лице — мое любимое сочетание.
Кейт расстегивает мои штаны, а я приподнимаю свой зад, чтобы ей было удобнее их с меня стянуть. Уже медленнее она спускает с меня боксеры и мой нетерпеливый член выскакивает, чтобы поприветствовать ее.
— И я люблю твой член.
И для пущей убедительности она проводит своим влажным языком вверх и вниз, потом делает круг по головке.
Я смотрю на ее красивое лицо и улыбаюсь.
— А я люблю, когда мой член у тебя во рту.
У нее вибрируют губы, когда она усмехается — и от этого ощущения у меня начинают дрожать ноги. Потом она сосет его от основания до кончика — дразняще. Когда я уже на грани потери своего хренового разума, она открывает рот и мой член скользит в тугую горячую влажность ее рта.
Я откидываю голову назад и рычу.
Она медленно захватывает меня ртом, миллиметр за миллиметром. Это сводит с ума и в тоже время придает фантастические ощущения. Я не могу решить, хочу ли я, чтобы она сосала быстрее и сильнее или растягивала эту блаженную пытку часами. Может днями.
Когда мой член устраивается у горла Кейт, она делает паузу, тихонько дыша.
А я шиплю:
— Черт.
Кейт всегда была искусна в минете. Но в последние годы ее таланты достигли колоссальных масштабов. Она — маэстро, и я — ее первоклассный инструмент. Она практически выработала глотательный рефлекс, и она на самом деле наслаждается тем, что мой член у нее глубоко в горле.
Она как-то сказала мне, что это заставляет ее чувствовать себя властной. Наблюдать за моим лицом, когда она мной так занимается. Видя признаки блаженства, она контролирует — позволяя мне испытывать наслаждение. Это четкое понимание ситуации, потому что в такой момент я в полном подчинении у Кейт.
И это, ребятки, самое лучшее чертово место в доме.
Она сосет меня сильнее, когда ее голова плавно скользит вверх, так что только кончик остается зажатым между ее прекрасных губок. Она снова водит языком по кругу — в этот раз больше давления, меньше дразнения. Потом она быстро начинает двигаться вверх и вниз — действуя решительно — языком, влагой и даже зубами. У нее выпирают щеки, а рука массажирует яички, при этом нежно их сжимая.
Я издаю стоны и ругательства и бормочу ее имя.
Сжимаю ее волосы и направляю ее вверх и вниз вдоль своего члена с достаточной силой, чтобы заставить ее мурчать в знак одобрения.
— Да, малыш, вот так. Чертовски приятно, — задыхаюсь я.
Она сильнее сжимает губы, а головой двигает быстрее.
— Боже, Кейт. Я сейчас кончу.
Рука моя сжимается, и я удерживаю ее на месте, и каждый мускул моего тела сокращается от кричащего наслаждения. Я стискиваю зубы, бедрами подаюсь вперед, и со своими собственными стонами, Кейт восторженно сглатывает все до последней капли.
У меня тяжелое дыхание, когда она дарит мне последнее прикосновение своего языка. Потом она, улыбаясь, встает и забирается ко мне на колени. Мое тело обмякло — полностью, совершенно расслабленно. К черту вино: оральный секс — самый лучший способ снять напряжение после долгого рабочего дня.
Было бы еще лучше, если бы я мог отплатить ей тем же.
Когда я обнимаю Кейт, ставлю еще одну галочку к общему количеству оргазмов, что я ей задолжал. Теперь их… пятнадцать. И я планирую дать их ей все в одну ночь — в ту ночь, когда Роберта даст добро. Не волнуйтесь — слишком много оргазмов не наносит физического вреда, главное не допустить обезвоживания. Я уже спрашивал.
— Думаю, я приму ту ванну, о которой ты говорил, — мурлычет она. — Не хочешь присоединиться?
Провожу рукой по ее лицу.
— Я просто умираю от того, как хочу присоединиться к тебе.
— Чтобы потереть мне спинку?
Провожу губами по ее губам.
— Я хочу помыть тебя во многих местах — в каждом укромном уголке твоего тела.