Читать интересную книгу Убийство в «Зеленой мельнице» - Керри Гринвуд

— Ну, если я найду его, то передам вам, дорогой Джек, хотя и не считаю, что он способен убить. Вы хотите поговорить со мной сейчас или подождете, пока я проведаю госпожу Фриман?

— Я хочу поговорить с вами, — неожиданно резко сказал полицейский. — Госпожа Фриман может подождать.

— Хорошо, Джек, разумеется. Господин Батлер, не могли бы вы позвонить госпоже Фриман и сказать, что я задерживаюсь? Если будет возмущаться, дайте ей адрес мисс Руссо и передайте, что она — профессиональный детектив, более компетентный, чем я. Спасибо. Джек, у вас смертельно усталый вид.

Робинсон снял плащ, сбросил шляпу и потер лицо руками — грязными, заметила она про себя.

— Может, стоит сначала умыться и причесаться, а? — предложила Фрина. — Гостевая ванная там, крикните, если что понадобится. Затем для поднятия духа можете поглядеть на новую орхидею госпожи Батлер — кажется, это каттлея; затем выпьете чашку чая и станете заново родившимся полицейским.

Джек Робинсон последовал совету: вымыл руки и лицо цветочным мылом и направился в оранжерею для знакомства с цветущей новинкой госпожи Батлер. Это действительно была бело-розовая каттлея, и она действительно порадовала его. Вернувшись в столовую, Робинсон молча выпил две чашки чая и откинулся на спинку кресла, чувствуя себя если не заново родившимся полицейским, то, по крайней мере, изрядно обновленным.

— Спасибо. Это именно то, что надо. А цветок и впрямь хорош. Без сомнения, госпожа Батлер знает толк в орхидеях.

— Да и в завтраках тоже, если вы проголодались.

— Нет, я поел часов в шесть. Жирная похлебка из передвижной столовой. Мисс Фишер, поганый у нас случай-то, простите за выражение. Никогда прежде у меня не было такого дела — столько свидетелей, и никто из них ничего не видел! Я поговорил с каждым, кто находился в зале рядом с покойным, и никто не заметил, как произошло убийство. Даже такая наблюдательная особа, как вы! Я могу точно сказать, когда это случилось: на тридцать пятом такте «Дрозда». Все музыканты видели, как этот человек упал. Трое из них спустились, чтобы поднять бедолагу, но он уже помер. Это совпадает с тем, что видели вы?

— Да. Я стояла спиной, когда он упал. Он замер и повалился назад, я полагаю, он умер раньше, чем коснулся пола. Я свалилась на него, его партнерша опустилась на колени, другая пара участников марафона тоже рухнула. В одну минуту весь пол был завален телами. Оркестр перестал играть, трое музыкантов подошли к нам: я помню, трубач, Тинтаджел Стоун и кто-то еще.

— Кларнетист Хью Андерсон.

— Да. Тот человек уже умер. Это было очевидно. Я сказала об этом Чарльзу, и он отполз, поджав хвост.

— А затем он сбежал и до сих пор не объявился.

— Что дал обыск? Вы нашли орудие убийства?

— Нет, — признался детектив-инспектор Робинсон и хмыкнул, — зато нашли кучу других вещей. Поразительно, сколько выпивки люди тайком протаскивают в танцзал. Там было несколько перочинных ножичков и прочей подобной мелочи, открывалки для бутылок, два порошка неизвестного происхождения — как было сказано, от головной боли, обычное дело. Но никакого ножа, ничего нужной длины и остроты. Мы обшарили «Зеленую мельницу» сверху донизу и ничего не обнаружили.

— У меня есть версия, как его могли вынести, — сказала Фрина. — Готова поспорить, вам это в голову не приходило.

— И как же?

— Шляпная булавка, — коротко сообщила Фрина.

Робинсон задумчиво поглядел на свои ногти и потянулся за трубкой.

— Булавка, ну надо же! А что, бывают такие длинные?

— Дот, принеси, пожалуйста, длинные булавки! — крикнула Фрина.

Через минуту Дот спустилась по лестнице с небольшим арсеналом в руках: здесь были разнообразные миниатюрные пики с квадратным сечением, украшенные аметистами, драгоценными камнями и эмалью. Одна из таких булавок, если специально подготовить лезвие, вполне могла бы пронзить сердце Бернарда Стивенса, тридцатичетырехлетнего клерка, мгновенно и без особых усилий.

— И как ее можно было спрятать?

— Воткнуть обратно в шляпу, разумеется. Вы провели досмотр посетителей?

— Нет, но их обыскивали на предмет орудия убийства. Я велел своим людям искать нож. Возможно, что… Бог мой, такую штуку могли и не заметить. Несколько дам были в больших шляпах. Ну что ж, может, и прошляпили. Все равно ни на ком из тех, кто находился поблизости, не было подходящего экземпляра. На мисс Джордан была повязка для волос, как и на госпоже Винтер, даме в пюсовом. Если бы такая булавка была у мужчины, при обыске наверняка это заметили бы. Правда, мы не досматривали ту худенькую девушку в голубом, партнершу убитого. Она все еще в больнице. Доктор говорит, у нее нервное истощение и перелом ноги. Зовут ее Педрестина Шор.

— Вряд ли она убийца, — рассмеялась Фрина, но тут же взяла себя в руки. — Какое, однако, необычное имя. Простите, Джек, что задала вам еще одну задачку. Где вы искали моего беглого кавалера?

— В доме его матери, в его клубе, еще в нескольких подобных местах. Никто его не видел. До сих пор не обнаружено никакой связи между этим вашим Фриманом и покойным. Ума не приложу. Ну и дельце!

В конце концов Робинсон раскурил трубку и некоторое время неподвижно сидел, тупо разглядывая гостиную, выполненную в морских тонах. Фрина молчала. Джек Робинсон вдруг подумал, что она может быть вполне тихой и спокойной, если не устраивает никакой заварухи, и на минутку прикрыл глаза.

Полчаса спустя его разбудила музыка. Из фонографа лились странные, но приятные звуки.

— Что это? — спросил он, с трудом разгоняя глубокий сон.

— «Бэйзин-стрит блюз»[13]. Ладно, Джек, если я вам пока больше не нужна, пойду навещу госпожу Фриман, а то еще взорвется. Может, вас куда-нибудь подвезти?

— Да, подбросьте домой. — Робинсон выбил потухшую трубку в пепельницу. — Надо поспать хотя бы немного. Передайте мои поздравления госпоже Батлер — она превосходный садовник. — Он поднялся, натужно крякнув: — А вы отдадите мне Чарльза, если найдете его?

— Он будет доставлен к вам незамедлительно. У вас был плащ? Господин Батлер! Я поехала к госпоже Фриман. Когда вернусь, не знаю. Если успею к обеду — позвоню. Пойдемте, Джек. И можете обойтись без своих обычных нотаций насчет правил ограничения скорости, — добавила она, заходя в гараж и пропуская полицейского в большую красную машину. — Я прекрасно их знаю.

— А я никогда и не утверждал обратного, — запротестовал детектив-инспектор Робинсон, когда машина выехала на дорогу. — Я лишь говорил, что вы не обращаете на них никакого внимания!

Госпожа Фриман, худая взволнованная дама с ярко выраженной неврастенией, возлежала на кушетке, в окружении стопки носовых платков и флакончиков с нюхательной солью. Возмущенная горничная провела к ней Фрину.

— С ней творится что-то ужасное, — шепнула она. — Я никогда не видела ее в таком состоянии. Мисс Фишер, может, вам как-то удастся повлиять на нее, а то ведь она ничего не ест и не принимает успокоительных, а доктор ничего не может с ней поделать.

— А где господин Фриман? Ах да, забыла. И давно он?..

— Шесть месяцев назад, мисс, хозяйка уже свыклась с этим. Все равно она не слишком любила его, но вот Чарльз для нее все, настоящий маменькин сынок. Если бы она знала хотя бы о половине его похождений, она бы с ним так не носилась.

Последнее высказывание явно носило личный характер. Фрина скосила глаза и увидела на лице служанки гримасу отвращения.

— И ладно еще были бы девушки… — начала горничная, но осеклась.

Фрина попыталась найти подходящий эвфемизм:

— Вы хотите сказать, что он… вряд ли женится?

— Вот именно, — прошипела горничная. — Парни!

Затем она открыла дверь и, объявив: «Мисс Фишер!», пропустила Фрину.

Фрина очень сожалела о том, что гомосексуализм существует, поскольку он отнимал у нее много ярких и привлекательных молодых людей. Но считала его неизбежностью — все равно что родиться рыжим, а потому не одобряла попыток излечить страдальца, особенно если тот не очень-то и страдал и, возможно, хотел излечиться от пристрастия к симпатичным юношам не больше, чем сама Фрина. Бедный Чарльз! Это многое объясняло. Раз уж у него была Страшная Тайна, ему приходилось либо мучиться, либо трястись от страха.

Интересно, знает ли об этом госпожа Фриман?

Секундного наблюдения хватило, чтобы убедиться: госпожа Фриман знает исключительно то, что ей хочется знать.

— О, мисс Фишер, извините, что не встаю, но я в таком расстройстве! Куда же мог деться Чарльз? Он так никогда раньше не делал! Как он мог так поступить со мной?

Поскольку на этот вопрос мисс Фишер отвечать была явно не готова, она пропустила его мимо ушей и присела на краешек кушетки.

— А как насчет его приятелей? — спросила она.