— А каковы они, эти ключи?
— Ключи, их столько, сколько дверей в этом городе. К каждой двери ключ, к каждой двери ключ. — Ее зубы вновь выбили дрожь, будто она жутко замерзла. — А что есть ключ?.. Ключом может быть что угодно. Эмоция, железный гвоздь, зажатый между указательным пальцем и мизинцем, мысль, пропущенная в голове три раза, а затем еще раз — только наоборот, а может и стеклянная роза. Нельзя уйти... нельзя уйти...
— Как ты здесь очутилась?
— Из...— Она чуть успокоилась, глаза ее приняли отрешенное выражение. — Пришла из иного места, почти целую жизнь назад, пропела мелодию у рощицы, где два мертвых дерева навалились друг на друга и образовали арку. Открылась бриллиантовая дверь между деревьями, а с другой стороны оказался этот город... Ступила внутрь, попала сюда.
— А почему ты не можешь вернуться назад?
— Пыталась! Все двери здесь ведут в другие места! — Она содрогнулась и непроизвольно сжала правую изуродованную руку левой. — Прошла сквозь тридцать порталов, через какие-то — сознательно, через другие - случайно, все эти оказались не теми. Не могу вернуться назад...
— Должен же быть портал, который вернет тебя домой.
— Не могу уйти даже отсюда! С площади! И дом смерти за воротами ждет меня! — Она указала на мрачное здание Мавзолея, затем с отчаянием на лице вновь обратилась ко мне. — Не могу отправиться куда бы то ни было в этом городе! Все может оказаться дверью. Арка тут, дверь там может быть порталом, не знаю ключа, могу отправиться в иное ужасное место...— Ее зубы снова выбили дробь. — Не должна подходить к закрытым пространствам, все могут быть дверьми, могу иметь ключ, не зная об этом...
Для меня оказалось тяжеловато переварить это умозаключение.
— Ты... боишься проходить через любую дверь или арку лишь потому, что они могут оказаться порталами?
Она кивнула.
— И как давно ты этого боишься?
Она задумалась.
— С тех пор, как я проходила в последний портал, в то место, где моя рука...— Она запнулась. — С моего первого Десятка. А сейчас я начинаю четвертый Десяток здесь.
— Тридцать лет? Ты не проходила ни в одну дверь вот уже тридцать лет?
Ее взгляд чуть прояснился. Она внимательно посмотрела на меня.
— Если уж ты оказалась здесь, обязательно должен существовать портал, который вернет тебя обратно. Нужно лишь отыскать его...
Она улыбнулась. Оказывается, зубы ее стучали не от холода. Они двигались у нее во рту, извиваясь в деснах. Я смотрел, как они поднимаются и опускаются, стуча друг о друга. Женщина зашипела на меня.
— Достаточно лишь одного портала, чтобы вселить страх в тебя. Я же прошла тридцать, потеряла руку, опалила плоть и лишилась разума. — Она разглядывала свои ноги. — Нет больше, нет больше.
— Извини... Если я найду способ помочь тебе, я это сделаю. Прощай.
Я надеюсь, что не буду обещать помочь всем без исключения, кого повстречаю в Улье. Я подозревал, что этот город порождал неудачников и несчастных больше, чем кто- либо иной, пусть даже он и бессмертен.
Я прошел мимо бара «Собирая Прах», но это была забегаловка Служителей Праха. Общения с ними мне уже хватило достаточно, и я не стал заходить внутрь.
— Похоже, Праховички потеряли один из своих трупиков...
Я осознал, что фраза это относится ко мне. Ее произнесла симпатичная рыженькая девушка в кожаных доспехах. Ее правую руку покрывал набор пластин, похожих на кожу какого-то животного, а шипастный наплечник защищал ее левую руку. Странно, но у нее был хвост... виляющий направо - налево.
Она заметила, куда направлен мой взгляд.
— Сгинь!
Проигнорировав сию ремарку, я поздоровался с ней, спросил, кто она такая. Девушка оскалилась, затем взмахнула хвостом:
— Сгинь, ты, тупой недотепа!
Сама девушка была весьма миловидна, но знала ли она о своем хвостике? Наверное, мысли отразились у меня на лице, потому что девушка заметно разозлилась.
— Знаю ли я? — Она выразительно взглянула на свой хвост. — Знаю! А я-то думала, что меня зрение подводит! Умный, да? — Она оскалила острые зубки. — Почему бы тебе не свалить обратно в ту дыру, откуда выполз, и оставить меня в покое?! Ни я, ни мой хвост не продаемся, понял, кретин?!
Пока я раздумывал над ответом, Морти уже выпалил свой:
— Согласен: ни ты, ни твой хвост не стоит продавать. Все равно на жизнь не наскребешь.
К счастью, он сказал это слишком тихо, чтобы услышала девушка, и она лишь вопросительно взглянула на Морти. Я уже выставил себя идиотом в ее глазах. Может, хоть на пару вопросов ответит.
— Тебе послышалось, он ничего не сказал... Но мне все же интересно... Почему у тебя хвост?
— Глухой, да? Возможно ли, чтобы ты был тупее камня, а, быть может, ты — сам Бог тупости? Да понаделает из тебя дабус камней и замостит ими улицу!
На мой вопрос ответил Морти:
— Она тифлинг, шеф. У них в жилах есть немножко демонической крови, это и делает из них обидчивых параноиков... хотя у этой милый хвостик. Стыдно, что он торчит из такой отвратительной тушки!
Я хотел было заткнуть разболтавшийся череп, но на этот раз тифлинг прекрасно расслышала его слова.
— Ты бы закрыл свою грязную пасть, мимир, или я отделю твою нижнюю челюсть от верхней, усек?
— Почему бы тебе не попробовать сделать это, цыпочка? — завелся Морти. — Все, что я слышу, это бестолковая болтовня от местных уродов из Улья! Ударить меня! Да посмей только! Я тебе ноги откушу!
— Прекратите! — рявкнул я наконец.
— Ладно, усмири- ка своего мимира, гад, или похороню его вместе с его телом, где бы оно ни было.
Я понял, что от этой красавицы больше ничего не добьюсь.
— Ну, прощай.
— Да, и сгинь- ка сам!
Я отправился дальше. Уличный торгаш привлек мое внимание. Этот грязный субъект заметил мой взгляд на себе, и тут же подбежал, предлагая свои «товары»- длинный деревянный шест, с которого свисала дюжина жареных крысиных тушек. Говоря, он все тыкал в них пальцами, улыбаясь до ушей.
— Что, рубака, заблудился? Не желаешь отведать очень вкусных крысок в этот прекрасный день?
Я поглядел на «крысок». Каждая из них была освежевана и выпотрошена, лапки отсутствовали; они держались на шесте с помощью крючьев, пронзавших их шейки. Кое- что меня заинтересовало: на черепах крыс виднелись вздутия, напоминавшие по форме человеческий мозг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});