– Чернокнижник с меня глаз не спускал. Хитрый, сволочь. Только дохлый какой-то…
– Если бы демон из него силы не тянул, этот задохлик всех нас к теням отправил бы, – покачал головой Свори, вытирая клинок.
– Что за демон, кстати? – я с трудом поднялся на ноги, но тут же бухнулся на стул.
– Вельнский наездник, – рыцарь посмотрел на священника, опустившегося на колени рядом с разорванным почти напополам телом Жерара. – Ты не знал, что девчонка одержима?
– Откуда? Если б знал…
Я вновь поднялся на ноги и побрёл к выходу, пожалуй, впервые в жизни не испытывая удовольствия от вида демона, отправленного во тьму. Наоборот, застывшее на полу окровавленное тело девочки вызывало лишь желание обо всём забыть. Забыть и поскорее отсюда убраться. Куда глаза глядят. Пусть на ночь глядя, только бы выкинуть из головы вновь ставшие голубыми девичьи глаза.
И ведь можно было её спасти, можно! Всего-навсего и требовалось-то – не махать ножом, а сперва отца Густава позвать. Да только задним умом все мы крепки. Если бы да кабы…
Но где-то в глубине души хуже собственного бессилия меня грызло совсем другое. На одной чаше внутренних весов там качалось стремление уничтожить демона. На другой – спасти чем-то зацепившую за живое девчонку. И если быть честным хоть с самим собой, этот благородный порыв никак не мог перевесить заветное – мрачное, отдающее горьковатым привкусом слёз и до одури пахнущее дымом и кровью – желание собственными руками порвать на куски всякую вышедшую из Ведьминой плеши тварь. Желание, которое преследовало меня большую часть жизни. Желание, которое умрёт только вместе со мной…
– Эдвин! Пива тащи! – И захлопнув за собой дверь, я вышел во двор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});