Потом перетерла окна. Кроме кабинета на первом этаже. Двери туда я обходила по дуге. Чтобы ни-ни. Один раз свидетелем моего маневра стал незамеченный Холт, довольно фыркнувший мне в спину. Кстати, ровно через неделю после прибытия хозяин выдал мне на руки десять серебряных соленов. Много! Я и не ждала...
- Вы не торговались, не трепали мне нервы и не тратили время. Кормилица вами пока довольна.
И замолчал.
В припадке благодарности я поинтересовалась, не могу ли быть полезной чем-то еще?
Холт не ответил.
И заговорил сам ровно неделю спустя, отдавая мне в руки пришедшее от учителя письмо:
- Значит, вы сказали правду, и действительно состоите с Расселом лен Дилэнси в переписке. Что же, это солидная рекомендация. Возможно, вы могли бы мне кое в чем пригодиться.
Ну, возня с бумажками всяко лучше, чем потрошение сырой колючей и вонючей рыбы. К тому же за это мне платят!
С того дня Холт стал озадачивать меня работой - давал ежедневно на переписку три-четыре документа. В основном - грузовые декларации каких-то судов. Я послушно округлыми буквами выписывала колонками ящики, кипы, тюки, бочки, вязанки, меры и остальное, в чем измерялись грузы. Занимала эта деятельность два-три часа в день. Закончив, пересчитывала строки в подлиннике и своей копии, чтобы знать, что ничего не пропустила. Только непонятно, зачем эта ерунда архивариусу?
Иногда встречались незнакомые слова. Любопытствуя, я заглядывала в справочник. Ага, оказывается, бисквит возят в ящиках, потому что это не только пирожные, но и сорт фарфора. А кашемир - такая шерсть... Забавно - расширяю кругозор, а мне же еще и деньги дают!
До конца испытательного месяца оставалось немного, когда мне показалось, что я нашла в бумагах несуразицу. Названия судов повторялись, а за некоторыми, имена которых мне особенно нравились - например "Удачливая чайка" или "Жемчужная русалка" - я даже следила и радовалась, читая об их очередном удачном рейсе. А тут я смотрела на чайкины бумаги, и получалась ерунда - либо это не та чайка, либо она внезапно раздулась до размеров целого альбатроса - ни из одного прежнего похода она столько на себе не припирала. Промолчать или спросить?
Думала до вечера.
А вечером Холт прищурился на меня сам, забавно пошевелил кончиком длинного носа и изрек:
- Ньера, кончайте ерзать и изложите вашу проблему.
Ладно. Вряд ли меня сразу за выгонят за любопытство?
- На "Удачливую чайку" не могло влезть двести бочек масла и столько же тюков кашемира. Обычно она возила грузы, в полтора раза меньшие по объему.
Взгляд серых глаз стал острым:
- Ну-ка, покажите!
Принесла бумагу и по памяти перечислила содержание прошлых деклараций. И, видя его интерес, сказала, что думала:
- Если я не ошиблась, то тут что-то незаконное. Не контрабанда - какой смысл платить пошлину с товара, который можно ввезти просто так? Я думаю, сам груз получен нечестным путем, но можно его обелить, если декларировать как легально привезенный откуда-то издалека и уплатить пошлину.
- Да, с контрабандой у нас строго. А вот пиратство никто не отменял, - кивнул Холт. И в первый раз за все время мне улыбнулся: - Хвалю, ньера. Продолжайте в том же духе. Внимательность будет поощряться.
Обдумав за ночь порядок действий, утром я засела за составление сводной таблицы для каждого судна, с которым сталкивалась. Объем, грузоподъемность - кажется, это называется тоннажем, среднее время рейса. Последнее я решила вписать, потому что если вдруг окажется, что кто-то шибко резвый сплавал к островам южной Физанты за пряностями трижды за тот же срок, за который другие еле успевают обернуться один раз - это уже повод считать, что дело нечисто.
Задумалась - как поступить с датами рейсов? Писать все подряд в порядке поступления документов - значит превратить данные в нечитаемую кашу. Почесала нос, немного поразмышляла. И решила сделать слева колонку по годам - на каждый пять-шесть строк хватит - они же плавают, а не летают!
После завтрака показала разлинованный гроссбух Холту. Тот молча кивнул, кинул: "Ждите" - и через пять минут приволок мне здоровенную коробку, полную грузовых деклараций.
М-да, это займет меня надолго...
Холт, взглянув на мое лицо, фыркнул и вышел из комнаты.
Позаимствовав у тетушки Бет большую корзину - для обработанных документов - принялась за дело. Часа через три почувствовала, что поясницу ломит нестерпимо, а ног не чувствую - затекли. Отложила тетрадь, заглянула в корзину - посмотрела на скудные плоды трудов праведных, вздохнула. Запрокинув голову, потянулась - чем бы полезным заняться для разминки? Взгляд уткнулся в пыльную люстру с мутными подвесками, тускло отсвечивающую надо мной на высоте семи локтей...
Идиотка! Не только ноги, но и мозги отсидела! Вот каким местом надо было думать, чтобы приволочь высокую стремянку, таз с тряпкой и полезть наводить чистоту под потолок? Остатков соображения хватило на то, чтобы убрать бумаги куда подальше - переложить в стоящее в углу кресло. И ведь уже на первой ступени лестницы пошатнулась - голова закружилась. И ребенок толкнулся, как предупреждал. Но я - нет предела ослиному упрямству и бабской дурости! - только выругалась, что живот и длинный подол мешают видеть, куда ногу ставишь, и полезла наверх. Как же - семь ступенек - это сущая ерунда! Раньше я и не в такие места лазила! Зато как люстра засияет!
А дальше случилось то, что обычно случается с планами безмозглых кретинок - всё пошло наперекосяк. При первом же прикосновении тряпки с люстры мне на голову посыпались пыль и комья паутины, да так, что я отчаянно зачихала. Попытка протереть что-то одной рукой немедленно вызвала качание всей конструкции. А вторая у меня - вот незадача! - была занята тазом, который я держала, уперев в бедро.
И что дальше? Люстра звенит, меня шатает, таз кренится... и тут от двери послышался голос Холта:
- Что здесь происходит?
Попытка обернуться стала роковой - я потеряла равновесие. Первым улетел вниз и грохнулся об пол таз. Потом повело стремянку с махающей на ней, как курица на взлете, верхними конечностями мной. Повело, перекосило, накренило... и мы полетели... Я даже заорать с перепуга не успела - просто онемела от ужаса, от мысли, что упав, потеряю дочку - ведь двадцать шесть недель - это слишком рано! Попыталась сгруппироваться, чтобы приземлиться на бок, как-то прикрыть живот... и тут меня поймали. На руки. Мягко.
А вот голос мягким не был:
- Ньера, вы идиотка!
Он еще как-то умудрился спружинить коленями и устоять на ногах. Но смотрел злобно, как храмовник на упыря. Ну еще бы! Руками я до боли вцепилась ему в плечи, а тряпка... ой, моя грязная мокрая тряпка повисла на холтовской вороной макушке. Я зачарованно смотрела, как на свисающем на лоб уголке набухает грязно-серая капля... Сейчас шлепнется на нос...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});