Читать интересную книгу Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов - Д. Засосов

Как и Невский проспект, набережная Невы была местом прогулок и катания аристократии, сановников и финансовых тузов. В то время можно было увидеть такую картину: едет ландо, в нем — одетые с подчеркнутой скромностью аристократки, рядом, сопровождая, на чистокровных скакунах офицеры. Или встречаем кавалькаду — две-три амазонки в сопровождении офицеров и штатских англоманов. Их путь — сначала по набережной, затем в Летний сад, на скаковую дорожку, потом по Каменноостровскому на Острова. Но в описываемое нами время такое зрелище было уже редкостью, оно не гармонировало с общей деловой жизнью города. На это смотрели как на диковинку.

Главной деловой улицей Петроградской стороны, как и теперь, был Большой проспект.

К числу оживленных улиц центра относились Вознесенский проспект и Гороховая улица. Обе узкие, но движение большое. Кроме магазинов было много пивных, трактиров. Быстро застраивались благоустроенными домами линии Васильевского острова, улицы по обе стороны от Большого проспекта Петроградской стороны, Роты Измайловского полка.

Некоторые районы, хоть и невдалеке от центра (например, Гороховая), были своеобразны: в них магазины и рестораны были попроще, много «казенок», сохранились трактиры и чайные.

Улицы вблизи Мариинского театра и консерватории, Офицерская и прилегающие к ней были тихие, магазинов мало. Здесь проживали артисты и служащие театра, преподаватели и студенты консерватории. В районе институтов — Технологического, Путейского, гражданских инженеров и Женского политехнического — жило очень много студентов. «Латинский квартал» Петербурга составлялли Роты Измайловского полка и улицы, перпендикулярные Загородному проспекту, между Царскосельским вокзалом и Технологическим институтом: Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская. Дело в том, что на этих улицах многие квартиронаниматели сдавали комнаты, и в первую очередь, конечно, студентам. Комнаты были недорогие, с услугами (кипяток, уборка), и отличались чистотой — так уж завелось путем конкуренции. Сами хозяйки часто жили на кухне, выгадывая сдачей комнат себе на жизнь.

Характерную картину зимнему Петербургу, особенно в большие морозы, давали уличные костры. По распоряжению градоначальника костры для обогрева прохожих разводились на перекрестках улиц. Дрова закладывались в цилиндрические решетки из железных прутьев. Часть дров доставлялась соседними домохозяевами, часть — проезжавшими мимо возами с дровами, возчики по просьбе обогревающихся или по сигналу городового скидывали около костра несколько поленьев. Городовой был обязательным персонажем при костре. Обычно у костра наблюдалась такая картина: центральная фигура — заиндевевший величественный городовой, около него два-три съежившихся бродяжки в рваной одежде, с завязанными грязным платком ушами, несколько вездесущих мальчишек и дворовых дрожащих голодных собак с поджатыми хвостами. Недолго останавливались у костра прохожие, чтобы мимоходом погреться. Подходили к кострам и легковые извозчики, которые мерзли, ожидая седоков. В лютые морозы костры горели круглые сутки, все чайные были открыты днем и ночью. По улицам проезжали конные разъезды городовых или солдат. Они смотрели, не замерзает ли кто на улице: пьяненький, заснувший извозчик или бедняк, у которого нет даже пятака на ночлежку.

Описывая улицы города, следует сказать несколько слов о садах и скверах. Бесплатные сады для прогулок и отдыха прохожих и близживущих в воскресные дни и по вечерам заполняла гуляющая молодежь, главным образом солдаты тех полков, которые стояли поблизости, со своими девушками.

В Александровском парке у Народного дома народу было много и днем, и вечером. Люди прогуливались или направлялись в Зоологический сад, театр Народного дома в его сад с аттракционами и танцевальной площадкой. Михайловский сад был закрыт для публики. В Летнем саду публика была самой «чистой». Солдаты и матросы сюда не ходили, чтобы не встретить офицеров. По скаковым, дорожкам проносились на рысях или галопом амазонки в сопровождении офицеров или штатских верхами. Амазонка, как правило, была в цилиндре, повязанном вуалью, в темном обтягивающем костюме, со стеком в руке.

Таврический сад был разделен на три части: в прилегающую ко дворцу никого не пускали; вдоль Потемкинской улицы протянулся платный увеселительный сад; остальная часть, в запущенном состоянии, была открыта для публики.

По вечерам в некоторых садах играли военные оркестры. В больших садах стояли ларьки, где продавали прохладительные напитки, и павильоны с лактобациллином. Так называлась «мечниковская» простокваша на красных грибках. Лактобациллин входил в моду, и многие считали своим долгом посетить эти павильоны. Стояли и павильоны с мороженым.

Уборка улиц, площадей и садов отнимала много времени и сил. Прежде всего потому, что транспорт был почти исключительно конный и на мостовых оставалось много следов от лошадей. Но чистота поддерживалась, особенно в центре. За чистотой следила не только полиция, но и санитарная инспекция. Никакой механизации не было. Летом у каждых ворот стоял дворник с метлой и железным совком. Он тотчас же подбирал навоз, пока его не размесили колеса телег. При сухой погоде улицы поливались. В центре — из шлангов, подальше — из леек и ведер, так как шланги были дорогие. Из шлангов же производилась поливка и промывка торцовых мостовых, их следовало держать в особой чистоте, так как иначе они издавали неприятный запах. Но в то время существование человека без услуг лошади, сильного, безропотного и доброго работяги, было немыслимо, и люди заботились о лошадке. В Петербурге эта забота проявлялась в устройстве целой сети водопоек. Водопойки были при вокзалах, на площадях, где скапливались обозы, у мостов, около товарных дворов, грузовых пристаней. Это — небольшие каменные здания, отапливаемые зимой. Снаружи несколько каменных или чугунных раковин, в которые напускалась вода из подведенных к ним труб. Краны к ним находились внутри здания, где сидел сторож, который по требованию извозчиков открывал воду. Водопойка была также местом, где извозчики передавали друг другу новости, ругали полицию, которая придиралась к ним, хвастали силой своих лошадей, жаловались друг другу на хозяев.

Зимой тротуары очищались «под скребок», с обязательной посыпкой песком. Лишний снег с улиц сгребался большими деревянными лопатами-движками в кучи и валы вдоль тротуаров. Сбрасывать снег в каналы и реки не разрешалось. Снег отвозился на специально отведенные свалки, что обходилось дорого. Поэтому у домов стояли снеготаялки: большие деревянные ящики, внутри которых — железный шатер, где горели дрова. Снег накидывали на этот шатер, он таял, вода стекала в канализацию. (Деревянный ящик не горел, так как всегда был сырой.) Уборка улиц от снега производилась рано утром, а при больших снегопадах — несколько раз в день. Все это делалось, разумеется, только в центре города. На окраинах снег до самой весны лежал сугробами.

Чтобы создать правильное представление об облике улиц Петербурга, надо рассказать о рекламе. В ходу была поговорка: «Реклама — двигатель торговли». Было очень много вывесок, броских плакатов, светящихся названий. Рекламные объявления висели в вагонах трамваев. Ими обвешивали вагоны конок, облепляли специальные вращающиеся киоски на углах улиц. Рекламировалось все: вина, лекарства, новые ткани, кафешантаны, цирковые представления, театры (только «императорские» театры не рекламировались). Табачные фабриканты называли свои папиросы уменьшительными именами любимых артистов. По всему Петербургу висели громадные портреты «Дяди Кости» — любимого публикой комика Александринки Константина Александровича Варламова.

После 1910 года на главных улицах появилась «ходячая реклама». Рядом с тротуаром один за другим шли тихим шагом обычно пожилые люди в одинаковых коричневого цвета пальто с металлическими пуговицами и такими же фуражками. Они несли высокие рамы из бамбука, на которые были натянуты полотнища с рекламными объявлениями. Обычно это была реклама кинотеатров, цирка. Иногда каждый нес друг за другом только одну букву, а было их человек 20, и прохожий мог, переводя взгляд от одного к другому, прочесть целую фразу: «Сегодня все идите в цирк».

На углах людных улиц стояли газетчики. Газетных киосков тогда не было. Через плечо у них висела большая кожаная сумка. Они носили форму, на фуражках — медные бляхи с названием газеты. Газетчики выкрикивали сенсационные сообщения из своих газет. В то время выписка газет на дом особенно не практиковалась, расклейки газет на улицах не было, поэтому у газетчиков торговля шла бойко. «Новое время» покупали больше чиновники, «Речь» — студенты, интеллигенция, «Копейку» — рабочие, «Петербургскую газету» и «Листок» — торговцы, мещане. Газетчики были объединены в артели, у них была круговая порука, при вступлении в артель они вносили «вкуп». У каждого был свой угол, на котором он стоял иногда годами. Места сильно разнились по бойкости, а стало быть, доходности. Распределял места староста артели.