Читать интересную книгу Планета кошек - Вербер Бернар

6. Наша персональная легенда

Разум каждого из нас находится в плену собственной легенды.

Каждый беспрерывно ее себе рассказывает и в конце концов убеждает себя, что это единственная и неповторимая реальность, тогда как в конечном счете это всего лишь субъективный и неминуемо искаженный подход к реальности.

Энциклопедия абсолютного и относительного знания.

Том XIV

7. Огни в ночи

Полная луна постепенно скрывается за густыми облаками.

Я не могу оторваться от завораживающего зрелища костра, пожирающего трупы в шлюпке и озаряющего ночь.

Ветер несет в нашу сторону дым и тревожащий запах обугленных тел.

Я дышу тем немногим, что осталось от моих друзей.

Сквозь стелющийся по воде туман, подсвеченный пламенем, я вижу моих спутников: моего сына Анжело – рыжая шерсть, зеленые глаза; черную зеленоглазую Эсмеральду; сиамца Пифагора с серебристой шерстью, такого синеглазого.

Он красавец, мой кот.

К шуму ветра и треску огня примешивается еще один звук.

Это плач Натали. У нее еще не прошел шок. По ее щекам катятся слезы. Я слизываю их, потому что обожаю этот вкус, потом отстраняюсь и наблюдаю за ней. Кажется, я уже описывала вам ее внешность, но для тех, кто, возможно, забыл, как она выглядит, я опишу вам мою служанку.

Натали – замечательный человек, которого я оценила по достоинству на опыте наших недавних приключений.

Начнем с того, что у нее довольно распространенный тип женской внешности, именуемый «брюнеткой»: черная шевелюра, белая кожа. На ней кроссовки, джинсы, белая хлопчатобумажная блузка. Груди маленькие, волосы стянуты красной резинкой.

Она довольно миниатюрна, у ее кожи и пота характерный запах, иногда она смахивает на испуганную мышку (в данный момент скорее на мышь в полнейшей панике).

– Перестаньте, Натали, не надо унывать. Мы остались в живых, а это главное. Пока мы живы, все еще возможно.

Она смахивает слезинку и пытается улыбнуться.

– Как насчет того, чтобы сделать кое-что полезное, Натали?

Она не понимает, на что я намекаю.

– Будьте так добры, почешите мне шею снизу вверх согнутым пальцем.

Она повинуется. К счастью, у нее ногти подходящей длины: они погружаются в мою шерсть, но не расчесывают мои раны. Я поощрительно урчу и при этом вспоминаю то, что знаю о своей служанке: жизнь у нее всегда была так себе.

Она жила в паре с мужчиной, неким Тома, убийцей моих детей (предлогом к убийству стало то, что им не удалось от них избавиться, повесив объявления в булочной с предложением взять котят!). Погибли все, за исключением Анжело, которому повезло родиться рыжим, этот окрас они сочли сочетающимся с расцветкой своего дивана. Но потом Натали взялась за ум. Общаясь со мной, она набралась решимости стать хозяйкой своей судьбы, обрести отвагу, боевитость, независимость. Благодаря мне она познакомилась с Романом Уэллсом – молодым ученым, страстно преданным делу сохранения всех познаний человеческой цивилизации.

Роман Уэллс – шатен в толстых очках, пахнущий древесиной. Когда ему становится страшно, от него пахнет грибами.

– Выше, – вынуждена я приказывать Натали. – Правее. Теперь ниже. Да, вот здесь. Еще. Чешите сильнее, пожалуйста. Ногтями, ногтями. Да, еще сильнее!

На мой взгляд, цель жизни Натали не вполне ясна. Послушать ее, так она не прочь вступить в любовную связь с каким-нибудь мужчиной – этих отношений ей вполне хватило бы. В этом плавании я изучила историю власти у людей, а также историю их эмоций. Странная штука – это человеческое понятие «Любовь с большой буквы».

Самое удивительное, Натали удалось меня убедить, что стоит испытать эту любовь на человеческий манер, сопровождаемую разными причудливыми ощущениями. В результате я тоже стала немного ревнивой, преисполнилась собственнических чувств в отношении моего самца, кота Пифагора. Могу вам гарантировать, что такой подход вовсе не способствует гармонии наших отношений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Еще ниже, служанка.

Натали чешет сильнее.

– Мне страшно, – признается она.

– А мне нет, – вру я.

– Не представляю, как мы из всего этого выпутаемся.

Я со вздохом заявляю:

– Все всегда рано или поздно устаканивается. Я… как это называется у вас, людей?.. – фаталистка.

Ревностнее, чем когда-либо, я пытаюсь ее отвлечь.

– Вот скажите, Натали, что еще я могу предпринять, чтобы «в максимальной степени приблизиться к людям» и достичь трех целей, которые я перед собой ставлю: 1) любовь, 2) юмор, 3) искусство?

– Чтение, – отвечает она мне, поразмыслив. – Ты должна овладеть единственной прочной культурой – книжной. Дальше письмо. Книга – средство закрепления твоей мысли. Тому, кто владеет книгой, подвластны время и пространство. Книга обеспечивает безграничное распространение мысли. Только книга дарует мысли бессмертие.

Моя мысль бессмертна?

Вообще-то, умудрившись остаться в живых, я стала еще серьезнее относиться к необходимости оставить после себя след.

– Хочу, чтобы вы написали мою биографию, я стану вам диктовать. Хочу, чтобы мой разум пережил гибель моей телесной оболочки.

– Мне очень жаль, Бастет, но мы это уже обсуждали. Мой ответ – нет.

– Почему же, служанка?

– Ты хочешь быть необыкновенной кошкой? Возомнила себя царицей? Научись писать, Бастет! Писать и диктовать – разные вещи. Ты должна самостоятельно все это записать, чтобы быть уверенной, что в точности выразила свою мысль.

– Насколько я знаю, Юлий Цезарь продиктовал «Галльскую войну» своим писцам.

Ее впечатляет этот ловкий аргумент, но потом она вспоминает, как много времени я посвятила изучению висящей у меня на шее Энциклопедии.

– У меня есть предложение получше: это то, что подтвердит законность твоих притязаний. Речь о космогонии.

– Это еще что такое?

– Учение. Основополагающий трактат о причинах существования мира в его реальном виде. Это будет эталон, твое объяснение всего сущего тем, кто задается вопросами о происхождении мира и о смысле жизни в нем.

– Вы считаете, что это лучше личного дневника?

– Это была бы своего рода кошачья Библия.

Эта перспектива повергает меня в задумчивость. Она продолжает:

– Ты объяснишь в ней давнее, забытое прошлое. Во всяком случае, изобретешь кошачью легенду. Предскажешь отдаленное будущее. Благодаря этому ты не просто станешь той, кем мечтаешь стать, – царицей. Бери выше! Ты превратишься в пророчицу! Ты подробно расскажешь, как стала той, кем стала, – по примеру Авраама, Моисея, Иисуса Христа…

Пророчица? Интересный вариант! Иногда моя представительница человечьей породы, даром что она – всего лишь человек, делает весьма изощренные предложения, под стать не человеческому, а кошачьему уму.

– Вы уверены, что пророчица лучше царицы?

– Быть царицей значит всего лишь царствовать. Царица командует на войне и повелевает. Продолжается это недолго. Другое дело пророчица: она продолжает распространять свою мысль даже после смерти. Она влияет на царей и цариц, приходящих после нее, самой силой своих идей. Быть пророчицей, – продолжает она, – это придавать смысл прошлому и выводить из этого будущее. Быть пророчицей – это иметь свое собственное, оригинальное представление о будущем. Думаю, ты на это способна, Бастет.

Никогда еще мне не делали комплиментов такой силы. От этого разговора я чувствую мощный прилив нежности к моей служанке. Может быть, мне следует сильнее ее любить. Может быть, она мне не просто служанка, а партнер по жизни, уж больно хороши ее советы. Пожалуй, к ней можно относиться как к равной мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– К счастью, Эсмеральда тебя спасла, – говорит она. – Ты ее поблагодарила?

Снова-здорово! Приспичило всем им, что ли, чтобы я унижалась перед этой кошкой? Одна фраза – и все пошло насмарку. В тот самый момент, когда я уже была готова отнестись к Натали с бóльшим уважением, она жестоко меня разочаровала.