Читать интересную книгу Дочь снегов. Сила сильных - Джек Лондон

Она прошла через Овечью стоянку. Где-то в горах давление подземных вод сдвинуло мощный ледник. Он сполз вниз, наполнив скалистое ущелье тысячами тонн льда и воды. Залитая этим потоком тропа покрылась скользкой корой. Люди в полном унынии рылись среди опрокинутых палаток и в ямах для сохранения провизии. Но в некоторых местах они работали с лихорадочной поспешностью, и их напряженные сильные фигуры, вырисовывавшиеся у края дороги, молчаливо свидетельствовали о том, как горячо кипит работа. Ледяной поток продолжал катиться беспрерывной струей. Люди опускали свои тюки на выступы камней, проворно уклонялись от него, стараясь перевести дух, и снова принимались за тяжелый труд.

Полуденное солнце заливало светом каменную вершину Весов. Лесная сень отказалась от борьбы, и голые скалы дышали головокружительным зноем. По обеим сторонам выступали обледенелые, голые ребра земли, суровые в своей наготе. А над всем этим поднималась громада обветренного бурями Чилькута. По его суровым, изодранным склонам тянулась тонкая струйка людей. Но струйке этой не было конца. Она вытекала из крайних групп низкорослого кустарника, внизу перерезала темной чертой ослепительную полосу льда и извивалась мимо Фроны, которая завтракала у края дороги. Затем она поднималась по крутизне, становясь все тоньше и незаметнее, кружась и изгибаясь, точно колонна муравьев, и наконец бесследно исчезала за хребтом перевала. Пока Фрона наблюдала движение этой живой реки, Чилькут окутался крутящимся туманом, быстрыми облаками, и на выбивающихся из сил пигмеев налетела снежная вьюга. Дневной свет померк, и на землю спустился глубокий мрак. Но Фрона знала, что где-то там беспрерывная лента муравьев, карабкаясь и цепляясь руками и ногами, по-прежнему пробивает себе путь к вершине.

Эта мысль заставляла ее трепетать от восторга, гордиться этим извечным стремлением человека к господству. И она решительно вступила в вереницу людей, которые выходили из клубов вихря внизу и тонули в снежном смерче наверху.

Подгоняемая вьюгой, она проникла в ущелье, сдирая кожу с рук, спустилась по вулканическим обломкам могучего прародителя Чилькута и вышла на суровый берег озера, которое образовалось в выемке кратера. Озеро злобно бурлило и выбрасывало белые шапки пены. Сотни людей стремились переправиться на другой берег, но лодок нигде не было видно. Рахитичный скелет из палок, обтянутый просмоленной парусиной, покоился на скалах. Фрона разыскала владельца этого сооружения, добродушного молодого парня, с живыми черными глазами и выдающимися скулами. Да, он и есть перевозчик, но на сегодня он покончил с работой. Слишком бурно для переправы. Обычно он берет по двадцати пяти долларов с пассажира, но сегодня он вообще не намерен никого перевозить. Разве она не расслышала? Сегодня слишком бурно. Да, вот именно поэтому.

— Но ведь мне вы не откажете? — спросила она.

Он покачал головою и бросил взгляд на озеро.

— Там дальше еще неспокойнее, чем здесь у берега. Даже большие деревянные лодки не справятся в такую непогоду. Последнюю, которая пыталась перебраться на ту сторону с партией носильщиков, прибило к западному берегу. Это произошло на наших глазах, и так как оттуда нет дороги по берегу озера, то им придется торчать там, пока буря не утихнет.

— Но этим людям все-таки лучше, чем мне. Мое снаряжение находится в Счастливом лагере, а здесь мне, пожалуй, будет не совсем удобно ночевать. — Фрона очаровательно улыбнулась. Но в улыбке этой не было и намека на женскую беспомощность, взывающую к силе и великодушию мужчины. — Подумайте и перевезите меня.

— Нет.

— Я заплачу вам пятьдесят долларов.

— Говорю вам — нет.

— Но, право, я нисколько не боюсь.

Глаза парня сердито засверкали. Он резко обернулся к ней, но внезапно промелькнувшая мысль помешала ему произнести слова, готовые сорваться с языка. Фрона поняла вдруг, что задела неосторожным намеком самолюбие юноши, и открыла рот, чтобы объясниться. Но сообразив, что это, пожалуй, единственный способ добиться желанной цели, она вовремя спохватилась и промолчала. Они стояли, подавшись всем телом в сторону ветра, как делают это моряки на палубе во время качки, и твердо смотрели друг другу в глаза. Волосы его мокрыми завитками прилипли ко лбу, Фронины же развевались длинными прядями и яростно хлестали ее по лицу.

— Ну, так едем! — Он сердитым движением спустил лодку на воду и всунул весла в уключины. — Влезайте! Я перевезу вас, но совсем не ради ваших пятидесяти долларов. Вы заплатите обычную цену, и дело с концом.

Порыв ветра подхватил легкую скорлупу и отбросил ее на несколько десятков футов лагом. Пена залила лодку колючим дождем, и Фрона сразу же принялась работать черпаком.

— Нас, кажется, относит к берегу, — прокричал он, берясь за весла. — Это будет неприятно… для вас. — Он сердито посмотрел на нее.

— Нет, — поправила она, — это будет очень неприятно для нас обоих. Провести ночь без палатки, без одеял, без огня, брр… Но я уверена, что нас не прибьет к берегу.

Она вышла из лодки на мокрые камни и помогла ему вытащить брезентовое суденышко и вылить из него воду. С обеих сторон поднимались лишь голые скалы. Мягкий снег крупными хлопьями покрывал все вокруг, и в сгущающейся темноте можно было с трудом разглядеть несколько залитых водою ям для хранения припасов.

— Вы хорошо сделаете, если поторопитесь, — посоветовал он девушке, благодаря ее за помощь и снова спуская лодку на воду. — Отсюда до Счастливого лагеря две мили по тяжелой дороге. До самого места не наберешь и охапки хвороста. Поторапливайтесь. До свиданья.

Фрона пожала ему руку.

— Вы славный малый, — сказала она.

— О, пустяки, — ответил он, с лихвой возвращая ей рукопожатие. Лицо его выражало искреннее восхищение.

Десяток палаток мрачно держались на своих колышках у опушки строевого леса, перед Счастливым лагерем. Утомленная за день, Фрона переходила от палатки к палатке. Мокрое платье тяжело облегало ее усталое тело, а ветер жестоко хлестал ее, налетая то с одной, то с другой стороны. Проходя мимо одной из палаток, она услышала вдруг изощренную ругань и решила, что так браниться может только Дэл Бишоп. Но, заглянув внутрь, Фрона убедилась, что ошиблась, и пошла дальше. Пространствовав таким образом довольно долгое время, она дошла до последней палатки. Бишопа нигде не было. Девушка отвязала полу и заглянула внутрь. Трескучая свеча освещала единственного обитателя, который, стоя на коленях, усердно раздувал огонь в маленькой дымящей юконской печурке.

Глава IV

Фрона развязала завязки, соединявшие внизу полы палатки, и вошла внутрь. Человек продолжал раздувать огонь, не замечая ее присутствия. Фрона кашлянула, и он поднял на нее покрасневшие от дыма глаза.

— Ладно, — произнес он довольно небрежным тоном. — Закрепите полы и устраивайтесь поудобнее. — Затем снова вернулся к своей нелегкой задаче.

«Нечего сказать, гостеприимно», — заметила она про себя, подчиняясь его приказанию и подходя к печке.

У огня лежала груда карликовых сосен, узловатых, сырых и распиленных сообразно размерам печурки. Фрона хорошо знала эту породу, которая ползет, извивается между скал, закрепляясь корнями в скудной почве отложений аллювиального периода, и, не в пример своему древесному прототипу, редко поднимается больше фута над землей. Фрона заглянула в печку, увидела, что там пусто, и набила ее мокрыми сучьями. Хозяин палатки поднялся на ноги, откашливаясь от дыма, который забрался ему в легкие, и одобрительно кивнул ей. Отдышавшись, он сказал:

— Сядьте и посушите свое платье. Я займусь ужином.

Он поставил на передний выступ печки кофейник, вылил в него всю воду из ведра и вышел из палатки, чтобы принести еще. Лишь только фигура его скрылась, Фрона взялась за свой дорожный мешок, и, когда он снова вошел в палатку, она была уже в сухой юбке и выжимала только что снятую мокрую одежду. Пока он рылся в ящике для провизии, доставая оттуда тарелки, вилки и ножи, она натянула кусок веревки между шестами палатки и повесила свою юбку сушиться. Тарелки оказались грязными, и он наклонился, чтобы перемыть их, а она тем временем, повернувшись к нему спиной, быстро переменила обувь. Она еще с детства помнила, как важно, чтобы ноги во время пути были в хорошем состоянии. Фрона поставила свои мокрые ботинки на груду дров за печкой и надела вместо них пару мягких, изящных мокасин индейской работы. Огонь в печке разгорелся, и она с удовольствием почувствовала, как белье начинает высыхать и согреваться на ее теле.

Все это время никто из них не произносил ни слова. Владелец палатки не только молчал сам, он был, по-видимому, так сильно поглощен своим делом, что слова объяснения замирали на устах у Фроны. Ей казалось, что он просто не расслышит их. По тому, как он держал себя, можно было подумать, что появление одинокой молодой женщины, просящей гостеприимства в бурную ночь, для него вполне обычное явление. С одной стороны, это нравилось ей, но с другой — немного беспокоило, потому что она не знала, чем объяснить такое отношение. Она чувствовала в этом какую-то предвзятость и не могла понять, в чем она. Несколько раз Фрона открывала рот, чтобы заговорить, но он, казалось, был так далек от мысли о ней, что она тотчас же отказывалась от своего намерения.