Читать интересную книгу Осень - Ба Цзинь

— Ци-ся! — приказала она, — сейчас кальян мне не нужен. Отправляйся в сад прислуживать барышням и кстати позови Чжан-сао.

Лучшего приказания Ци-ся не могла и ожидать. Она живо ответила: «Слушаюсь» — и легкими шагами выбежала из комнаты.

Шу-хуа шла впереди, за ней Цзюе-минь. Юнь и Цинь шли позади и разговаривали. Шу-чжэнь ни на шаг не отходила от Цинь, иногда Цинь брала ее под руку. Эта одинокая девушка видела в Цинь единственную опору. Только рядом с ней, слыша ее звонкий, жизнерадостный, уверенный голос, она чувствовала, что ей немного веселее.

Цуй-хуань замыкала шествие и слышала разговор Цинь и Юнь. Сегодня у нее было какое-то странное настроение. Она беспрерывно смотрела по сторонам. Все ласкало ее взор: цветы, трава, деревья, вода, камни, птицы, бабочки, стрекозы… Она чувствовала, как радость наполняет все ее существо. На лице ее показалась улыбка. Необъяснимая тоска, которая последние несколько месяцев терзала душу, сейчас исчезла, словно под дуновением легкого ветерка.

Выйдя из сосновой рощи, компания очутилась на берегу озера. Шу-хуа первая поднялась на арочный мост и увидела на другом берегу во дворике группу ребят, сидевших кружком на корточках. Заинтересовавшись, она перешла мостик, прошла через лужайку и, подойдя к ступенькам, разглядела ребят: это были Цзюе-ин, Цзюе-цюнь, Цзюе-ши и Цзюе-жэнь. Они окружили зеленую фарфоровую скамеечку и что-то там делали.

«Целыми днями бездельничают. Зачем было приглашать учителя? И сейчас неизвестно, что вытворяют. Даже противно. Хороши же, нечего сказать. Будь здесь сестра Шу-ин, она наверняка бы рассердилась», — рассуждала про себя Шу-хуа. Не выдержав, она поднялась по ступенькам и крикнула:

— Цзюе-ин, опять бездельничаешь! Что это вы там делаете?

Цзюе-ши и Цзюе-жэнь, услышав голос Шу-хуа, испуганно вскочили. Цзюе-ин и Цзюе-цюнь, подняв голову, только посмотрели в ее сторону.

— Не твое дело, — грубо сказал Цзюе-ин.

Шу-хуа спустилась во дворик и направилась к ним. Она увидела, что Цзюе-цюнь запустил руку внутрь цветка, вырезанного на скамеечке.

— Тише, — в один голос зашикали Цзюе-ин и Цзюе-жэнь, делая предостерегающие жесты.

Подойдя к ним, Шу-хуа услышала, как Цзюе-цюнь радостно завопил:

— Поймал, поймал!

Вытаскивай, — торопил его Цзюе-ин, легонько постукивая рукой по скамеечке.

— Быстрей, быстрей. Сколько поймал? — с восторгом закричали Цзюе-ши и Цзюе-жэнь. Оба были необычайно возбуждены.

— Осторожнее. Не раздави, — командовал Цзюе-ин.

Цзюе-цюнь медленно вытащил руку. Из кулака выглядывала головка желторотого птенца с широко открытым клювом.

— Давай сюда, давай сюда, — заторопился Цзюе-ин и, увидев, что Цзюе-цюнь поднялся, тоже встал. Цзюе-ши и Цзюе-жэнь от радости захлопали в ладоши и закричали:

— Где клетка? Давайте посадим его в клетку, — тараторил Цзюе-цюнь, не отдавая птенца Цзюе-ину.

— Давай сюда, там увидим, — не соглашался Цзюе-ин и протянул руку, чтобы отнять птенца.

— Я сам. Я поймал, — увертывался Цзюе-цюнь, не желая отдавать свою добычу двоюродному брату.

— Отдашь ты в конце концов или нет? — разозлился Цзюе-ин.

— Не отдам, не отдам, — упрямо твердил Цзюе-цюнь и бросился вверх по лестнице.

— Врешь, не убежишь, — ухмыльнулся Цзюе-ин и пустился вприпрыжку догонять Цзюе-цюня. Цзюе-ши и Цзюе-жэнь, спрятавшись под кустом орхидеи, сидели не шелохнувшись.

Цзюе-цюнь бежал, то и дело оглядываясь назад. На лужайке Цзюе-ин догнал его, одним ударом свалил на землю, навалился сверху и, разжав его руку, вырвал птенчика. Цзюе-цюнь громко заревел, а Цзюе-ин с птенчиком в руке торжествующе побежал через арочный мост.

Поднявшись с земли, Цзюе-цюнь, вытирая слезы, плачущим голосом завопил:

— Твоя мать — ведьма, а предки — черепашье отродье!

— Ты чего это ругаешься? — не выдержав, закричала Шу-хуа, она сидела на скамейке и была свидетельницей потасовки.

— А зачем он отнял у меня птенца, черепаший выродок? — орал Цзюе-цюнь.

— Он отнял у тебя птенца, иди пожалуйся на него и все. Его предки были твоими предками. Его мать — тоже родня тебе. Эх ты размазня! У тебя отняли, а ты ревешь. И не стыдно? — корила его Шу-хуа.

В это время к Цзюе-цюню подошли Цзюе-ши и Цзюе-жэнь и заискивающе сказали, беря его за руки:

— Не плачь, Цзюе-цюнь. Мы пожалуемся на него.

— Хорошо, пусть ему всыплют, — пробормотал Цзюе-цюнь, перестав плакать. Затем они все трое пошли по арочному мосту.

Цинь и Юнь, стояли на лужайке и, любуясь озером, вели беседу. Шу-чжэнь, разумеется, была подле Цинь. Цуй-хуань тоже стояла рядом, слушая их разговор. Несколько раз они оборачивались, чтобы посмотреть, как ссорились Цзюе-ин с Цзюе-цюнем.

— Если таково все молодое поколение, то на что могут надеяться так называемые интеллигентные семьи? — в горестном раздумье произнесла Цинь.

— Почему мы видим все время такие примеры? Неужели нет выхода? — скептически заметила Юнь.

— Но они никогда не поверят, что впереди их ждет гибель. И никто не может спасти их, — с досадой сказала Цинь.

— Гибель? Я не совсем понимаю, — удивилась Юнь. — Неизвестно, может быть только наши семьи такие.

— Только наши? Ты еще увидишь, — настаивала на своем Цинь. — Разумеется, есть исключения, но немного. Возьмем любой пример: Фэн Лэ-шаня, Чэнь Кэ-цзя и, наконец, отца Чжэн Го-гуана. Все эти люди, говорят, отличались в свое время «глубокой эрудицией и высокими моральными качествами», они были замечательными людьми своего века». Однако они были готовы на любую подлость и знали только одно: губить людей.

— Я тоже не могу понять, почему старший дядя всех своих детей толкает к гибели. Как вспомнишь о старшей сестре — сердце кровью обливается. А теперь очередь за Мэем, — печально произнесла Юнь. Она вдруг обернулась, умоляюще взглянула на Цинь и дрогнувшим голосом спросила:

— Цинь, ты много читаешь, имеешь опыт, много знаешь. Скажи мне, правда ли, что старые книги и старая мораль, как говорят передовые люди, губят человека? Мне просто непонятно, почему дядя Чжоу Бо-тао так глупо погубил свою старшую дочь.

Цинь в волнении легонько сжала руку Юнь и сокрушенно сказала:

— Я и сама не совсем понимаю. Возможно, старая мораль делает людей совершенно бесчувственными. Ты не читала статью «Людоедская мораль?» Если хочешь, могу дать тебе несколько книг. Прочтешь их и поймешь, для чего мы родились на свет. Это лучше, чем поддаваться глупому обману. Порой кажется, что в этих книгах написаны наши собственные мысли. Знаешь, как интересно!

— Шу-ин тоже советовала мне читать новые книги. А я боялась, что не пойму, и не решалась. Взяла у нее только несколько иностранных романов, и, хотя не все поняла там, они показались мне интересными.

— Женщины других стран намного счастливее нас. Я слышала, как старший дядя ругал иностранцев за то, что они не знают этикета, но из этих романов видно, что иностранцы живут счастливее нас, — откровенно призналась Юнь.

— За границей женщину все же считают человеком, а у нас, в Китае, забавой. В этом вся разница, — возмущенно вставила Цинь. Слова Юнь вызвали в ней некоторое удовлетворение, и она почувствовала, что взгляды их почти совпадают.

Цзюе-минь сидел на скамейке рядом с Шу-хуа. Он спокойно наблюдал за тем, как Цзюе-ин отнимал у Цзюе-цюня птенца; он видел, как оба мальчика упали на землю, как Цзюе-ин вскочил и убежал, слышал брань Цзюе-цюня, но продолжал спокойно сидеть. Взгляд его изредка останавливался то на Цинь, то на Юнь, стоявших на берегу озера. Он видел, что они ведут задушевную беседу, и это радовало его. Он не собирался мешать им. Когда Цзюе-цюнь с двоюродными братьями ушел через арочный мост, Шу-хуа с обидой сказала ему:

— Цзюе-минь, ты сидел здесь и слова не сказал, не вмешался даже. Ты что, в Будду хочешь превратиться?

Глядя на разгневанную Шу-хуа, он чувствовал, что его разбирает смех:

— И охота тебе, Шу-хуа, соваться в чужие дела! Чего от них ожидать, когда они растут в такой обстановке. Я предпочитаю тратить свое время на более полезные вещи.

— Можно подумать, будто ты доволен, что они такие шалопаи, — не сдавалась Шу-хуа.

Цзюе-минь помолчал, а затем терпеливо пояснил:

— Что ж, это тоже хороший урок нашему старшему поколению. Вредишь другим — можешь навредить самому себе. Я хочу посмотреть на плоды их деяний.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Шу-хуа. Она внимательно посмотрела в лицо Цзюе-миню и с испугом спросила: — Ты настолько ненавидишь их?

По лицу Цзюе-миня прошла судорога. С силой закусив губу, он медленно встал, подошел к Шу-хуа и, положив ей руку на плечо, с горечью сказал:

— Ты забыла, что пока мы еще в их власти. — И, помолчав, добавил: — Я ненавижу не их, а их поступки.

— Нет, этого не будет. Я не боюсь их, — пересиливая себя, произнесла Шу-хуа: в ушах ее все еще звучали его слова.