и эпидемиологии и объездил весь мир, изучая инфекционные заболевания - от вспышки чумы в Западной Африке до эпидемии малярии в Тунисе. Он утверждал, что лучше всех в Третьем рейхе разбирается в медицинских аспектах войны в пустыне и зимней войны. Он также был экспертом по биологическому и химическому оружию, по эпидемиям тифа и малярии, по причинам и условиям возникновения желтухи и гангрены. С началом войны Шрайбер, приветливый и амбициозный сын почтового служащего, был вознесен на вершину медицинского командования вермахта . Отчасти это было связано с тем, что в Рейхе царила ревностная гермофобия. Обширные знания и опыт Шрайбера в области эпидемий, связанных с гигиеной, сделали его опыт очень ценным для нацистской партии. Он был назначен ответственным за исследования по борьбе с инфекционными заболеваниями, а также за средства защиты от вспышек. Таким образом, он был посвящен в медицинскую политику рейха сверху донизу. В 1942 г. Герман Геринг также назначил генерала Шрайбера ответственным за защиту от газовой и бактериологической войны, и таким образом он стал руководить программой Рейха по производству вакцин.
"Клянусь всемогущим и всеведущим Богом, что буду говорить чистую правду, ничего не утаю и не прибавлю", - пообещал Шрайбер, принимая присягу. Помощник прокурора России генерал-майор Г.А. Александров спросил Шрайбера, какое событие вынудило его дать показания в Нюрнберге.
"Во время второй мировой войны с немецкой стороны происходили события, противоречащие неизменным законам медицинской этики", - заявил Шрайбер с трибуны. В интересах немецкого народа, медицинской науки в Германии и подготовки молодого поколения врачей в будущем я считаю необходимым тщательно прояснить эти моменты". Речь идет о подготовке к бактериологической войне, которая приводит к эпидемиям и экспериментам на людях". Шрайбер говорил о том, что Рейх готовился к наступательной биологической войне и использовал унтерменшей - недочеловеков - в качестве подопытных кроликов.
Генерал Александров спросил генерала Шрайбера, почему он так долго ждал, чтобы выступить с заявлением, - принуждали ли его к этому или он сам проявил инициативу.
"Я сам проявил инициативу", - заявил Шрайбер. "Когда я услышал доклад д-ра Крамера и профессора Хольцлехнера здесь, в Нюрнберге, я был глубоко потрясен явно извращенными представлениями некоторых немецких врачей", - сказал он. Хольцлехнер и Шрайбер были близкими друзьями и коллегами. После того как Шрайбер узнал об убийственных экспериментах Хольцлёнера по замораживанию - на нюрнбергской конференции 1942 г. "Медицинские проблемы морского и зимнего бедствия" - он пригласил Хольцлёнера выступить с такой же лекцией в Военно-медицинской академии в Берлине.
Но как же доктор Шрайбер услышал эти откровения, если он сидел в тюрьме в Советском Союзе? спросил Александров. Этот вопрос наверняка волновал многих.
"В лагере немецкие газеты можно было найти в клубной комнате", - утверждал Шрайбер, делая вид, что печально известная Лубянская тюрьма - это аристократический мужской клуб, а не драконовское исправительное учреждение, каким она являлась. "Я должен был подождать и посмотреть, не поставит ли сам этот суд вопрос о бактериологической войне", - сказал Шрайбер. "Когда я увидел, что он не поднимает этот вопрос, я решил в апреле сделать это заявление".
"Свидетель, - сказал генерал Александров, - будьте добры, расскажите нам, что вам известно о подготовке германского верховного командования к бактериологической войне?"
"В июле 1943 года верховное командование вермахта созвало секретное совещание, в котором я принимал участие как представитель медицинской инспекции сухопутных войск", - рассказывает Шрайбер. "На этом совещании была сформирована группа бактериологической войны. В связи с военной ситуацией верховное командование вынуждено было теперь рассматривать вопрос об использовании бактерий в качестве оружия в войне не так, как до сих пор это делала медицинская инспекция сухопутных войск", - свидетельствовал Шрайбер. "Поэтому фюрер Адольф Гитлер поручил рейхсмаршалу Герману Герингу руководить всеми приготовлениями к бактериологической войне и наделил его необходимыми полномочиями", - сказал Шрайбер. Этим заявлением Шрайбер опроверг общепринятое мнение о том, что Гитлер никогда не давал своим генералам разрешения на применение химического или биологического оружия против войск союзников. Действительно, во Второй мировой войне химическое и биологическое оружие никогда не применялось, поэтому странно, что Шрайбера привезли в Нюрнберг для дачи показаний, которые в конечном итоге не имели никакого отношения к процессу о военных преступлениях. Почему же Шрайбер действительно был там?
"На этой секретной конференции было принято решение о создании института для крупномасштабного производства бактериальных культур, - говорит Шрайбер, - и проведения научных экспериментов по изучению возможностей использования бактерий [в военных действиях]. Институт также должен был использоваться для экспериментов с вредителями, которые могли бы быть использованы против домашних животных и сельскохозяйственных культур и которые должны были быть доступны, если бы их применение было признано целесообразным".
"А что было сделано после этого?" довольно резко спросил генерал-майор Александров.
"Через несколько дней я узнал... что рейхсмаршал Геринг назначил заместителя начальника Лиги врачей рейха [доктора Курта] Бломе ответственным за выполнение этой работы и приказал ему как можно скорее основать институт в Позене или вблизи него".
"А что вам известно об экспериментах, которые проводились с целью бактериологической войны?" - спросил генерал Александров. спросил генерал Александров.
"Эксперименты проводились в институте в Позене", - зловеще сказал Шрайбер, имея в виду институт Блома по изучению чумы. "Я не знаю никаких подробностей о них. Знаю только, что с самолетов проводились опыты по распылению бактериальной эмульсии, что проводились опыты с вредными для растений насекомыми, например, жуками, но подробностей я рассказать не могу. Сам я экспериментов не проводил".
Александров спросил, знает ли об этих экспериментах высшее командование армии, на что Шрайбер ответил: "Предполагаю, что да".
"Не могли бы Вы точно сказать, чем было вызвано решение ОКВ о подготовке к бактериологической войне?" - спросил Александров. спросил Александров.
"Поражение под Сталинградом, - сказал Шрайбер, - привело к переоценке ситуации и, соответственно, к новым решениям. Несомненно, рассматривался вопрос о возможности применения новых видов оружия, которые могли бы еще переломить ход войны в нашу пользу".
"Так почему же Рейх не использовал биологическое оружие?" спросил Александров.
Вместо ответа на этот вопрос генерал Шрайбер подробно рассказал о встрече с доктором Бломом в марте 1945 года. "В марте 1945 года профессор Бломе посетил меня в моем кабинете в Военно-медицинской академии", - вспоминал Шрайбер. "Он приехал из Позена и был очень взволнован. Он спросил меня, не могу ли я разместить его и его сотрудников в лабораториях Заксенбурга, чтобы они могли продолжить там свою работу; он был вынужден покинуть свой институт в Позене из-за наступления Красной Армии. Ему пришлось