Да так, про него разные слухи ходили… будто он из лётчиков к нам пошёл, — он пожал плечами. — Я в это не особо верил. Где мы и где лётчики? Совсем другие навыки нужны.
«Вот тебе и секретность с конспирацией…» — грустно подумал я, но вслух ответил:
— Это правда.
— Да? Вот как, значит…
— Особые обстоятельства.
— Ясно…
— Слушай, я вообще про задание хотел поговорить, — продолжил я. — Что ты вообще по поводу плана думаешь?
— Лажа какая-то…
— Согласен. Наши как-то сильно в себя поверили после удачи под Воскресенском. Но мы всегда действуем по обстоятельствам. Так что инструктаж — это своего рода формальность. Думаю, руководство это тоже понимает.
— Предлагаю немного подстраховаться, — сказал я.
— Как?
— Кто-то один из нашего отряда должен остаться в резерве. Не светиться после высадки. Не идти со всеми внутрь. Пытаться проникнуть на объект самостоятельно, если мы не появимся дольше шести часов.
Пуля широко улыбнулся, демонстрируя крепкие белые зубы. А мне вдруг в этот момент в голову пришла ещё одна мысль, которую можно успеть реализовать. Но для этого придётся уговорить на эту авантюру Ольгу…
— Кто из нас останется? — спросил Пуля.
Хорошо. Значит, о том, стоит ли вообще это делать речи не идёт.
— Командир отряда не может, — сказал я.
— Ясно, — он пожал плечами. — Да, хорошо. Я останусь. Идея нормальная.
Я улыбнулся и пожал ему руку. На этом разошлись.
Оля встретился меня на пороге. В её глазах отражалось удивление, недоверие и радость — одновременно.
— Всё… закончилось? — спросила она.
— Нет, — я мотнул головой. — Только начинается. Нужна твоя помощь.
— Кто-то ранен? — забеспокоилась Ольга.
— Нет! Не переживай — ничего такого… — ответил я. — Слушай, а у тебя есть доступ в кабинет стоматолога? По идее он сейчас свободен должен быть, так? Ночь скоро…
— Что?.. — она удивлённо подняла бровь.
— Пойдём, по дороге объясню, — ответил я.
— Ладно… только мальчишкам скажу, чтобы спать укладывались, — кивнула Ольга.
Как же всё-таки здорово, что она умеет чувствовать ситуацию! Сейчас долгие споры могли погубить всю затею…
Уже через двадцать минут мы были в госпитале, в стоматологическом кабинете, где было всё необходимое оборудование.
— Дим, сражу предупреждаю: я не стоматолог, хотя и хирург. Не уверена, что мне сразу удастся сделать всё аккуратно, — сказала Ольга.
— Это ничего, — улыбнулся я. — Главное, чтобы сработало в нужный момент… ты лучше скажи, как это вообще тебе в голову пришло?
— Да вспомнил, как Рубин висел привязанный. Подумал, что если бы что-то могло нейтрализовать пакость в шприце…
— Рубин? — переспросила Ольга.
— Лёша, — пояснил я. — Это его позывной.
— Ясно…
Пока мы разговаривали, я разбирал с помощью подручных инструментов аккумуляторную полимеризационную лампу. Работать приходилось грубо: разрезая и разламывая пластик. Больше всего я опасался, что батарея окажется слишком большой и не поместится в рот незаметно. Однако же она оказалась на удивление компактной и легко влезла под язык.
— Вот здесь у меня коронка, — я указал на коренной зуб. — Надо аккуратно закрепить диод так, чтобы максимум энергии излучения выходило изо рта… сможешь?
Ольга нахмурилась, разглядывая мой рот изнутри.
— Смогу, — наконец, уверенно ответила она.
— Сейчас, только выключатель сделаю, — ответил я.
С выключателем я провозился минут пятнадцать. Надо было, чтобы он не сработал случайно, даже если бы меня вырубили ударом в челюсть. И в то же время он должен включаться без рук.
Наконец, у меня это получилось. Всю конструкцию мы изолировали с помощью резинового напаличника и стоматологических полимеров.
Потом Ольга аккуратно сточила коронку и на её место поместила светодиод, защищенный прозрачным пластиком.
— Ну вот, вроде готово, — улыбнулась она, критически осматривая свою работу, — попробуй.
Я отвернулся в сторону, приоткрыл рот и нажал самодельный выключатель языком. Кончик моего носа подсветился изнутри.
— Работает, — улыбнулся я.
— Ты уверен, что инъектор был пластиковым? — спросила Ольга.
— Да, — кивнул я.
— В принципе, со стеклянным тоже сработает. Но нужно будет больше времени, около минуты. Если что имей ввиду.
— Понял, — кивнул я.
— Но вообще лучше не доводи до этого. Хорошо? — попросила Оля.
После чего коснулась моих губ кончиком указательного пальца.
— И вообще — возвращайся поскорее, ладно?..
До места летели на Ил-76.
Я впервые в жизни увидел полностью подземную взлётную полосу.
Внутри борта, в грузовом отсеке, была пара иллюминаторов, где-то ближе к центру салона, и во время взлёта я смотрел в один из них.
Мимо неслись подсвеченные прожекторами стены гигантского подземелья. Ревели движки. А потом, в момент отрыва от полосы, тёмный сводчатый потолок вдруг исчез, сменившись закатным небом.
До дочки добрались уже в темноте. Освещение в отсеке изменилось, загорелись табло, оповещающие об открытии рампы.
Когда салон перестал быть герметичным, ударило по ушам. Гул двигателей резко усилился.
Началась высадка.
Мы не использовали штатное оборудование — системы парашютов были другими, управляемыми, с чёрными куполами — крыльями. Да и народу было существенно меньше, чем положено по штату для такого борта.
Поэтому, когда подошла моя очередь, я разбежался по гулкой металлической палубе, выбежал на рампу и, как следует оттолкнувшись, прыгнул во тьму алтайской ночи.
Самолёт тёмной тушей среди звёзд умчал дальше, оставив только прохладу и гул набегающего воздушного потока.
Я включил фотоумножитель в шлеме. Тьма сразу расступилась, я смог разглядеть товарищей по десанту.
Мы прыгали