– Хорошо. У вас много семей, это понятно. Есть ли у вас братья или сестры? Другие родственники?
«Чего она добивается?» – Перед глазами появились лица Аленки, ее мальчишек, предателя Маразмуса. Потом замелькали лица друзей, других геймеров, игра три года назад и решающий поединок с Черным Рыцарем. Он почему-то вспомнил корейца Кима, пытавшегося оспорить у Ала роль короля Артура. Потом увидел собственную комнату, комп, старый узкий лежак в углу, протертые тапочки, пузырек с эликсиром на тумбочке у стены. Увидел Невский, поток машин, людей, Аничков дворец, легкий снег. Девушки в куртках с капюшонами и без, снежинки блестят в волосах, подобно бриллиантам. Ощутил во рту вкус светлого чешского пива, как же он соскучился по этому напитку, увидел разложенную на газете вяленую рыбу, сигареты. Ал даже вздохнул, затягиваясь горьковатым дымом.
В тот же момент Осиба закашлялась и со всего размаха врезала ему по лицу. Удар получился не слабый.
– За что? – не понял Ал.
– Как это возможно, добровольно вдыхать дым? И что это за напиток вы пили? Горько, но приятно. В жару должен хорошо утолять жажду.
Ал вытаращился на Осибу. Негодяйка умела проникать в его мысли. Она была еще более опасной, чем показалась вначале. Хотя куда же еще опаснее?
– Вы очень странный человек, господин Глюк. Или, возможно, не Глюк? – Она прищурилась, забираясь глубже в мозг Ала и располагаясь там поудобнее. Что эта была за страна, повозки, повозки?.. У нас в Японии не разрешается ездить на повозках, колеса портят дороги, только паланкины. И то для аристократов. Крестьяне не пользуются паланкинами, купцы и рыбаки тоже. Разве что они больные или очень старые, и их сюзерен выдал им письменное разрешение. Хотите сказать, что это Англия?
Ал напряженно думал. Судя по тону Осибы, она имела некоторое представление о том, как должна была выглядеть Англия, и врать было бесполезно.
– Мне показывали вашу книгу, которую вы вытребовали у Токугавы. Странная книга.
У Ала перехватило горло.
– Токугава глупец, он разглядывал переплет, считал страницы, но не обратил внимание на четыре цифры в самом начале. Я не понимаю языка, на котором она написана, пока не понимаю. Зато хорошо запомнила четыре цифры, распложенные сразу же под названием. Я помню эти цифры: 2005 – что это, друг мой?
– Цена, – не задумываясь, выпалил Ал.
– Цена? – пришло время удивиться Осибе. Но кто же ставит цену на товар? Его же не получится потом перепродать.
– Эта книга не предназначена для свободной продажи, госпожа. – Ал выдержал ее взгляд. – Она… она распространяется только между членами ордена, к которому я принадлежу.
– Я слышала, что вы ясновидец и все такое. Но что член ордена?.. – Она поцокала языком. – Выходит, вы здесь по приказу своего ордена. Иначе зачем бы вы взяли с собой эту книгу.
Ал понял, что попался, но отступать было поздно. Тем не менее в голову ничего не шло.
– Хотите помолчать? А вот я – как раз наоборот, расположена продолжать разговор. – Осиба встала, подзывая к себе служанку и беря в руку вежливо поданную ей раскаленную кочергу. – Итак, с какой целью вы прибыли в Японию? Поддержка Токугавы? Свержение существующего режима? Надо же, десять лет жили без войны, и тут приходит этот, и все встает с ног на голову.
При помощи стилета служанка разрезала рукав кимоно Ала и отступила в сторону, не желая попадать хозяйке под раскаленную кочергу.
– Я повторяю вопрос, с какой целью вы были присланы своим орденом в Японию?
Она сделала изящный выпад в сторону пленника, Ал попытался отстраниться от нее, но ничего не получилось. Его плечо обожгла страшная боль, в воздухе запахло жареным мясом. Ал заорал, пытаясь вытащить руки и ноги из сжимающих их кандалов, но вновь потерпел фиаско.
Осиба присела рядом с Алом, поднося красную кочергу к его глазам.
– Видишь, что у меня есть, милый. И я буду дотрагиваться до тебя этой штукой всякий раз, как ты соврешь или откажешься мне отвечать. И так будет день за днем, ночь за ночью. Пока смерть не разлучит нас. Понял?
Ал кивнул.
– Итак. – Она подула на кочергу и, не глядя, бросила ее служанке, которая тут же подала ей новую.
– Я должен был укрепить власть господина Хидэёри, чтобы, когда он вырастет, престол достался ему, – затараторил Ал.
– И для этого вы вооружаете самураев предателя Токугавы, который вышел из Совета регентов и тайком покинул Осаку? Ответ неверный.
Новый молниеносный выпад. Ал скорчился от боли, вопя что есть силы. Кружилась голова, к горлу подступил комок рвоты. Больше всего на свете в этот момент Ал мечтал потерять сознание, но вместо этого он не мог глаз отвести от пытавшей его женщины, воя от страха и отчаяния и матерясь последними словами.
Новая боль пронзила Ала с ног до головы, он дернулся, и черный омут обморока наконец поглотил его.
Глава 46
Однажды заседал высокий Совет. Один важный самурай предложил свой закон. И когда ему отказали, он поклялся, что убьет каждого, кто посмеет идти против него. Советники немедленно приняли новый закон.
Когда на следующий день о случившемся доложили императору, он повелел придать закону силу и разогнал свой Совет. «Они больше пекутся о том, чтобы сохранить в целости свои шкуры, нежели о благополучии своего сюзерена», – сказал он.
Сумевшего же добиться своей цели самурая правитель приблизил к себе, повелев ему с этой минуты отстаивать интересы своего господина.
Из историй, рекомендованных к прочтению юным отпрыскам самурайскихс семей. Разрешено официальной цензурой правительства Эдо
Нервы Фудзико были на пределе. И хотя сама она мирно и благородно восседала на подушках и обмахивалась желтым веером с перламутровыми цаплями, ее душа металась маленькой напуганной птичкой, не находя никакого приличного выхода из создавшегося положения.
«Будь мудра и рассудительна, Фудзико, – пыталась она успокоить мысли, – на тебя смотрит прислуга, какой стыд, так переживать из-за того, что твой господин отправился к куртизанке. Тебе не было никакого дела до того, когда в чайный домик в Миссиме начал наведываться твой первый муж. То есть было, конечно, дело. Тебе должно было быть бесконечно приятно, оттого что он весело проводит время и его одноглазый змей нашел для себя подходящую ракушку. Нет – дело не в ревности. Не в этом варварском предрассудке. Я не ревнива. В моем роду все женщины покорны судьбе и тем счастливы. Все дело в предчувствии беды. Но кто поверит предчувствиям несчастной наложницы? Дед Хиромацу, глава нашего рода, несомненно, поверил бы. Он всегда ставил женский ум выше мужского, хотя и не признавал этого при слугах. Он сразу бы послал самураев окружить проклятый чайный домик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});