Наступит жизнь… без Артема.
– Ты ведь хотел сказать «нормальная жизнь», да?
– Не знаю. Кто я такой, чтобы говорить подобные вещи.
Толя отвел Лизу к машине и усадил в салон. У нее дрожали руки, а по всему телу разлилась болезненная слабость. Простуда набирала силу.
На обратной дороге Лиза задремала, и ей снились тихий лес, снег на ветвях деревьев и зернистое серое небо, с которого падали камни. Где-то смеялись дети. Им было хорошо в большой дружной компании.
* * *
Толя ушел ближе к ночи, удостоверившись, что Лиза более-менее успокоилась.
Она же, выпив жаропонижающее, забралась под одеяло в спальне и уснула.
Проснулась по звонку проклятого таймера, который снова забыла выключить. Девять утра, завтрак для Артема.
В голове крутилась одна беспокойная мысль.
Лиза побрела в ванную, застыла перед зеркалом, осматривая лицо. В висках и в затылке покалывало. Жар и не думал спадать. А еще на щеке и вокруг носа расплылось красное пятно – от сильного удара снежком. Вряд ли воображаемые дети смогли бросить настоящий снежок. Эта мысль и крутилась всю ночь, требуя подтверждения.
Зазвонил телефон. Как по расписанию.
– Доброе утро, – сказала мама. – Зайдешь сегодня? Я купила ананасов на распродаже, представь. Хорошие такие, спелые. Там же мандарин, пока сезон. Я умею мандарины выбирать…
Она тараторила минут пять, не заикаясь ни о чем важном. Потом вдруг замолчала и спросила неуверенно:
– Как там… Артем?
– Завтракает.
– Хорошо. Так ты зайдешь?
Интонация у мамы изменилась, будто она на мгновение вспомнила о чем-то важном, но тут же забыла.
– Не знаю. Может быть, через пару дней. Сейчас не до этого, честное слово.
– Хорошо, – повторила мама. – Хорошо, конечно.
Она отключилась – слишком торопливо, и Лиза несколько секунд размышляла над странным диалогом.
Ночью в лесу она не верила Толе совершенно. Просто подчинялась сильному волевому мужчине. Не думала о будущем, о перспективах, а жила моментом. Но со вчерашнего утра… что-то изменилось.
В том числе и на кухне.
Лиза осмотрела кухню несколько раз, прежде чем поняла: исчез стул, на котором обычно сидел Артем. А вместе со стулом – слюнявчик, напальчники, марля, влажные салфетки. Все, что было связано с процессом приема пищи.
Она потратила полчаса, чтобы тщательно проверить квартиру, и, пока рылась на балконе среди старых вещей, вспомнила вдруг, как сама же вчера разбирала стул и в итоге выбросила его вместе с мусорными мешками. И как могла забыть так быстро?
За окнами едва рассвело, солнце тяжело поднималось над крышами домов, сопротивляясь натиску серого неба. С детской площадки послышались крики и смех. Лиза увидела нескольких мальчишек и девчонок, катающихся с горки и играющих в снежки. Не разобрать, те же самые, что вчера, или… обыкновенные.
В голове продолжала вертеться назойливая мысль. Почему Толя притворился, что не видит детей?
Точно ли он помог Лизе две ночи назад… или преследовал какие-то свои цели? Почему она вообще доверилась в такой момент любовнику, с которым знакома несколько месяцев?
Поддавшись внезапному импульсу, Лиза оделась и вышла к площадке. Дети не обращали на нее внимания.
– Эй! Кто из вас хотел погулять с Артемом? – крикнула Лиза, привлекая внимание. Дети остановились, разглядывая ее. – Вы вчера снежком еще кидали мне в окно! Признавайтесь! Я же вас, хулиганов, запомнила!
Ни черта она не запомнила, конечно.
Лиза зашла на площадку, с хрустом приминая снег. Осмотрела застывших ребят. Ни одного знакомого лица.
– Лучше по-хорошему признайтесь. Мучаете меня. Что вы хотите? Для чего напоминаете?
– Потому что воспоминания как губка! – раздался из-за спины звонкий мальчишеский голосок. – Нужно выжать до последней капли, чтобы голова стала сухая. За три дня!
Лиза развернулась и увидела возле своего подъезда мальчика в шапке, валенках и с синей «ватрушкой», лежащей на ступеньках.
– Что тебе надо? – спросила она. Холодный ветер обжигал щеки.
– Мы же говорили. Отпустите Артема с нами гулять. Зачем вы его заперли у себя и держите, держите постоянно?
– Он не мог ходить. Не мог двигаться. Он даже есть самостоятельно не мог. – Лиза шагнула в сторону мальчишки. Сообразила, что говорит о сыне в прошедшем времени. – И он совершенно точно тебя не знал. Кто ты такой?
– Лучший друг! – улыбнулся мальчишка. – Ну вы что, тетя! Мы его лучшие друзья!
В отражении застекленного балкона на первом этаже Лиза увидела еще двух таких же мальчишек, тоже в шапках-ушанках и валенках. Они как будто стояли изнутри балкона, но на самом деле были где-то позади детской площадки. Обернулась, но увидела только растерянных детей возле горки и нескольких взрослых, внимательно следящих за ней.
– У него не было друзей… – обескураженно сказала Лиза.
– Теперь есть. А когда вы его отпустите погулять?
Она сделала несколько шагов и перешла на бег, выставив перед собой руки. Хотела схватить мальчишку и вытрясти из него все, о чем он не хотел говорить. Мальчишка же, рассмеявшись, бросился к подъезду, легко распахнул дверь и скрылся внутри.
– Стой!
Лизе показалось, что она видит других детей, которые прыгают сквозь стекла балконов на первом и втором этажах. Сыплются, как градины в снег. Ее оглушил звонкий детский смех, накинувшийся со всех сторон.
Лиза ворвалась в подъезд и едва не врезалась в набитые мусорные мешки. Они лежали на почтовых ящиках, на трубах, закрывали лифт и подход к лестнице. Дверь закрылась за спиной, а детский смех каким-то образом проник сюда и разлетелся по пролету.
Мусорные мешки шевелились изнутри и рвались один за другим, наружу высовывались детские ручки в варежках, перчатках или вообще без ничего, со скрюченными пальчиками. Следом за руками – лица. Бледные, желтоватые, посиневшие. С губами и носами, покрытыми инеем. Головы в шапках и без, с волосами и лысые, с ушами и с рваными обрубками – тоже подмерзшими и посиневшими.
Дети смеялись. Десятки детей. Вылезали из разодранных мешков, одетые в шубы, пальто, курточки разных цветов. С треском надломились почтовые ящики и упали, распахивая дверцы, подобно крыльям.
Лиза вжалась спиной в дверь, закрыла ладонями рот. До безумия боялась не самих детей, а что среди этих мертвых, покрытых изморозью лиц обнаружит своего Артема.
Она зажмурилась. К ее лицу прикоснулся теплый влажный язык, проник сквозь плотно сжатые губы, коснулся нёба. Не в силах сдерживаться, Лиза толкнула дверь и выкатилась в мороз, ударившись головой о ступеньки, растянулась лицом вверх к серому небу.
Детский смех, вырвавшийся из замкнутого пространства, разлетелся в стороны и постепенно затих.
Возле Лизы кто-то остановился. Она заморгала часто-часто, разгоняя морок, и увидела склонившегося Игоря. Он встревоженно набирал что-то в