Теперь, лежа в объятиях Вятта, в то время как он ласкал ее грудь и целовал шею, Терри спросила, сколько времени они смогут бывать вместе каждый день, когда Ричард будет на машине.
— Около пяти часов или где-то так. Он будет отправляться около одиннадцати каждое утро и оставаться до пяти вечера. После он будет еще час или два довольно слаб. В течение той недели он вообще не будет возвращаться домой. У него будет совершенно определенный распорядок дня. Надеюсь, что Психомех вымотает его эмоционально и физически, хотя он и предсказывает, что неприятностей не будет. Распорядок будет таким: машина, сон, еда и питье. Немного занятий, снова машина, и так далее.
— А что это за неприятности, — спросила она.
— Это то, для чего Психомех и создан, глупышка: лечить неврозы и психозы. Ричард не верит, что они у него есть, но можешь мне поверить, они есть. Лечение будет довольно напряженным для него. Если он прячет их, Психомеху придется копать гораздо глубже, вот и все. Но впоследствии... — он пожал плечами. — Он станет лучше.
— И пока он будет на машине, ты, правда, все время будешь со мной?
— О, да, — он притянул ее к себе. — Сам процесс автоматизирован. Мне придется только иногда проверять состояние пациента. Все остальное время будет наше.
— И после ты станешь богаче на полмиллиона! — она прижалась ближе к его теплому крепкому телу.
— Это только начало, — ответил он. — Если все пойдет, как надо, Психомех скоро принесет намного больше денег. “Миллер Микрос” построит больше машин, и, конечно, я потребую контроля за этим патентом. И тогда, возможно, мы позволим Ричарду узнать все о нас.
— Тогда он разведется со мной.
Вятт нежно оттолкнул ее на расстояние вытянутой руки и залюбовался ею. Она была так красива, что он понял: она должна принадлежать только ему. Сейчас он в первый раз в жизни был искренен и сильно влюблен. И все-таки он нахмурился.
— Что-нибудь не так? — ее голос вдруг наполнился беспокойством.
— Да, — ответил он, — кое-что не так. Все не так легко, как кажется, Терри. Если Ричард будет против...
— Ты хочешь сказать, против развода? Тогда я просто уйду с тобой.
— Но ты говорила, что он любит тебя.
— Да, любит, так же, как и всех других. Я уверена в этом. Я не особенно нужна ему. Но я необходима тебе, а ты мне.
— Да, я знаю, — терпеливо кивнул Вятт, — но это не остановит его: он заберет у меня все до последнего пенни, и тогда мы вернемся туда, откуда начали. С другой стороны...
Что-то, что он сказал ей минуту назад, застряло у него в памяти.
— Но ты сказал, — она застыла в его объятьях, — что Психомех стопроцентно безопасен!
Он попытался расслабиться и улыбнуться, но улыбка получилась немного натянутой.
— Видишь ли, Психомех все еще находится на стадии испытания. То есть, я имею в виду, что вряд ли можно знать все наверняка с такой машиной. Ричард будет чем-то вроде морской свинки. Вот почему я настоял, чтобы он подписал бумагу, освобождающую меня от ответственности. Мы оформим ее завтра у вас.
— Боже, да, он упоминал об этом! Это так ужасно — увидеть тебя и не обнять.
— Я понимаю, — он приласкал ее, — ., но теперь хотя бы нет этой чертовой собаки.
— И Кениха, — она кивнула. — Он такой наблюдательный, этот немец.
— Да, кажется, путь для нас теперь свободен, — он снова помолчал и вдруг прижал ее к себе так, что она не могла больше видеть его глаза. — Но если бы что-нибудь все-таки пошло не так.., я имею в виду, если бы он действительно умер на этой машине...
Он почувствовал, как ее тело напряглось, а затем медленно расслабилось.
— Насколько мне известно, я — единственная наследница Ричарда, — сказала она, откинувшись назад, и посмотрела на него в упор.
— Ты стала бы невероятно богатой женщиной, — ответил он.
Терри подтащила его ближе и спрятала лицо у него на груди, чувствуя, как он возбуждается.
— Но все пойдет, как надо.., так ведь? — она ввела его в свое тело, ее бедра нежно завращались.
— Конечно, — ответил он, с удовольствием отмечая, что они снова начали заниматься любовью. — И не беспокойся о нас, Терри. Все будет хорошо. А если нет...
* * *
В одиннадцать утра в воскресенье шестого июня Гаррисон, одетый в халат с короткими рукавами, подошел к машине. Как только его сознание выскользнуло и Психомех подхватил его, Вятт вышел из машинной комнаты, и через полчаса Терри уже была с ним. Во всем доме их было только трое. Или, вернее, четверо, — если считать Психомеха.
В одиннадцать утра в собачьем питомнике Сюзи, огромный черный доберман, так пронзительно визжала и выла, — ее визг звучал совсем по-человечески, — что смотрителю в защитном костюме пришлось зайти к ней в клетку и сделать успокаивающий укол. Но Сюзи была способной ученицей. Она не будет визжать снова, — это не входило в ее планы, — ив следующий раз успокоительного не будет.
В одиннадцать утра в гамбургском отеле Вилли Кених судорожно дернулся в постели и уронил свою сигару “Кейл”. Голая проститутка, которая была с ним, ошибочно приписала этот приступ тому, что он снова возбудился, и протянула к нему руку, но, дело было не в том. Затем она аккуратно подняла сигару в пластиковом мундштуке и поместила обратно между его губ.
— Что-нибудь случилось, Вилли? Что-нибудь не так? — спросила она. — Ты словно здесь и не здесь.
На мгновение он молча уставился в потолок, затем посмотрел на наручные часы.
— Да, я не здесь. В Англии сейчас ровно одиннадцать утра.
— И что?
— Я должен быть там, вот и все.
— О, Вилли! — надула губы она, вытащила из его рта сигару и наклонилась, чтобы заменить ее своим левым соском. — Но разве здесь не лучше?
— На самом деле у меня нет выбора, — он с усилием усмехнулся. — Конечно, ты — конфетка, Ханнелоре, — сказал Кених, чувствуя подъем желания и возбуждаясь. — Посиди на мне.
Счастливая, она согласилась...
Глава 14
Двенадцать двадцать утра.
Гаррисона затянуло в кольцо собственного подсознания, как комету в пасть черной дыры. Летя в обратном направлении по шкале времени, он вспоминал прежние годы до того момента, как начиналась его память, годы детства и первый страх, он вдруг снова стал ребенком. Но как это бывает во сне, он понимал, что при этом он также — Ричард Гаррисон, взрослый мужчина, и его поиск начался.
Взрослый мужчина, да, но заключенный сейчас в тело и сознание слабого хныкающего младенца. Парадокс и загадка — но какая загадка?
Когда кружение замедлилось и окончательно остановилось, оставляя детское сознание Гаррисона дрожащим и нетвердым, как у пьяного, он обнаружил, что находится глубоко в снах. В каком-то повторяющемся ночном кошмаре из его прежних лет. Он был младенцем, и комната, где он оказался, была его огромным миром с грязно-белым потолком-небом и розовыми стенами-горизонтом (его родители хотели девочку, если они вообще хотели ребенка) и сияющим квадратным окном-солнцем, через которое бременами проникал свет. Сейчас окно было темное, потому что наступила ночь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});