выронила робко. – Пожалуйста.
– Приехали. Твоя общага, – сухо резюмировал Никита, так ни разу не взглянув в мою сторону.
Коснулась ручки двери, посмотрела на бетонное крыльцо, подсвеченное одинокой лампочкой.
Снова взглянула на Никиту. Его губы превратились в тонкую белую линию. Брови наехали на переносицу. В холодном взгляде прямо перед собой не читалось ничего хорошего.
– Я не оставлю тебя одного, – в тишине салона мой голос походил на мышиный шорох.
Молчание и неопределенность давили на плечи ледяной глыбой.
Наконец, его рука потянулась к коробке передач. Машина тронулась с места…
Глава 38
Молчание обозленного человека пугает в разы больше, чем если бы он просто кричал и крушил всё вокруг.
Никита молчал. Всю дорогу, что мы ехали до его дома, он молчал и не смотрел в мою сторону. Молчал в лифте, пока мы поднимались на седьмой этаж. Молчал, когда открыл дверь квартиры и впустил меня первой в тьму прихожей. Молчал, когда закрыл дверь, включил везде свет, стянул обувь и куртку, и исчез в одной из комнат.
Стоя на черном коврике в прихожей, не знала, как мне быть. Как разговорить его и как перестать молчать самой, потому что я тоже за все это время не сказали ни слова.
Приближались шаги. Никита нёс в своей руке какую-то одежду.
– Держи, – наконец-то, заговорил. С облегчением выдохнула. – Здесь футболка, штаны и толстовка. Душ здесь, – приоткрыл он серую дверь. – Твои вещи в грязи. Оставь их в корзине, я позже загружу их со своими.
– Спасибо, – пролепетала одними губами.
Безмолвно кивнув, Никита снова скрылся в комнате, из которой вынес вещи для меня.
Сняла ботинки, рюкзак оставила на полу у двери. Мокрую тяжелую куртку стянула с плеч и расправила на вешалке. Прихватив оставленные для меня вещи, вошла в ванную комнату и закрылась изнутри.
Шарахнулась от собственного отражения. Грязное лицо с заплаканными красными глазами могло кого угодно довести до сердечного приступа. Скинула всю одежду в корзину, как сказал Никита, и встала под потоки горячей воды на грани обварить кожу. На уровне глаз были шампуни и гели, но я не стала их трогать. Достаточно того, что грязь и так утекла в слив. На одной из открытых полок рядом с зеркалом нашла полотенце, обтерлась им и снова уставилась в отражении. На меня снова смотрели красные заплаканные глаза, но в этот раз они, хотя бы были на чистом лице. Волосы уже не напоминали старую, потрепанную жизнью тряпку.
Обтерла лицо, собрала скопившуюся на кончиках волос влагу, оставила полотенце на змеевике и оперлась ладонями о край раковины.
Нужно взять себя в руки. Я никогда не была и не хочу иметь ничего общего с той истеричкой, которая совершенно несправедливо выплеснула Никите в лицо лавину грязи, к которой он не причастен.
Нужно поговорить. Мы – взрослые. Мы должны уметь справляться со всем этим с помощью диалога, в которой ни один из собеседников не переходит на крик.
Решено.
Надела вещи, что мне дал Никита. Серые спортивки, которые держались на мне только благодаря шнурку, белая футболка и голубая толстовка, в которой я утонула почти по колено.
Вышла из ванной комнаты. Босыми ногами нерешительно пошла в сторону тихого перезвона столовых приборов.
Кухня, совмещенная с гостиной. Аскетично. Минимум мебели, минимум наполненности безделушками.
В кухне щелкнул вскипевший чайник.
Никита повернулся ко мне, мазнул всё ещё хмурым взглядом от головы до ног и ровным голосом произнес.
– Чайник вскипел. Чайные пакетики и сахар в верхнем ящике. Лимон в холодильнике. Переночуешь в моей комнате, – кивком головы указал на серую дверь за моей спиной. – Я останусь в гостиной.
На этом всё. Раскидав все по полочкам, он обошел меня стороной и закрылся в ванной комнате. Зашумела вода.
Оставшись стоять на месте, осмотрелась вокруг. Видимо, разговора у нас сегодня не состоится.
Может, оно и к лучшему – утро вечера мудренее.
А сейчас, всё ещё находясь на некотором взводе и пике эмоций, мы снова можем наболтать друг другу лишнего.
Не стала пить чай. Просто вернулась в прихожую, взяла свой рюкзак и скрылась в комнате, которую для меня отвел Никита.
Свет не включила, так как попросту не знала, где здесь выключатели.
В холодном свете луны увидела в комнате широкую кровать, рабочий стол с закрытым ноутбуком на нём и обычную деревяную фоторамку. На фото – Никита и душащая его в объятиях своими тонкими ручками сестра Аня. Оба широко улыбаются, у обоих на щеках и на носу какой-то светлый крем. Возможно, от торт. Одинаковый лазурный оттенок глаз, подсвеченных солнцем. Солнечная фотография, наполненная теплом и взаимной любовью.
Яркие, веселые, любящие и любимые.
Прижала фотографию к груди. Глубоко вдохнула и собрала себя в рыхлую кучу. Фоторамку вернула на место, поставив её ровно так, как она стояла до моего здесь появления.
Подняла с пола рюкзак и села вместе с ним на край кровати. Достала телефон. Почти десять пропущенных от Карины. Столько же смс, проклятий и обещаний достать меня из-под земли. Общий чат в социальной сети тоже пестрит оповещениями о новых сообщениях.
«Яся, ты где?», «Кто-нибудь видел Ясю?»… и так до тех пор, пока Никита не написал короткое «Яся со мной».
С тобой, Никита, но только нас разделяют стены твоей квартиры.
Отложила телефон, рюкзак поставила на пол. Нервно ковыряясь в ногтях, вслушивалась в звуки.
Поток воды в ванной комнате затих. Что-то шумело. Похоже, стиральная машина. Дверь открылась и закрылась. Последовали шаги мимо комнаты, в которой находилась я.
Полоска света под дверью погасла. Наступила тишина, вслушивание в которую не дало никаких результатов. Всё вокруг, словно погрузилось в глубокий сон.
И что теперь делать? Ждать до утра? Смотреть в стену напротив и безмолвно сходить с ума от неопределенности?
«Вот это я не могу показать никому» – сознание писало мысли почерком Никиты. Воспоминание о его глазах и том