Он не планировал тратить на разведку много времени: часа два-три, максимум — четыре-пять.
Несильно «шипя» — один раз в две минуты — Денис двинулся перпендикулярно устью Уны, вдоль крохотного безымянного ручья. Вокруг было тихо, больше не стреляли, только однообразно и усыпляюще звенел ручеёк, перекатывая в своих водах тёмную мелкую гальку. Животных и птиц тоже не было видно, только один раз, видимо испуганный звуком, исходящим из хитрого базальтового свистка, сквозь невысокие кусты с громким треском пронёсся молодой тапир.
Минут через сорок послышались резкие птичьи вскрики, ветерок принёс неприятный, чуть сладковатый запах. Денис, соблюдая максимальную осторожность, пошёл дальше, внимательно вслушиваясь в тишину сельвы и держа указательный палец на спусковом курке винчестера. Впереди заметно посветлело, странный запах, усилился. Дальше угадывался высокий обрыв, когда до него оставалось метров десять, Денис опустился на влажную землю и дальше пополз по-пластунски.
Дополз, осторожно выглянул из-за гранитного, красно-белого валуна.
Всё было предельно понятно: деля низкое, покрытое густой тропической растительностью плато на две части, с севера на юг змеилась горная расщелина. Достаточно широкая, до её противоположного края было метров сто пятьдесят. А, глубина?
Денис посмотрел вниз. Лучше бы он этого не делал. Во-первых, в нос ударил нестерпимо-острый запах. А, во-вторых, он увидел, что дно лощины плотно завалено человеческими трупами. Старыми и совсем свежими…. Ему даже показалось, что одно из тел, до которого было порядка двухсот метров, чуть шевельнулось. Над расщелиной кружилась стая упитанных и наглых чаек.
«А где же знаменитые кондоры, тонкошеие грифы?», — подумалось вяло. — «Почему, именно, чайки? Откуда они здесь взялись?».
Эта находка меняла абсолютно всё, и заброшенные каменоломни его больше не интересовали: не мог Мартин Борман скрываться в местах, где под открытым небом лежало сотни две трупов, которые никто и прятать-то не собирался. Не мог — по определению…. Наоборот, по всем законам конспирации, рейхсканцлер должен был находиться в краях, где всё спокойно и благостно, в местах, которые не должны привлекать к себе внимание разных специальных служб, журналистов и прочих любопытствующих субъектов.
Оставалось одно: срочно найти Марту и её незадачливого спутника и выбираться в цивилизованные края, после чего снова напрягать извилины мозга и искать другие перспективные варианты.
Можно было возвращаться назад к пироге, но Денис решил задержаться. Не то, чтобы предчувствия какие-то одолевали, просто так было принято у серьёзных людей: не торопиться со скоропалительными выводами и, если была такая возможность, ещё немного подкопить информации, присмотреться внимательно и насторожённо — к окружающей действительности, данной нам в реальных ощущениях…
Через час с небольшим с противоположной стороны расщелины донеслись неясные звуки. Он прислушался. Звуки можно было чётко разделить на два типа: тоскливый вой-плач и громкая неразборчивая речь, сопровождаемая глумливым смехом. Немецкая речь? А что, очень даже похоже…. Точно — немецкая!
Вот на противоположном краю обрыва показались отчётливые фигуры: шесть измождённых пленников, связанных толстой верёвкой в одну цепочку, и трое конвоиров с винтовками в руках. Пленники, явно, были индейцами. Гуарани? Кечуа? Денис совсем недавно прибыл в Южную Америку, поэтому так и не смог точно определить с такого расстояния. Четыре женщины и двое мужчин: страшно изможденные, в лохмотьях, пропитанных кровью, непонятного возраста, с многочисленными следами побоев на худых телах. А вот конвоиры были, что называется, кровь с молоком: высокие, широкоплечие, мордатые, одеты в светлые куртки с короткими рукавами и штаны песочного цвета, на ногах — ботинки с высокой шнуровкой, на головах — классические колониальные пробковые шлемы. Чайки заметно оживились, бестолково заметались вдоль расщелины, оглашая всю округу резкими криками.
Неожиданно один из мордоворотов резко толкнул прикладом винтовки в бок женщину, идущую в цепочке замыкающей. Несчастная пошатнулась, зашаталась, подняла вверх связанные руки, пытаясь сохранить равновесие, и с громким криком сорвалась в пропасть….
Шедший впереди неё мужчина успел резко обернуться и в последний момент уцепиться пальцами рук за каменную кромку обрыва. Второй охранник, громко обругал первого, достал из широких ножен, висящих на поясном ремне, устрашающего вида тесак. Широкий взмах, светлый клинок, ярко сверкнув в лучах заходящего солнца, тоненько просвистел-пропел о чём-то нездешнем….
Громкий, полный предсмертного ужаса крик, отрубленные пальцы, веером полетевшие в глубокую пропасть….
Секунда-другая, и все шесть пленников — единой цепочкой — проследовали на встречу с трупами соплеменников, чьи Души уже давно и безропотно ушли в печальную Долину Теней…
Двое охранников (палачей?) встали на самом краю обрыва и принялись вяло постреливать вниз из винтовок. Третий же со скучающим видом прислонил винчестер к стволу дикого апельсинового дерева, увешанного маленькими оранжевыми шариками, уселся на гладкий и плоский валун, достал из-за пазухи серебристую губную гармошку и, как ни в чём небывало, принялся музицировать.
Палец Дениса задёргался на спусковом курке: если бы не Мартина, которую ещё только предстояло найти, он положил бы этих уродов за три-четыре секунды, не задумываясь, чисто на эмоциях. А сейчас это было невозможно, хватятся этих деятелей через час-другой, местность начнут прочёсывать…
«Ладно, может быть потом, когда появится свободное время…. Живите пока, ребятишки!», — невесело усмехнулся он про себя.
Из-за этого происшествия было потеряно несколько часов, так что в данный световой день доплыть до разлива реки Денис не успел, чему совсем и не огорчился: какой смысл в потёмках шастать между гигантскими кувшинками и разноцветными камышами, особенно если рядом плавают злобные и полностью отвязанные кайманы?
Переночевал он относительно спокойно — под разлапистым кустом, смутно напоминавшим банан. Разбил лагерь. Пока совсем не стемнело, решил немного порыбачить: когда ещё доведётся половить рыбки в самой настоящей тропической реке? Достал из рюкзака классическую донку, насадил на крючок № 12 большую цветную лягушку, ту, что первой подвернулась под руку. Помня о наставлениях Креста — относительно местных ядовитых тварей — на ладони рук Денис предварительно надел толстые брезентовые рукавицы. Закрепив наживку на крючке, он раскрутил снасть над головой, забросил в воды Уны метров на сорок, свой конец лески крепко привязал к неизвестному кусту, нависающему над берегом уже дремлющей реки.