Однако первая же его попытка восстановить доброе мнение о себе была встречена укоризненным взглядом и холодным пожатием плеч. Зато миссис Дьюинтерс, несколько удивленная, но польщенная, в полной мере испытала на себе его внимание и обаяние. Его поведение, мрачно размышляла Дейрдре, походило на поведение преступника, решившего, что его карта бита, и готового к тому, что его повесят за кражу овцы вместо кражи ягненка.
Старая графиня, во всем поддерживавшая свою невестку и ловившая каждое ее слово, сегодня была полна ледяной учтивости и говорила с сыном только в том случае, если он обращался именно к ней. Она гадала, почему за столом нет ни Каро, ни Армана, но не могла заставить себя задать вопрос, настолько ее возмущало поведение сына, пренебрегавшего такой нежной и прелестной женщиной, как Дейрдре, ради миссис Дьюинтерс, пользовавшейся сомнительной репутацией. И только из желания угодить Дейрдре, ненавидевшей семейные разбирательства, особенно публичные, графиня держала язык за зубами.
Будто догадавшись, какой вопрос готов задать каждый из присутствующих, Рэтборн с непринужденным видом объяснил отсутствие двух младших членов семьи. Если кто-то и усомнился в правдивости его объяснения, то противоречить ему все равно не посмел.
– Арман снова впал в немилость? – спросил Тони Дейрдре, будто забавляясь этой ситуацией.
Пить чай с соблазнительными сладкими изделиями мисс Петри они перешли в комнату с гобеленами. Рэтборн был нят разговором с миссис Дьюинтерс. Они вспоминали об их парижских знакомых и чему-то тихо смеялись. Ревнивым взглядом Дейрдре отметила прекрасное платье миссис Дьюинтерс, сшитое из алого шелка, который так шел к ее смуглой коже.
Дейрдре почувствовала на себе любопытный взгляд Тони.
– Надо ли спрашивать? – проговорила она и наполнила пустую чашку из сверкающего серебряного чайника, стоявшего у ее локтя на низком полированном столике из розового дерева.
– Не надо смотреть так мрачно. В конце концов, в этом нет ничего нового.
Дейрдре бросила сердитый взгляд на мужа.
– Это совсем другое дело, Тони. После сегодняшнего дня примирение стало невозможным.
Лицо Тони приняло серьезное выражение.
– Арман приговорен оставаться в своей комнате? – спросил он тихо.
– Нет. Его сослали на конюшню. Через пару дней он уедет. Тони, почему здесь появилась миссис Дьюинтерс?
– Я ее не приглашал, – поспешил оправдаться Тони. – И ничто не заставило бы меня привезти ее сюда, если бы я хоть на одну минуту допустил, что ее роман с Рэтборном не закончился.
– Муж отрицает, что между ними что-то когда-то было.
– Значит, вы должны ему верить.
– Но вы ведь не верите. Почему я должна?
Им не удалось продолжить разговор, потому что Рэтборн встал из-за стола и пригласил джентльменов в бильярдную поиграть перед сном. Старая графиня тоже поднялась и, сославшись на возраст, попросила ее извинить.
Дверь за мужчинами закрылась, и миссис Дьюинтерс с Дейрдре остались в комнате одни.
– Как вы провели время в Париже? – вежливо спросила Дейрдре, недоумевая, как ей могло прийти в голову подружиться с этой красивой женщиной, столь непринужденно сидевшей за столом, совершенно не задумываясь о смятении, внесенном ею в жизнь Дейрдре.
Лицо миссис Дьюинтерс приобрело мягкое выражение.
– Париж, – проговорила она, – город влюбленных. Мне посчастливилось: гидом у меня был человек, который провел там много времени и знает город до последнего закоулка.
Дейрдре тотчас же вспомнила слова Рэтборна о том, что науку любви он познавал в парижских борделях. Улыбка застыла у нее на губах.
– Ваше решение отправиться в Париж было неожиданным, да? – спросила она, делая отчаянную попытку сохранить учтивость.
– Не совсем. Я надеялась, что он пошлет за мной. Так оно и вышло.
– И он же убедил вас приехать в Белмонт?
Миссис Дьюинтерс посмотрела на Дейрдре со странным выражением.
– Нет, как раз наоборот. Но в данном случае я сочла необходимым пренебречь его желаниями. – Миссис Дьюинтерс отставила чашку и спросила с хмурым лицом:
– Гарет рассказывал вам о нас, да?
Это было уже слишком. Дейрдре убрала улыбку со своего лица и язвительно ответила:
– Моя дорогая, похоже, что это стало известно всему свету раньше, чем мне.
– Но это же нелепо. Вы не должны ревновать. Я знаю, что граф оказывал вам внимание, когда вы только приехали в Брюссель, но вы должны были заметить, как развивались наши отношения.
Эта последняя реплика заставила Дейрдре вскочить на ноги.
– Конечно, заметила. Добро пожаловать в его объятия. Думаю, вы заслуживаете друг друга. Налейте себе еще чаю, а также можете пользоваться и всем остальным, чем только пожелаете. Впрочем, глупо об этом говорить. Это же свершившийся факт.
С королевским достоинством Дейрдре проплыла мимо изумленной актрисы. На пороге комнаты она обернулась и бросила через плечо:
– Если вам представится возможность увидеть моего мужа раньше, чем мне, а не может быть никакого сомнения, что так и произойдет, скажите ему, что я вышла подышать свежим воздухом. Этот запах красных гвоздик действует на меня удушающе. И еще... – Дейрдре окинула злобным взглядом миниатюрную фигуру актрисы. – Длинные рукава, возможно, и крик моды на континенте, но в Англии они не прижились. Это известно всем.
И, шурша юбками, Дейрдре вышла из комнаты. Миссис Дьюинтерс долго с изумленным видом смотрела ей вслед. Наконец до нее дошел смысл произошедшего.
– Рэтборн, – угрожающим тоном проговорила она в пустоту. – Черт бы тебя побрал, Рэтборн! Ты снова принялся за свои штучки!
Глава 26
Хотя ночь была восхитительной и благоуханной и на небе ни облачка, способного пригасить блеск полной луны, украсившей стены замка серебряными бликами, Дейрдре не стала задерживаться и медлить, обходя по периметру двор замка. Рэтборн, у которого вошло в привычку сопровождать ее каждый вечер во время прогулки перед сном, на этот раз не появился. Дейрдре ожидала этого и убеждала себя, что ничуть не разочарована его отсутствием. В иных обстоятельствах ее богатое воображение населило бы двор замка рыцарями на великолепных боевых конях, готовящимися отбыть в очередной крестовый поход, и их прекрасными дамами, бросающими со стен какие-то вещицы на память. Но в эту ночь ее мысли были далеко не такими приятными и скоро обратились к Рэтборну с его стойкой неприязнью к Арману и сцене, разыгравшейся в гостиной с гобеленами между ней и миссис Дьюинтерс. При мысли о том, что он так легко мог переключиться на другой предмет в Париже, когда она была вдали от него и не могла сдерживать его низменную натуру, кровь ее закипала.