на мне лежит проклятие.
Сейер хмурится:
– Но почему?
Время растягивается зеленой лозой, пока Фен поднимает руку:
– Из-за этого.
Она медленно снимает повязку с глаза.
У Сейер перехватывает дыхание. Много лет она гадала, что скрывается под этим кусочком ткани: ужасный шрам, пустая глазница или стеклянный шарик. Но за повязкой живой глаз. Зеленый, как листва. Этот яркий цвет не сочетается с карамельно-коричневой радужкой другого глаза. Такие глаза эвдеанцы называют «весенняя зелень». И это знак, что человека выбрал Источник. Большинство девушек Симты посчитали бы это проклятием.
Фен щурится, будто даже слабый свет причиняет ей боль.
– Тогда его еще звали не Красной Рукой, а отцом Дорисаллом. Но его убеждения были такими же, как сейчас. Он злился из-за того, как люди использовали магию. Постоянно твердил, что это святотатство. И считал, что, если не пресечь использование магии, пробудится древнее зло. В частности, ведьмы. Он помешался на идее, что они прячутся среди людей, – продолжает Фен. – Поэтому искал доказательства. И тут появилась я со своим глазом «весенняя зелень».
Даже листья растений в оранжерее затаили дыхание в ожидании продолжения.
– Все началось, когда мне было десять, – понизив голос до шепота, говорит Фен. – Он наткнулся на старый церковный текст, в котором говорилось, что магию ведьм пробуждают сильные эмоции. Поэтому начал искать способы напугать или спровоцировать меня.
Фен опускает плечи, съеживаясь в комок. Папоротники, растущие у фонтана, льнут к ней.
– Все, кто жил в приюте, считали, что в подвале дома водятся монстры. Порой по ночам мы слышали доносившиеся оттуда скрипы и стоны. И тогда он стал запирать меня там на несколько часов в темноте. В первый раз я молилась одному из богов, чтобы он спас меня от монстров. Во второй взяла с собой нож для масла, который стащила с кухни, и поклялась, что убью всех, кто попытается ко мне приблизиться. К тому моменту, когда во мне наконец проснулась магия, я уже знала, что в подвале нет монстров. Но все равно ненавидела его. Я растопила нож и превратила в отмычку.
– Сколько тебе было лет? – спрашивает Сейер.
– Двенадцать.
Сейер была намного старше, когда впервые почувствовала, как в ней пробуждается магия. К тому же рядом с ней была мама, которая объяснила, что происходит, и никогда бы не стала ее бить или запирать в темном подвале.
– В том подвале я научилась выбираться из любых закрытых мест. Когда однажды меня нашел отец Дорисалл, он сказал: «Маленькая воровка, укравшая у богов».
– Он не знал, что ты использовала магию?
Фен качает головой:
– После первого раза я избегала магии. Похоронила ее так глубоко, как только могла. Но потом…
Сейер молча ждет продолжения. Влажный воздух вокруг них наполнен запахом земли и растений.
– Я взрослела. – Фен облизывает губы. Ее лицо выглядит по-другому, когда она не жует мастик… нежнее. – А Дорисалл сделался одержим идеей отыскать ведьм. Стал более жестоким. «Боль и лишения – вот истинный путь к Источнику, – говорил он. – Только когда срываешь листья с дерева, можно увидеть его силу». Над дверью в классной комнате висел хлыст. Мне доставалось чаще, чем другим детям. Словно он считал, что боль заставит проявиться магию, которая есть во мне.
Фен проводит пальцем по шраму:
– Каждый раз, когда мне на спину опускался хлыст, я твердила себе: «Не кричи. Не плачь». А если больше не могла терпеть, закрывала глаза и представляла, как иду по Каллистану. Однажды я увидела картину с его изображением, и она запала мне в душу. Призрачный мох, спутанные ветви деревьев. Не знаю… Они казались такими… родными.
Неудивительно, ведь Фен обладает магией земли.
– Но однажды он разошелся. И избивал меня целую вечность. Кровь лилась из ушей, из носа… даже из глаз, Сейер. А потом Дорисалл приказал Рэнкину встать рядом со мной. Мальчишке едва исполнилось девять, и Дорисалл знал, что я отношусь к нему как к брату. От страха, отразившегося на лице Рэнкина, во мне что-то… щелкнуло. Я представила, как стою среди зелени и молю ее помочь нам. И когда магия откликнулась, я не стала ее заглушать.
По коже Сейер расползаются мурашки.
– Что произошло дальше?
Мускул на лице Фен дергается.
– В углу классной комнаты стоял куст терновника. Его ветки вытянулись из горшка и обернулись вокруг меня и Рэнкина, словно щит. Дорисалл так смотрел на нас… я никогда не видела на его лице столько отвращения… и возбуждения.
Сейер помнит, каким было лицо Фен, когда Красная Рука узнал ее в лавке Крастана. То, что он находился в нескольких шагах от нее, лишило ее подругу всей с таким трудом заработанной уверенности в себе. Вилло Регинс действовал на Сейер так же.
– А потом?
– Я заставила терновник напасть на него. И пока он отбивался, схватила Рэнкина за руку и сбежала. Я знала, что не должна больше попадаться ему на глаза. Знала, что должна спрятаться. Но Грифон – мой дом, и мне не хотелось покидать район. Поэтому я прикрыла глаз повязкой, взяла другое имя и начала новую жизнь. Сначала работала на Резаков, потом с другими бандами, зарабатывая репутацию воровки, которая способна проникнуть в любое хорошо охраняемое место.
– Ты использовала для этого магию?
Фен быстро качает головой:
– Нет. Никогда.
– Но почему нет? – нахмурившись, спрашивает Сейер.
– Потому что каждый раз, когда я ее использовала, мне причиняли боль.
Сейер чувствует это благодаря связи, возникшей между ними. Эти раны глубже, чем Сейер думала раньше. Вот почему Фен никогда не раскрывалась перед другими людьми? Не расслаблялась. Не подпускала никого близко. Если не считать того вечера, когда умерла мама Сейер. Тогда Фен осталась с ней, легла к ней в кровать поверх одеяла. И даже обняла Сейер.
– Мне не хотелось во всем полагаться на магию, – говорит Фен. – И я не могла позволить, чтобы кто-то из лордов куликов узнал, что я могу ей управлять. Поверь, и без того тяжело удержаться в их рядах. Но представь, что было бы, узнай они? Они бы заявили, что я заработала свою репутацию обманом. Или еще что похуже. Большинство банд торгуют контрабандой – и чем более редкий и эксклюзивный товар, тем лучше. Такой они посчитали бы меня. Поэтому я поклялась себе заглушить магию и забыть о ней. Но потом…
Фен встречается взглядом с Сейер. И то, какая сила сияет в ее двухцветных глазах, поражает.
– Я не встречала никого похожего на меня. Обладающего магией. Ходили слухи, что у твоей мамы она есть, хоть и не так много. Я говорила себе, что это не имеет значения. Что я смогу сдержать магию, даже если окажется, что и у тебя она есть. Да и ты никогда этого не показывала… не упоминала. Но в тот вечер, когда умерла твоя мать, я что-то почувствовала…
Вот