Слова и объятия матери задели душу, и юный царевич занял трон. Снова прокрутив в голове произошедшие события, он заплакал от обиды:
— Что теперь отец подумает обо мне? Как ты могла заставить меня так поступить с ним? — Подняв голову и посмотрев в сторону царицы, Менелик продолжил: — Ты представить себе не можешь, как он был рад видеть меня. Отец велел выделить мне и моим подданным лучшие покои и делал все, чтобы нам понравилось в его царстве. Он не отпускал меня ни на шаг. Мы подолгу беседовали, и он все время рассказывал о дедушке и о храбром военачальнике Мариадоне, не потерпевшем не одного поражения на полях битвы.
После этих слов Македа опустила голову.
— Несмотря на то, что многие придворные говорили о нашем сходстве, отец постоянно повторял, что я больше похож не на него, а на отца его, царя Давида, моего деда в дни его юности. Он не мог налюбоваться, каким взрослым и мудрым я вырос, и называл меня своей кровинушкой.
Правительница, молча плача, слушала рассказ сына.
— Отец подарил мне множество одеяний и золотых украшений и даже приказал сделать такую же, как у него корону, со множеством драгоценных камней. Он приказал поставить около себя такой же трон, и мы вместе восседали в зале и на судах. Все проходило так хорошо, пока не пришло время вскрыть твое письмо, — вытирая слезы, заключил Менелик.
— Я все понимаю, — тихо произнесла правительница, — но прошлого не воротишь.
Не прислушиваясь к словам матери, царевич продолжал:
— Узнав о твоем чудовищном плане — выкрасть первенцев и подменить ковчег, я, будучи скреплен клятвой, выполнил это. И мне пришлось той же ночью покинуть царство. Теперь ты всем довольна?
Владычица предпочла промолчать, дабы не вызывать еще большее раздражение сына. Не дав ей произнести и слова, царевич негодующе продолжил:
— Из-за всего этого я даже с отцом попрощаться не успел.
Отмечая подавленное настроение Менелика, царица, пытаясь оправдаться, говорила:
— Что мне оставалось делать? Ты бы не отправился в Урушалем, узнав о нашем замысле.
— Да, я бы предпочел остаться здесь, чем предать отца. Ты все продумала. Даже втайне от меня отправила копию ковчега со жрецами, — плача, продолжал он.
Желая хоть как-то уговорить сына успокоиться, правительница сказала:
— Сынок, поверь мне, ты все правильно сделал. Придет время, сам все поймешь.
— Ничего не хочу слышать. Я думал, ты отправила меня повидаться с отцом, а ты придумала все это, чтобы воплотить в жизнь свой коварный план. Знай, этого я тебе никогда не прошу. Теперь, когда я так поступил со своим отцом, получается что и мой сын имеет право так же поступить со мной? Благодаря тебе, у него будет прекрасный пример для подражания.
— Не говори так, сынок. Царь Соломон силой удерживал первенцев военачальников, и было необходимо вернуть их к семьям. Ты совершил благородный поступок! — желая подбодрить Менелика, произнесла Македа.
— Когда ты прекратишь наговаривать на отца моего? Еще в первые недели визита, до того, как я вскрыл твое лживое письмо, он самолично подписал вольную всем детям военачальников, приказав им отправиться со мной.
— Не может этого быть, — удивилась Македа.
— Можешь поверить мне на слово. Тебя, в отличие от своего отца, мне еще обманывать не приходилось. Но кто знает, теперь от меня всего можно ожидать.
— Соломон сам отпустил их? Ты уверен?
— Да, поэтому ни в каких твоих планах необходимости не было. Когда по царству стали ползти слухи, что отец собирается объявить меня своим преемником и даже приказал первенцам военачальников во главе с сыном первосвященника Азарией обучать меня культурным и религиозным традициям единого бога, то священнослужителями овладел ужас. Они были готовы на все, чтобы я поскорее покинул царство. Тогда отец поставил им условие. Когда я вернусь в Савею, они отправятся со мной, чтобы продолжить обучать меня и моих подданных религии единобожья.
— Ничего не понимаю, — задумчиво проговорила Македа. — Сначала он держал их в заложниках, а теперь сам отпустил.
— Да, он подписал им вольную. Они прибыли в Аксум вместе со мной. Как ты видишь, никого выкрадывать не пришлось, и все твои рассказы о благородном поступке — откровенная ложь. — После паузы, царевич продолжил: — Я долго размышлял по дороге сюда и решил, что наши поданные заслуживают лучшего правителя и поэтому завтра во всеуслышание я отрекусь от престола навсегда. Это будет ответом, на то, как подло ты заставила меня поступить с отцом, из-за чего я даже не успел его обнять и поблагодарить за теплый прием. Сын первосвященника, Азария, не отходил от нас ни на метр. Чтобы он не поднял шума после подмены ковчега, пришлось украсть его и сбежать той же ночью.
— Не отрекайся от престола, — взмолилась царица. — Да, я поступила неправильно, но я должна была это сделать… Я обещала…
— Кому ты обещала обмануть отца моего, вонзить в его спину нож предательства и лжи?
Македа, подумав, тихо изрекла:
— Настоящему твоему отцу.
— Прости, владычица, но я вынужден покинуть тебя. Ты не в своем уме? Твоя ложь с каждым разом становится все ужаснее.
— Я не лгу, — опустив глаза в пол, проговорила Македа.
— Вначале ты отправляешь меня к отцу. Я, воспользовавшись его гостеприимством, любовью и доверием, выкрадываю ковчег. А теперь заставляешь поверить в ужасную ложь, утверждая что царь Урушалемский, мудрейший из людей, не мой отец.
— Царь Соломон не твой отец, и заслужил более сурового наказания, чем похищение ковчега.
— Если вы не живете вместе, это не дает тебе право так говорить о своем женихе, отце моем.
— Хоть он и является моим женихом, он никогда не был твоим отцом, — грубо добавила царица.
Менелик отказывался слушать это и желал, чтобы все произошедшее осталось страшным сном, проснувшись после которого, он продолжал с трепетом и почтением относиться к тем, кого все эти двадцать два года считал родителями.
Мать не собиралась отступать и, понимая, что более подходящего момента не будет, решила раскрыть сыну всю правду:
— Менелик, он не твой отец. Твой отец совсем другой человек, мудрый и благородный, жизнь коего оборвали стражники Соломона.
Царевич пребывал в замешательстве, понимая, что мать не стала бы попусту делать подобные заявления.
— Твой настоящий отец повелел мне осуществить этот план, но мы с военачальниками ничего другого придумать не смогли. Прости, что так пришлось поступить с тобой, — бросившись к сыну, произнесла царица.
Не желая верить словам матери, он грубо произнес.
— Это ложь. Все эти годы ты говорила, что царь Соломон, мудрейший из людей, является моим отцом, а теперь ты придумываешь историю с новым.