А Анька? Одна из дочерей графа средней руки. Да, выдающегося артефактора, но не сказать, чтобы он вращался в высших кругах. Грассы — не Шуваловы, богатство не то. И, как и всякий дом, заинтересованный в улучшении своего положения, отец Ани вознамерился сделать это в том числе за ее счет. А что? Кормил, поил, вырастил, дал дорогу в жизнь — пора и девице поработать на семью. Только, видимо, в доме Грасс не умели нормально объяснять важность семейных связей. Или не хотели. И мы получили Аню, которая связалась не с теми людьми.
Может поэтому она так рвалась стать психометристом? Когда поняла, что не сможет вернуться к нормальной жизни, поскольку рано или поздно ее деяния раскроются. Может она искала в этом спасения?
— Я должна признаться, Вальтер Макарович, — заявила Аня. — Хотя Михаил и так в курсе — мы поговорили с ним еще в поезде. Я оказалась здесь не просто так.
— Это очевидно, — сухо ответил Корф. — Вас направили наблюдать для надеждинцев.
— Да. Только конечной точкой был Константинополь. Я должна была навести там кое-какие справки, наладить связи. Мне обещали, что от меня не потребуется никаких решительных действий. Наоборот, Радамант запретил вмешиваться.
— Разумно с его стороны, если он желает уберечь вас.
— Погодите, — покачала головой Аня и снова взялась за портсигар. — Дело даже не в этом. Просто сейчас, когда мы многое выяснили в Букуреште, я начинаю думать, что у Радаманта есть свой особый интерес. И он связан не с Букурештом, а именно с Константинополем.
«Раньше не могла поделиться своими догадками?» — прорычал я ей в голову, но напоролся на блок.
Аня тем временем продолжила.
— Моя клятва не позволит мне действовать против Радаманта. Она не позволит мне умалчивать о том, что я узнала. Но она позволит мне поделиться своими размышлениями. Я постараюсь сформулировать все так, чтобы вы сами догадались. А что со мной делать дальше, решайте позже. Если мои догадки верны, то нужно действовать без промедлений.
Я заметил, как Костя украдкой взял ее за руку. В других обстоятельствах Аня вырвала бы ее, но сейчас руки не отняла. Наоборот, даже чуть прижалась к нему, стараясь соблюдать приличия при нашем начальстве.
— Смотрите, меня отправили в Константинополь под соусом слежки. Причем я должна была оценить обстановку в южной столице. Проверить контакты надеждинцев и, что важно, попробовать выяснить, сколько приверженцев Юсупова появилось в городе. Я сперва не придала этому значения — даже подумала, что Радамант собирает эти сведения, чтобы потом продать их вам или обменять на какие-нибудь привилегии.
Так. Кажется, и до меня начала доходить ее мысль.
— Но теперь ты думаешь, что Радамант мог собирать сведения о юсуповцах для себя.
— Это нельзя сбрасывать со счетов. Просто посмотрите на ситуацию так: что если надеждинцы тоже решили воспользоваться суетой в Константинополе?
Я поднялся и кивнул Корфу.
— Ваше превосходительство, можно вас на пару слов?
Шеф приподнял одну бровь.
«Я кое до чего додумался, но не хочу, чтобы Штоффы это слышали», — добавил я ментально.
Ох, черт, Миха. Если все и правда так, то у нас ожидается наивеселый замес.
Шеф поднялся.
— Дамы, прошу прощения. Мы скоро вернемся.
Мы вышли в коридор, и я тут же повесил купол.
— Картинка складывается, — сказал я, прислонившись к стене. — Смотрите, Радамант — носитель кров Романовых. Причем носитель очень мощный, в нем ее гораздо больше, чем в Юсупове. Если с императорской семьей что-то случится, для Радаманта это будет идеальным шансом спутать карты Юсупову и получить Великий Осколок.
Корф молчал несколько секунд, сопоставляя факты.
— Допустим. Но чтобы все это организовать, он должен обладать сведениями обо всех этих планах.
— Если получилось выяснить у нас, почему не смог он? — пожал плечами я. — Очевидно же, что для него шпионит не только Грасс. Наверняка есть агенты познатнее, которые вхожи в высокие круги.
Шеф забарабанил пальцами по стене. Я видел, что его одолевали сомнения.
— И кто, по-твоему, мог слить эту информацию? Это же нужно знать и о планах Юсупова, и о провокации в Букуреште, и о планах императорского дворца… Думаешь, он успел за это время отрастить такие длинные руки?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Скорее, уши. Но почему нет?
— Не знаю, Михаил, — расписался в своих сомнениях Пистолетыч. — С одной стороны, звучи как версия. С другой — как слишком труднореализуемая.
— А если я прав?
— Если ты прав, то это здорово усложняет все дело.
— Или упрощает, — ответил я. — Например, в случае, когда они друг друга перебьют. Если их цель — Великий Осколок, то сражаться будут насмерть и положат кучу элементов, которых мы и так считаем неблагонадежными.
Циничный аргумент, но в отношении Юсупова и Радаманта у меня закончился лимит человечности и милосердия. Что один сволочь, что второй. И из этих двух зол я вообще не собирался выбирать.
Корф удивленно на меня взглянул.
— Матереешь, Соколов.
— Достали они меня, Вальтер Макарович. Очень достали.
— Верю. Хорошо, я учту твои соображения. Как минимум, стоит это проверить.
— А что с Грасс? — я наконец озвучил вопрос, который мучил меня все это время. Ведь было очевидно, что Отделение даровало Ане свободу лишь на какое-то время. Когда закончится история с Аспидой, они снова возьмутся за Радаманта. И Грасс, даже при условии ее сотрудничества, отвертеться не получится.
Шеф тяжело вздохнул.
— А как ты думаешь? Она все это время сливала каждый ваш шаг Радаманту. Это могло помешать вашей работе и соблюдению безопасности. Вообще-то за то, что она творила все эти годы, ей полагается награда в виде каторги — и это с учетом ее помощи Отделению. Посуди сам: работа на запрещенную организацию и слежка для нее, многократное несанкционированное использование Благодати, проведение ритуалов, подпольное изготовление артефактов без лицензии…
— Но также помощь Тайному отделению, готовность пожертвовать собой на нашей операции, — возразил я. — Даже сейчас она нам помогает. А ведь для нее каждое слово — риск.
Корф кивнул.
— Да, и это зачтется. Но выйти сухой из воды у Анны не получится. В лучшем случае — ее ждет высылка без права возвращения в Петрополь. А также, что крайне вероятно, отсечение от рода и лишение Благодати. Ее отец будет на этом настаивать. Он не захочет позорить род.
— Или психометрия с обязанностью работать на вас, — добавил я.
— Как один из вариантов. Но, как по мне, лучше уж простая жизнь где-нибудь в Торжке. Это непривычная для нее жизнь, но все-таки жизнь.
Я уперся лбом в стену. Да уж. И как подавать все это Косте? Анька-то наверняка прекрасно понимала, что скоро для нее все изменится. Но лишний раз старалась не беспокоить Денисова — он-то, дуралей, и правда влюбился. Не хотела она разбивать ему сердце, потому и старалась не сближаться. Я бы на ее месте поступил так же.
— Идем обратно, — велел шеф. — Я, в конце концов, тоже прибыл не с пустыми руками, а с людьми и распоряжениями. Всем придется поработать.
Я молча кивнул, снял купол и проследовал за начальством. Ладно, дело с Анькой пока терпит, хотя я и здорово переживал за боевую подругу. Но Денисов мне нужен в здравом уме, поэтому пока что прибережем тревожные новости.
Шеф тем временем расположился в кресле и кивком велел мне тоже сесть. Шпеенхоф видел десятый сон на своем диванчике и безмятежно сжимал подушку в объятиях. Когда Корф потянулся к пачке, я тоже взял сигарету. Задницей чувствовал, что сейчас бахнет.
— Итак, господа, — он покосился на Матильду. — В связи с событиями последних дней и получением новой информации, задачи нужно актуализировать.
Я ненавидел, когда он переходил на этот сухой официальный язык. Мозг словно отключался от этого канцелярита. Но приходилось терпеть.
— Поскольку у нас есть основания предполагать, что удары будут нанесены одновременно, то и работать группы должны одновременно в Букуреште и Константинополе. В связи с этим нам с вами придется разделиться.