с одной ноги на другую, и ритм первой песни – новой песни, песни, от которой так многое зависит, – уже пульсирует в ней.
Она думает о своем последнем злосчастном выступлении, воспоминание о котором все еще живо, лицу становится жарко, и его начинает покалывать. Она думает о той пустоте, которая обрушилась тогда туда, где только что была музыка; о том, как пространство вокруг заполнилось бормотанием, а затем ужасом; о том, как оцепенели ее руки и онемели губы. О тысячах камер, запечатлевающих момент, который, как дикий зверь, преследовал ее с того вечера.
Но потом кто-то подает ей гитару, и она, набросив на шею шнур, чувствует ее успокаивающую тяжесть и осознает, что это вовсе не было ее последним выступлением. Уже нет. Ее последнее выступление состоялось пару дней тому назад, когда она играла на укулеле перед сотнями пассажиров теплохода, совершающего круиз по Аляске, и сорвала бурные аплодисменты.
На сцене вспыхивает свет, он то красный, то зеленый, то синий, и Грета ощущает предвкушение толпы, словно это нечто живое. Она выходит на сцену, и публика приходит в неистовство, ее приветствуют так громко, что она дрожит, но не показывает этого, а идет к центру сцены, поднимает руку и стоит так – лицом к толпе, с расправленными плечами и вздернутым подбородком, – и музыканты у нее за спиной играют первые ноты песни, которую она никогда раньше не исполняла перед зрителями, песни, которую не слышал никто из присутствующих.
Начинает синтезатор, потом вступают ударные, темп нарастает одновременно с ревом толпы, энергия перемещается от нее на сцену и возвращается обратно, словно движется по замкнутому кругу, словно они здесь изобретают электричество, словно их общая цель – воспламенить эту чертову сцену.
В этот момент, когда она готова подхватить ритм и ее пальцы зависают над струнами – и ждут, ждут, – она оглядывает толпу, выискивая знакомое лицо, гадая, здесь ли он. И она видит его.
Он стоит перед сценой – спокойный островок посреди всеобщего движения, посреди прыгающих, танцующих, раскачивающихся людей. И он держит табличку, на которой написано «ПАПА ГРЕТЫ».
Музыка становится все быстрее, настало время коснуться струн. Но она не делает этого. А поднимает руку, и остальные инструменты замолкают. Она чувствует, как толпа замерла, гадая, а не повторится ли прошлая история. Но она не обращает на это никакого внимания, так как слишком занята – объясняет что-то шепотом своей группе.
И очень скоро опять звучит музыка, на этот раз более медленная, сильнее западающая в душу, и пространство взрывают дикие приветственные крики при первых нотах «Астрономии», которая некогда была песней о надежде, позже – о горе, но при этом всегда, всегда оставалась песней о любви. И Грета не сомневается и не медлит. Ни единой секунды. Она просто начинает играть на своей гребаной гитаре.
После
Глава 34
Она прочитывает книгу еще раз, перед тем как отослать ее. Ей кажется неправильным оставлять у себя что-то настолько личное, настолько зачитанное, ценное и горячо любимое. И все же ей нелегко расстаться с ней. Она кладет ее в почтовый конверт, адресует Бену в Колумбию, относит на почту – и это воспринимается ею как прощание. У нее осталась его толстовка. Без нее, как решает она, он может обойтись. Кроме того, она спит в ней, когда холодно.
Последние несколько месяцев Грета провела большей частью в дороге, и ей было приятно вернуться к своей нормальной жизни: череде аэропортов, гостиниц и музыкальных площадок, и к ежевечернему – когда она стоит перед толпой с гитарой в руках – напоминанию, до чего же редко выпадает удивительная возможность делать что любишь.
Она не стала читать отклики на свой новый альбом, но ее папа продолжает вкратце пересказывать ей их, когда они по воскресным вечерам разговаривают по телефону, это вошло у них в обыкновение после того, как он побывал на концерте.
– «Таймс» поет тебе дифирамбы, – доводит он до ее сведения. – Твой альбом называют оригинальным и сложным, и им особенно понравилась…
– Папа.
– О’кей, о’кей. Ну я поместил статью в мамин альбом, на случай, если ты передумаешь.
Всего несколько месяцев тому назад и представить было невозможно, что он продолжит собирать коллекцию статей и обзоров. Но теперь, как говорит ей Эшер, он обязательно показывает ее всем, кто приходит поужинать с ними.
Конрад всего лишь раз спросил, есть ли у нее вести от Бена, и она сказала ему правду: это и не должно было иметь продолжения.
– А может, дело не в том, что что-то должно длиться, – говорит он, – а в том, что оно должно иметь значение.
И, насколько она понимает, это имело значение.
Затем однажды она находит в груде почты, оставленной у двери в ее квартиру, объемистый пакет. В углу значится адрес отправителя: Университет Колумбия. Она распечатывает пакет и видит небольшую синюю книгу в тканевом переплете, на обложке которой изображены маленькие хаски и заснеженные деревья. В книге лежит записка на листе с логотипом университета: «Спасибо, что прислала ее. Ты прочитала?»
Грета некоторое время раздумывает над этим вопросительным знаком. Тема не закрыта – это приглашение к общению. Она оставляет записку на письменном столе и каждый раз, проходя мимо, останавливается и читает ее, хотя помнит наизусть каждое слово. И только спустя пару недель, перед выступлением в Портленде, утром, увидев в витрине книжного магазина Пауэлла другое издание – обложка совсем простая: снег и пустынный пейзаж и тень собаки в углу, – понимает, что собирается ответить ему.
Она несколько минут соображает, что бы написать, и выводит на листке гостиничной бумаги: «На самом деле, я прочитала ее два раза». И отсылает письмо вместе с книгой.
Через неделю он присылает ей еще один экземпляр, на этот раз на обложке морда уставившейся на читателя голубоглазой хаски. Его записка гласит: «И?»
Она находит следующее издание в Стрэнде, где прогуливается после бранча с Джейсоном и Оливией, который, невзирая на тост с авокадо, оказывается веселее, чем предполагалось. На суперобложке этой книги воющий волк и падающие снежинки, и Грета пишет на обратной стороне почтовой открытки: «И ты был прав».
Тогда он присылает ей издание в кожаном переплете с аккуратно выведенными на форзаце словами: «Добро пожаловать в клуб фанатов Джека Лондона». Она решает, что должна перещеголять его, и идет в букинистический магазин в Верхнем Ист-Сайде, куда однажды ходила с Люком, желавшим найти альбом с автографом Дилана. Там не оказывается экземпляров «Зова предков»,