Читать интересную книгу Парижские письма виконта де Лоне - Дельфина Жирарден

Близится час всеобщего пробуждения, парижское безумство дает о себе знать самыми прелестными симптомами: первый день нового года уже вселяет тревогу в умы парижан; уже подают голос бальные оркестры; все столичные жители уже заняли свои посты, каждый оттачивает свое оружие: политики упражняются в ораторском искусстве и придумывают яркие фразы, кондитеры изготовляют конфеты и фантики, заговорщики запасаются патронами. Актеры учат новые роли, а государственные мужи пытаются забыть те роли, которые играли прежде; все вооружаются, одни ради того, чтобы пленять, другие ради того, чтобы вредить, и все меняют свой облик ради того, чтобы обмануть окружающих: молодые женщины покупают бархатные платья и шляпы с плюмажем, чтобы придать себе респектабельный вид; тридцатилетние женщины покупают себе газовые платья и цветочные гирлянды, чтобы придать себе вид девичий. Казаться тем, что ты есть, считается преступлением; казаться тем, чем ты вовсе не являешься, считается победой. Жизнью движут одни лишь притязания; без них люди не знали бы, чем заняться, и умирали от скуки. Гордиться неоспоримой красотой, блистать всеми признанным умом, тратить законно доставшееся состояние и пускать в ход истинный талант — для всего этого особой фантазии не требуется; другое дело — сменить свой облик; изображать великую серьезность, имея смазливое личико; сорить деньгами, которых у тебя нет; притворяться ученым мужем, будучи денди, или селадоном, будучи ученым мужем; стать бабочкой, хотя ты рожден пчелой, или тигром, хотя ты рожден овцой; слыть женщиной, разбирающейся в политике, хотя ты всего-навсего хорошо вальсируешь, или женщиной ветреной, хотя ты уже давно мать семейства; выдавать себя за финансиста, будучи астрономом, или за французского литератора, будучи уроженцем Германии, — вот это забавно, вот это придает жизни интерес. Отмените притязания в нашем любезном отечестве, где якобы в такой цене прямота и естественность, и вы получите население, состоящее исключительно из скучающих бездельников.

Притязания во Франции заменяют страсти; именно они совершают революции; никто не желает оставаться на своем месте, каждый хочет сменить свое ремесло на ремесло соседа; все гнушаются тем, что знают, и с удовольствием демонстрируют те таланты, каких не имеют. Политические мужи ломают головы, пытаясь отгадать причину наших вечных смут, они задаются вопросом, отчего французами нынче так трудно править; ответ очень прост: дело в том, что в течение последних пятидесяти лет[429] у нас разрушали все верования, одновременно распаляя все притязания; дело в том, что очень трудно управлять страной, где никто не хочет заниматься тем, что он умеет делать, где усердно исполняют свои обязанности лишь невежды, обязанности эти исполнять не способные; дело, наконец, в том, что политические мужи, которые задаются этими вопросами, сами занимают вовсе не то место, какое им пристало. Все, конечно, придет в порядок, однако, прежде чем здравый смысл восторжествует, прежде чем военные согласятся быть военными, деловые люди смирятся с тем, что их призвание — заниматься делами, а финансисты захотят остаться финансистами, — прежде чем все это произойдет, нам предстоит прожить еще по меньшей мере пятьдесят лет, полных раздоров, переворотов и кровавых расправ, а потому мы стараемся не принимать политику близко к сердцу и просто-напросто констатируем, что причину правительственных кризисов угадать несложно: Франция — страна восстаний только потому, что она страна притязаний. В тот день, когда каждый из нас станет гордиться исключительно теми талантами, какие он получил от Бога, мы исцелимся — и наступит всеобщее благоденствие. […]

28 декабря 1839 г. Модный мужчина. — Модная женщина. — Модное животное

В городе уже царит большая суета, но еще не наступила пора больших развлечений. Бунт, назначенный на эту неделю, не состоялся; по слухам, его отложили до 6 января, до дня Богоявления, что обличает величайшую предупредительность: когда же еще и бунтовать против царствующего короля, как не в день, когда выбирают короля бобового[430]?

Балы и рауты уже начались, однако еще не все элегантные парижанки съехались в Париж. Начало сезона для знаменитых красавиц отложено в наших салонах до первых дней января. Светила должны повиноваться законам природы: человеческие светильники, вульгарные лампы, могут гореть хоть 24 часа в сутки, но звезда Венеры загорается лишь ради того, чтобы возвестить начало нового дня.

Итак, в настоящее время на наших раутах царствуют иностранки. Скипетр моды оспаривают русские и испанские красавицы, однако им уже давно завладела одна юная англичанка, и нет никаких оснований полагать, что в этом году она его утратит. Мода — богиня, которая не раз становилась жертвой клеветы и которой пора наконец отдать справедливость. В своих привязанностях мода вовсе не так непостоянна, как это зачастую утверждают; она старается изменяться как можно реже и благоволит к одним и тем же фаворитам. Мы знаем старцев, молодость которых пришлась на эпоху Директории и которые еще и сегодня остаются модными юношами. Кто однажды стал модным, пребудет таковым до самой смерти. Быть модным можно столько, сколько хочешь, но нужно этого хотеть, нужно этим заниматься, иначе говоря, нужно беспрестанно обновляться. Трудитесь без устали, проводите кропотливые изыскания и не отвлекайтесь ни на мгновение: чтобы оставаться модным всегда, чтобы, невзирая на неумолимый бег времени и непредсказуемые капризы революций, чтобы вечно быть юными и прекрасными, пленительными и опасными, надобно идти на большие жертвы. Ремесло мотылька — нелегкое ремесло, ставящее перед модником множество трудноразрешимых задач: как всегда быть легким и никогда не становиться легкомысленным — как не интересоваться ничем и знать все — как думать о своем туалете с утра до вечера и делать вид, что не заботишься о нем вовсе, — как являться в одно и то же время в четырех разных салонах — как приезжать в Оперу точно в то мгновение, когда на сцену вылетает новая танцовщица или начинает арию новейший виртуоз, — как всегда знать имя той женщины, на которую смотрит весь зал, — как входить в бальную залу с видом человека, которого здесь ждут, — как заигрывать с высшими, благоволить к низшим, улыбаться равным — как мало смотреть, но хорошо видеть — как все узнавать, ни о чем не расспрашивая, — как не разделять полностью ни одну идею, однако судить свысока обо всех идеях без исключения — как находить применение всем своим недостаткам, выдавая нужду за добродетель, — как доводить чревоугодие до педантства, а эгоизм — до величавости — как верить в себя, поклоняться себе, проповедовать культ себя — как не иметь ни единой собственной мании, но быть всегда готовым усвоить любую манию, вошедшую в моду, — как уметь быстро отказаться от того, что тебе больше всего нравится, — как избегать привязанностей, ибо привязаться к кому-то или чему-то, к мысли или намерению — это значит застояться, состариться, назначить срок, сказать свое последнее слово. — Чтобы оставаться модным, нужно отрекаться от прошлого — отрекаться решительно, и от целого, и от деталей. В глазах мотылька из хорошего общества вчерашний день всегда неправ; непогрешим только день сегодняшний, только он достоин внимания. Если сегодня для того, чтобы нравиться, надобно выказывать острый ум, модник будет блистать остроумием; если, напротив, надобно быть смешным глупцом, он без труда выкажет глупость и навлечет на себя насмешки. Модник, точно флюгер, покоряется любым ветрам; флюгер он умный и потому покоряется по доброй воле. Именно поэтому избранник моды не имеет возраста; ведь нас старят воспоминания, а модник не позволяет себе иметь воспоминаний, — не по легкомыслию и не из неблагодарности, но из чувства самосохранения. Чтобы жить, моднику нужно двигаться, двигаться без остановки: остановка для него равносильна гибели; модник — это вечный жид элегантного мира. Подобно вечному жиду, он бессмертен; подобно ему, он получил право жить бесконечно, но при этом обречен ни на мгновение не знать покоя.

Женщинам оставаться модными легче, чем мужчинам: смазливого личика и романического положения нередко бывает довольно для того, чтобы женщина сделалась модной и оставалась таковой долгие годы. Живость и томность равно подходят для этой роли, которая не подчиняется строгим правилам. Требование одно-единственное: не скрывать ничего, кроме своего ума; ведь тайное превосходство — могущественнейшее средство воздействия; впрочем, есть способ сделаться модной женщиной гораздо быстрее и оставаться ею очень долго; способ этот совершенно безотказный: нужно вести себя добродетельно, но при этом пользоваться дурной славой.

Теперь нам предстоит сделать признание, которое наверняка навлечет на нас обвинения в бесцеремонности. Ну что же, наберемся храбрости и приступим к делу без обиняков. Мы хотим сказать, что, если мода долго хранит благосклонность к людям, она ведет себя куда более ветрено по отношению к животным. Некогда украшением будуаров служила гибкая шелковистая кошка; но кошки слишком любят охотиться на мышей и гулять по крышам; они кровожадны и неблагопристойны, коварны и легкомысленны: кошек нам больше не надобно.