мог поджечь?» — думала Валентина. И сама себе отвечала: «Кто угодно. Школа полна озорников. Так заманчиво бросить в дыру зажженную спичку, будто бомбу… Но не настолько вредных озорников, — возражала она себе. — Шутка слишком опасная, это понятно даже маленьким».
В четвертом «в» все шло своим чередом. Дети работали прилежно, Огурцов — и тот не поднимал от тетради глаз. Вот и звонок наконец. «Нашла ли Тамара Егоровна виновного? Можно ли вообще найти его за такой короткий срок?» — убирая тетради в портфель, думала Валентина. Ученики один за другим вышли из класса, лишь Инна и Огурцов задержались. Они что, дерутся? Девочка пыталась встать с парты, а мальчик, ухватив ее за подол платья, тянул вниз…
— Я все равно скажу, что ты! У тебя спички в кармане! — выкрикнула наконец Инна.
Валентина, не веря своим ушам, шагнула к ним. Огурцов, выбежав из-за парты, крикнул:
— А у тебя мать воровка, сахар с завода тащит!
— Неправда! — бросилась на него Инна, но Валентина, остановив ее, повернула к себе за плечи мальчика:
— Что ты сказал, Рома? Откуда ты это взял?
Ученик с наглым безразличием смотрел на нее:
— Я ничего не сказал.
— Но я ведь слышала, Рома. Сама слышала.
— Я не говорил, — не опустил под ее строгим взглядом глаз Рома.
— Сказал, сказал, — плакала Инна. — Он мою маму… Она не берет больше, я сама сахар в магазине покупаю!
Ребята уже заметили неладное, стали собираться вокруг. Валентина выпустила плечи Ромы:
— Дай сюда спички.
— У меня нет.
— Я знаю, что есть. — И когда мальчик вытащил все же коробок спичек, спокойно взяла его с дрожащей измазанной ладошки. — Иди на перемену. Поговорим позже.
Долгим взглядом проводила она сутулую спину вразвалку вышедшего из класса Огурцова. Этот мальчик вставал перед ней, как все более усложняющаяся задача со многими неизвестными. Казалось бы, сам страдает от жестокости матери — и так жесток? Упрекнул Инну — откуда узнал об этом? Неужели родители при нем обсуждают такие дела?
…Едва кончились уроки, их вызвала Тамара Егоровна.
— Что будем делать?
Их трое собралось в кабинете: Валентина, Евгения Ивановна, директор. Три немолодых опытных учителя. Три женщины, вырастившие своих собственных и воспитавшие немало чужих детей. Собрались, чтобы решить дело со злополучным поджогом. И не только ради этого — речь шла о судьбе мальчика.
— Значит, он не сознался? — взглянула Тамара Егоровна на Валентину.
— Все отрицает. Спички сами по себе не доказательство. Хотя я уверена почему-то… слишком нагло смотрит в глаза…
— Вот оно, следствие их стычки с Аллой Семеновной, о которой, к сожалению, вы умолчали, а она сама рассказала только теперь. Решил, что ему все можно, все дозволено, все сойдет с рук.
— Что там он решил!.. Созорничал бездумно, и все. Теперь боится. — Евгения Ивановна, волнуясь, складывала и разнимала дужки очков. — Не признался и мне. Я спросила: «Рома, правда, ты поджег?» Отвел глаза: «Не-е. Только вы маме не говорите». Сам дрожит весь. Но он скажет, Тамара Егоровна, сегодня же все скажет.
— Что вы еще собираетесь выпытывать у моего сына? — рывком открыв дверь кабинета, стала вдруг на пороге Огурцова. — Встретила вашу биологичку, говорит: «Роман школу сжег, бегите срочно к директору». Я — сюда. Школа стоит как стояла… За такие шутки с работы снимают! Долго еще будет продолжаться травля моего сына?
— Алле Семеновне никто не поручал вызывать вас. Я ее строго предупрежу, — сухо прервала Огурцову Тамара Егоровна. — Пока, кто поджег — не школу, а макулатуру, сложенную в парадном, не выяснено. И если подтвердится, что это ваш сын…
— Я ему шкуру спущу. — Лицо Огурцовой пошло красными пятнами. — Если только сознается…
— А мы в таком случае вызовем вас на родительский комитет. Обсудим на общешкольном собрании, — будто молотком пристукивала Тамара Егоровна. — Благодарю, что пришли. Вообще-то, Антонина Васильевна, полагается спрашивать разрешения, прежде чем войти. Простейшее правило вежливости.
— Извините, — свысока повела головой Огурцова. Она уже взяла себя в руки, вновь приняла роль светской дамы, о которой забыла, взволнованная словами Аллы Семеновны. — Если что, сообщите, я приму меры.
— Да, да, сообщим.
…Евгения Ивановна шла по коридору, как всегда, спокойно, лишь обронила дорогой: «Хоть бы эта Антонина Васильевна не явилась в класс». К счастью, все было тихо, ребята занимались домашними заданиями. Рома Огурцов решал задачу, заглядывая в тетрадь Инны Котовой, — они уже помирились. «Дети лучше нас, взрослых, — подумала Валентина. — Инна всегда помогает ему…» Евгения Ивановна и в класс вошла спокойно, помогла Валентине проверить задания; но было в ней что-то необычное, внутреннее какое-то напряжение. «Что она задумала? — пыталась догадаться Валентина. — Почему уверена, что Рома признается?»
Когда с делами было покончено, за окном еще пылал, угасая, солнечный зимний день. Евгения Ивановна подошла к подоконнику, уставленному горшочками с цветами: почти у каждого ученика в классе был цветок, за которым он ухаживал…
— У нас в классе хорошая новость. Кто скажет, какая? — подняла руку, призывая к вниманию. Дети сразу повернулись к ней.
— Герань зацвела! Мы еще утром увидели! Можно нести ее к памятнику!
— А как договорились мы с вами, кто понесет эту герань? — опять спросила Чурилова.
— Кто-либо из новеньких! Кто еще ни разу не носил! — хором откликнулись ученики, оглядываясь на новеньких, которые взволнованно насторожились.
— Правильно. Я думаю, что мы доверим это Роме Огурцову, — все так же спокойно, словно само собой разумеющееся, произнесла Чурилова.
Класс онемел. Инна Котова смотрела на Евгению Ивановну широко раскрытыми, ничего не понимающими глазами. «Ну, это уж слишком», — подумала Валентина. Или у Евгении Ивановны давно зрело это решение? Дети, казалось, не дышали… Побледневший до синевы, ни в какой мере, видимо, не ожидавший этого, Рома встал:
— Я… нельзя мне. К памятнику. Это я поджег. Я бросил спичку. Пусть Инна несет… — Губы у него прыгали, он еле сдерживал слезы отчаяния.
— Вместе с Инной и понесете. — Тон Евгении Ивановны не изменился, но Валентина явно ощутила в нем нотки облегчения: тоже волновалась, ждала. — Сейчас ты совершил честный поступок, Рома, во всем признался. Больше безобразничать не будешь, зачем это, вон сколько у тебя хороших товарищей, — обвела взглядом посветлевшие лица детей. — Возьмите цветок и бегите к памятнику, а мы вас проводим. Проводим, ребята?
Дети весело ринулись с парт, стали одеваться…
Валентина не пошла вслед за всеми, довольно было Евгении Ивановны. Стояла у окна, смотрела, как идут по еле намеченной в снегу тропе мальчик и девочка, у девочки в руках огонек цветка, мальчик напряжен и очень серьезен. А возле школы рассыпалась яркой цепочкой детвора…
Если бы все так умели, как Евгения Ивановна. Если бы