Апогей водолазных сборов — это подводные взрывные работы, которые производят в специально углубленном озере. Сложность подобных работ заключается в том, что закладку заряда под водой приходится производить на ощупь из-за мути, поднятой со дна после предыдущих взрывов.
Но кроме интересных и полезных занятий, участников привлекают в водолазных байкальских сборах возможность личного общения в спокойной обстановке и обмен индивидуальными наработками и опытом. Во время такого общения рождаются настоящая дружба и водолазное братство.
Проводятся совместные учения омоновцев с другими спецподразделениями, постоянно отрабатываются приемы и навыки захвата вооруженных преступников в здании, на катере, в автомашине. Бойцы проходят подготовку по предотвращениям массовых беспорядков в черте города, в зданиях вокзалов и портов. Чтобы бойцы не утрачивали навыки меткой стрельбы, два раза в неделю проводятся стрельбы из автомата и ПМ.
Отдыхают собровцы и омоновцы так же, как и все. Стараются провести все свободное время с семьей. Если есть путевка, едут на море, в дом отдыха или санаторий.
Дни рождения бойцов — это тоже отдых, для души. Отпраздновать день рождения — дело святое. Эти дни всегда помнят, даже если сотрудник уже уволился или перешел в другое подразделение. И в день рождения отряда собираются все — и те, кто продолжает служить, и ветераны, к которым относятся с большим уважением.
Может, больше других любят спецназовцы охоту и рыбалку, потому что им, привыкшим к оружию, азарту, эти виды отдыха особенно по вкусу.
Что может быть лучше, когда прошли первые затяжные осенние дожди и деревья оголились. В лесу сыро, и с паром преющих коричневатых листьев поднимается запах осени и грибов.
Вот скоро и озеро. Влажная почва продавливается под ногами, ружье за плечами. Совсем тихо, только мягко чмокает земля, а оставшиеся следы потихоньку затягивает рыжей водой. Сейчас покажутся сухие желтые камыши и свинцовая поверхность озера. Тут, в камышах, утки.
Тишина оборвется выстрелами, утиным криком и возгласами охотников. Потом будет костерок на берегу. Медленно поплывет над озером дым от сырых веток. Из серого неба замельтешит мелкий дождь, но от него осенний лес станет только красивее и запахи острее…
Другие спецназовцы — завзятые книгочеи, третьи — коллекционеры, четвертые хорошо, талантливо рисуют. Кто-то пишет стихи или прозу. И неплохо пишет. Среди них — один из героев нашей книги, прапорщик Евгений Герасимович (см. очерк «Военные пути снайпера»).
Евгений Герасимович
Элегии осени
Примета скорого отъезда — белеющие на кроватях матрасы. Их вид вызывает одну-единственную ассоциацию — что-то должно завершиться. И уже раскручивается в душе спираль, как винт вертолета, и слышишь тихий посвист — в дорогу! В дорогу! Ты проходишь по комнате, где провел столько времени и куда, быть может, никогда не вернешься. Все вроде бы знакомо, но что-то режет глаз — непривычное, от чего давно отвык — это, конечно, рюкзаки. Они дождались! Они вылезли из своих укромных гнезд под кроватями, из темных пыльных углов и выстроились рядком, упитанные, как молодые кони. Они тоже шепчут: пора! Пора! И забытая кем-то кружка на столе, выкатившаяся откуда-то пустая бутылка — они все кричат: закончилось! Закончилось! Все эти беззвучные голоса сливаются воедино, и вздымается вихрь, который подхватит и закружит прожитые дни, как листья, разбросает их, и откроется путь, на который ступишь без сомнения. В этот самый момент можно ощутить, почти что руками потрогать, как заканчивается этап, этап жизни, приключение… И ты в очередной раз переступишь порог, шагнешь в новое, и можно задержаться на секунду, смакуя, как вино, рождение новой реальности, которой ты не принадлежишь пока, но вот-вот шагнешь в ее объятия. И грустно, и радостно в этот момент одновременно.
4. 09. 2001 г.
Третий год подряд Он не видел осени. Каждый раз говорил себе, что в этом году уж точно никуда не поедет, что времени будет достаточно, чтобы насладиться осенью. Отдохнуть. Может быть, написать книгу. Но все складывалось иначе. Он уезжал в конце лета, сразу после того, как краснела рябина и появлялись желтые листья, самые первые и редкие. А возвращался зимой, когда уже ложился снег.
Каждый раз Он обманывал себя, обещая вернуться вовремя — к середине октября, но обстоятельства были сильнее Его. В глубине души Он и сам не верил, что успеет, и все же продолжал надеяться.
Уже в начале августа, улавливая запах осени, пока еще очень слабый, Он мог отыскать самые первые ее приметы. Ближе к сентябрю осень нагоняла Его и накрывала с головой, и тогда Он мог явственно увидеть все ее этапы.
Виделось Ему небо, ярко-синее, вновь напитавшееся синевой, взамен выгоревшего, летнего. Оно было глубоким и чистым, без единого облачка на рассвете. Таким же ярким оно отражалось в реке, и непонятно было, где заканчивается вода и где начинается небо. А еще в реке отражались высокий берег и лес, золотой, с пятнами алых кленов — это золото Он ценил больше всего. Видел и ночной костер, и утренний иней на траве, и первый тонкий ледок, покрывший лужи, и затвердевшую грязь, и лесные дорожки, сразу ставшие чистыми и просторными. Чудился Ему запах оврагов и прелой листвы, виделась утренняя хмарь предзимья. Все это пролетало перед глазами в один миг, стоило лишь на секунду их закрыть.
…А когда самолет заходил на посадку, Он не смотрел в иллюминатор, потому что в глубине души еще жила шальная и сумасшедшая, абсурдная надежда на то, что Он все-таки успел и у Него будет хотя бы один день осени. Но двигатели смолкли, и откинулась рампа, а в лицо Ему дохнул стылый зимний ветер и бросил пригоршню колючего снега, убивая последнюю надежду на чудо. В этот момент Он окончательно понял, что опоздал…
10. 09. 2001 г.
Он сидел в лесу возле костра. Настала поздняя осень, и уже облетела листва с огромных дубов. Было очень тихо, только дрова в огне потрескивали. Небольшое озеро у Него за спиной отражало ярко-синее осеннее небо. Близился вечер, но лес был слишком светел, и приближавшимся сумеркам пока не за что было зацепиться.
Человек щурился, глядя на огонь. Он не спешил и был предоставлен самому себе. Он успел уже забыть это чувство и теперь с удивлением пробовал его на вкус.
Он многому удивлялся в этот день. Надолго задержался возле озера, увидев в нем свое отражение. Лесное зеркало отразило худое лицо, еще молодое, но уже с морщинами возле глаз и над переносицей. Впервые за долгое время Он пристально вглядывался в свое лицо, и оно напоминало ему кого-то с детских фотографий. Но был это тот человек или кто-то другой, Он почему-то не хотел вспоминать. Он пытался оценить его, словно встретил чужака и не знал, что от него ждать. «Забавно, — подумал Он, — брать в попутчики свое отражение, которое может выкинуть какой-нибудь фокус».
Многое казалось Ему странным, и даже то, что этот осенний лес был на удивление уютным, а тепло костра словно согревало его. Кроны дубов, соприкасаясь, создавали видимость огромного зала, и этот зал был для человека домом.
Мысль эта была настолько проста, что Он, после всей суеты последних месяцев, боялся спугнуть ее, боялся разорвать тоненькую нить, протянувшуюся между ним и лесом. Да и связь эта была тонка. Но только она давала человеку силы и отдохновение. Сидя среди деревьев и глядя на рыжее пламя, Он чудесным образом растворялся в осеннем лесу и обретал свое место.
28. 10. 2001 г.
Картины майора Корнева
Горы в темноте — черные громады. Афганская провинция Кундуз. Недалеко Пяндж, а вдоль него советские погранзаставы. Всего лишь река разделяет мир и войну.
Младший сержант Вячеслав Корнев проснулся. Его тормошили:
— Подъем! Часовой исчез.
Одеваясь, Корнев услышал, как переговаривались офицеры. Из их отрывистых фраз он понял, что солдат, скорее всего, не был похищен, а убежал.
Взяли автоматы и начали поиск. Ночь. Шорохи от шагов по иссушенной земле. Камни под ногами от разбитых домов кишлака. Чернее ночи провалы узких окон. Дрожь не от холода — от волнения. Корнев крепче сжимал в руках АКМ, вглядываясь в темноту.
— «Духи»! — закричал кто-то, прошивая ночь автоматной очередью.
На душманов наткнулись случайно. Корнев перемещался в сторону дувана, стрелял туда, где по его предположениям были «духи». Краем глаза видел силуэт своего друга Ивана. Тот двигался все время рядом. От этого на душе становилось спокойнее.
Отступили душманы. Выстрелы слышались все реже. Бойцы вернулись к месту своей дислокации.
У Корнева что-то хлюпало в ботинке.
— Слав, у тебя ноги промокли? — удивился Иван. — На лужу наступил?
Только сейчас Корнев ощутил боль в ступне. С трудом снял окровавленный ботинок. Пуля прошила ногу около большого пальца. Крови натекло много и болело сильно, но, к счастью, кость не задело.