Читать интересную книгу Лубянская ласточка - Борис Громов

Прошло несколько секунд, прежде чем возникла первая мысль: увы, нельзя задержать это состояние… И от бессилия она разрыдалась и успокоилась, когда на место отчаянию неожиданно пришло умиротворение.

Натали знала лишь только одно: ничего подобного она не испытывала никогда, ни с одним мужчиной.

Внезапно она вспомнила, как когда-то, еще в Москве, в одной из книг по сексологии она прочитала, что если брать популяцию женщин за сто процентов, то только десять из них испытывают оргазм. Цифра показалась ей явно заниженной. Далее автор объяснял, что многие женщины принимают за оргазм сексуальное возбуждение, другие вообще не испытывают никаких эмоций и занимаются сексом, только уступая желанию мужчины. Эта последняя категория из-за сложившегося стереотипа, что нормальная женщина должна испытывать оргазм, имитирует его и о своем безразличии или даже отвращении к самому действу никогда никому не рассказывает. При этом они втайне винят в своей «несостоятельности», и порой не без основания, своих бывших и настоящих сексуальных партнеров. Ну, это Натали было понятно.

Тот же автор писал, что только один процент из указанных десяти могут или постоянно испытывают многократный оргазм. Натали знала еще на заре своей молодости, что была частью этого «золотого процента». Апогеем чувственности женщины автор книги считал «цветовой оргазм», встречающийся чрезвычайно редко. На свете существует ничтожный процент женщин, уверял автор, которые испытали подобное ощущение хотя бы раз в жизни. Вот в это Натали уже никак не верила, считала, что вся эта цветовая чувственность является либо фантазией автора, либо просто литературным приемом.

И вот, оказывается, она ошибалась. И именно ей было дано судьбой принадлежать к той породе избранных жриц любви, наделенных природой столь редкой сексуальной гиперчувствительностью. В то же время она не могла не поразиться тому, что «цветовой взрыв» внутри ее сознания произошел только сегодня, сейчас, когда она давно считала себя абсолютно зрелой, познавшей вершину чувственных наслаждений женщиной, когда ничего нового на свете для нее уже нет.

И вдруг до Натали дошло… Да, именно так! Она впервые встретила мужчину, который сильнее ее, сильнее во всех отношениях, которому она с радостью подчинилась и будет подчиняться впредь. Это естественное женское желание, повидимому, жило в ней всегда, хотя Натали о нем и не догадывалась, так как никогда не предполагала даже возможность его существования…

Она благодарно прижалась к Морису, стремясь слиться с ним воедино, стать с ним одним целым. В голове вдруг всплыло чье-то изречение, смысл которого она раньше никак не могла понять: «Мир гораздо проще, чем мы думаем, но гораздо сложнее, чем мы можем себе это представить». Сейчас оно показалось ей таким простым и понятным и так созвучным ее состоянию и мироощущению…

Натали не скрывала от Мориса своих чувств, но, как женщина разумная, придерживала инстинкт собственницы, старалась не показаться навязчивой. Зная, что Морис должен вернуться в Париж пораньше («Мне нужно заскочить в министерство, где необходимо забрать кое-какие документы»), Натали изобразила усталость и тихо сказала:

– Я, пожалуй, останусь, дорогой. Попрощаемся на этот раз здесь. – И с грустью отметила явное облегчение, с каким он согласился с ее предложением. Но стоило ему сказать: «Месяц пролетит незаметно. И я снова у твоих ног», – как сердце Натали вновь наполнилось радостью.

Несмотря на всю свою мужественность и внешнюю суровость, Морис всегда был галантным мужчиной и знал, как смягчить сердце женщины.

Натали вышла к воротам, помахала рукой вслед отъезжающему автомобилю.

– Пару столетий назад я держалась бы за стремя его коня, – усмехнулась она и вернулась в замок.

В гостиной, откуда открывался великолепный вид на парк и речку, Натали подошла к бару и сделала себе сухой мартини с водкой, положив в коктейль кусочек лайма и оливку Она подошла к широкому окну и, потягивая напиток с его неповторимо характерной горчинкой, стала любоваться видом покрытых лесами гор, на вершины которых успели наползти серые облака. Погода явно портилась. Этим и характерна Нормандия. Сияющее солнце на безоблачном летнем небе через каких-то полчаса накрывают свинцовые тучи, и начинается проливной дождь. Она включила приемник.

Азнавур… Неповторимо сексуальный голос знаменитого шансонье…

«Я помню, как я встретил тебя на Елисейских Полях, ты была юная, у тебя были прекрасные волосы.

Потом мы стали жить вместе, ты начала курить сигареты, но у тебя оставались все такие же красивые волосы».

Натали вспомнила – когда-то эту пластинку принес Пьер, который посмеивался над ее манерой тщательно выбирать домашние туалеты. Она закатила Легаре импровизированную истерику:

– Я насмотрелась на халаты и рваные чулки дома. И потчевать тебя кофе в бигуди я не собираюсь.

Пьер, тогда еще ее Пьер Легаре, сказал:

– А я люблю тебя и в бигуди.

«Интересно. – Натали вновь поднесла рюмку к губам. – Интересно, а что скажет Морис, если увидит меня в бигуди и… каком-то старом платье? И вообще, любит ли он меня, как когда-то любил Пьер?» Как она тогда посмеялась над ним! «Ну а что вы собираетесь дальше делать, мадам Легаре? – спросила она себя, и вдруг в голове у нее появилась совершенно необычная мысль: – Если мне суждено когда-либо иметь ребенка, то я хотела бы, чтобы его отцом был Морис». Она впервые в жизни подумала о том, что так естественно для любой женщины. Подобное раньше просто не приходило в голову – подсознательно она чувствовала, что неспособна на подвиг длиною в жизнь. Новый человек – новое творение. Она же никогда ничего не созидала в истинном смысле этого слова, она только разрушала или пользовалась чужими благами. Голова шла кругом…

Если все мужчины в ее жизни были лишь средством для достижения ее амбициозных целей, то Морис вызывал у нее какие-то волнующие и доселе неизведанные ею чувства.

«Если Пьер Легаре был мужчиной, который вывез меня на Запад, то Морис де Вольтен должен остаться моим навсегда! – твердо решила Натали. – И я этого добьюсь, чего бы это мне ни стоило…»

И вот тут-то она впервые пожалела, что сообщила КГБ о существовании барона.

Морис торопился уехать из замка вовсе не ради оставленной в министерстве папки. Полковник де Вольтен, да, уже полковник (месяц назад его повысили в звании), готовился к рандеву с Петровым – они договорились увидеться перед отъездом Мориса в Мюнхен.

После нескольких встреч в Париже работа по вербовке Мориса де Вольтена вступила в решающую фазу. Стало совершенно очевидно, что Морис сам «инициативно» шел на контакт с советской разведкой. Он воспринял как должное, когда Борис предложил ему заранее договариваться о времени и месте предстоящих встреч, поскольку офицеру НАТО не стоит звонить и открыто общаться с советским гражданином, хотя и сотрудником ЮНЕСКО, – иными словами, переводил контакты на конспиративную основу. Конечно, весьма прозрачный довод, позволявший, однако, до конца не раскрываться перед бароном, не называя вещи своими именами, хотя Петров к этому времени готов был дать голову на отсечение, что де Вольтен давно все прекрасно понимает. Но Центр не хотел рисковать – в таком деле спешить не следует. Слишком уж крупная дичь на мушке! Санкцию на предстоящую вербовку полковника НАТО должен был дать сам председатель КГБ.

Петров из-за работы в ЮНЕСКО, как правило, появлялся в резидентуре в вечерние часы, когда основная масса работников уже покидала ее. На последней встрече с резидентом Петров еще раз аргументировал свое мнение о необходимости как можно скорее провести вербовочную беседу с де Вольтеном.

– Я абсолютно уверен, что Аристократ давно «созрел». Все его поведение говорит о том, что он типичный «инициативник». Ведь подставой он быть не может… Кто будет устраивать провокацию на таком уровне? Просто в его положении практически невозможно было заявить о себе раньше. Не имелось никаких выходов. Здесь надо отдать должное Мимозе. Как говорится, смотрела в корень.

– Это уж точно, что касается «корешков», то в ее жизни их целый воз наберется, – двусмысленно вставил резидент.

По его озорной ухмылке можно было легко догадаться, что имел в виду Мих-Мих.

– Инициативник, говоришь?.. Только и они бывают разные. У каждого своя причина инициативно вступить в контакт с нами. В свое время, в эпоху «великих нелегалов», это были люди идейные, которые шли на сотрудничество с нами по идеологическим соображениям. Сегодня, как правило, причиной является желание заработать деньги, неудовлетворенность служебным положением, неурядицы в семье, уязвленное самолюбие и месть начальству. В этой связи мне вспоминается одна операция в Париже, в которой я принимал непосредственное участие. Это произошло во время моей первой командировки во Францию. Был я тогда рядовым оперативным сотрудником, полным энтузиазма и веры в то, что именно мне удастся совершить что-нибудь значительное. Конечно, я и не подозревал, что мои мечты близки к осуществлению, хотя, как я понимаю, мне просто чертовски повезло – оказался в нужном месте в нужное время. Кстати, везенье и удача играют не последнюю роль в работе разведчика. Мне передали на связь агента по кличке «Клиент», сержанта американской армии, служившего в свое время в части, расквартированной в Западном Берлине. Он был обозлен на свое начальство и под влиянием жены—немки решил предложить нам свои услуги…