Яков Шмидхен заявился к Дзержинскому через неделю после его разговора с Петерсоном. Хоть держался он и робко, но сразу же произвел на председателя ВЧК приятное впечатление: на вопросы отвечал толково, осторожно, быстро схватывая суть дела. Дзержинский расспросил его о службе, и Шмидхен, не скрывая нарастающего недовольства своих товарищей, дал весьма скользкую характеристику командиру полка Эдуарду Берзину, который в трудный момент, возможно, и согласится на предательство.
— Все же бывший полковник царской армии, товарищ председатель ВЧК, белая кость, он держится обособленно, в споры наши не входит, а что у него там на уме, один Бог ведает! — вздохнул Шмидхен и пытливо посмотрел на Дзержинского, ожидая, как он отреагирует. Но Феликс Эдмундович молчал, меряя шагами кабинет, и Яков, занервничав, добавил: — Вообще-то латыши по своей природе очень верные люди. Если они дали слово, то меняют его неохотно в отличие от других.
Эта фраза Дзержинскому понравилась.
— А поляки по своей природе неверные, — усмехнулся он, подчеркивая свое происхождение.
— Да, — не побоялся признаться Шмидхен. — Поляки более изнеженный народ, они любят роскошь, хорошую еду, всякие любовные там услады, что тут скрывать?! Я знал многих поляков. Латыши же воспитываются в суровых условиях, у них нет такого широкого природного выбора, они не склонны к компромиссам, как поляки. Разве не так?
— Может быть, — не желая пускаться в спор о национальностях, кивнул Дзержинский, хотя характеристика поляков его задела. Впрочем, в чем-то этот Шмидхен и прав, говоря об изнеженности поляков.
— Что ж, значит, мы еще раз не ошиблись, доверив именно вам охрану Кремля, — улыбнулся Дзержинский. — Но рано или поздно враги у вас объявятся и предложат, возможно, много денег, чтобы сдать большевистское правительство, и, веря в вашу преданность, лучше не искушать судьбу, а самим выйти навстречу врагу. Так всегда делают поляки, ибо самолюбивы и не в меру заносчивы!
— Бардзо, бардзо, — согласился Шмидхен. — Вы не обижайтесь, Феликс Эдмундович, я, говоря столь критические слова, вовсе не имел в виду вас.
— Я не обижаюсь, — улыбнулся Дзержинский.
Через пять минут вся робость у посетителя улетучилась и он уже вел себя с председателем ВЧК на равных.
— В Москве полно секретных агентов из французской, английской и американской разведок, — продолжил Феликс Эдмундович. — Мы, арестовав недавно главарей одной антисоветской организации, уже знаем, что в основном французы финансировали ее деятельность. Поэтому, потеряв ее, они еще более ожесточатся и "будут пробовать вербовать ваших товарищей. Мы должны их опередить.
— Выйти самим к ним с этим предложением? — тотчас угадал Шмидхен, и в его глазках вспыхнули огоньки азарта.
«Петерсон прислал нужного человека. Смелый и не глупый», — подумал Феликс Эдмундович.
— Совершенно верно! — подтвердил он. — Согласны вы, Яков, помочь нам?
— Отчего же не помочь, — проговорил Шмидхен. — Поляки всегда были нашими соседями, — снова пошутил он, но Дзержинскому эта грубоватая шутка о поляках совсем не понравилась, и он пропустил ее мимо ушей.
— Ваша деятельность, естественно, будет оплачиваться, вы станете негласным нашим сотрудником, я также обещаю со своей стороны всяческое содействие и помощь. Но о вашем задании, кроме меня, не должен знать ни один человек. Даже мои заместители. И не потому, что я им не доверяю. Но чем меньше людей будет посвящено в операцию, тем больше мы сможем рассчитывать на успех. Вы все же войдете в контакт с агентами зарубежной разведки, а они люди опытные, у них наверняка есть свои осведомители даже у нас, поэтому режим повышенной секретности не помешает. Как вы считаете?
— Очень даже согласен с вами, — с готовностью поддакнул Шмидхен, и услужливая улыбочка расползлась на его лице.
Феликс Эдмундович выдержал паузу, уже начиная сомневаться в стойкости этого латышского офицера, которого Петерсон характеризовал как сознательного коммунистического бойца. «Но, с другой стороны, хорошо, что эта убежденность не выпячивается, а скрыта глубоко в душе, — подумал Феликс Эдмундович. — Если она вообще есть и не является лишь способом понравиться новой власти».
Дзержинский представал Якова в гражданском костюме, в шляпе, с тросточкой — высокого, голубоглазого латыша с открытым улыбчивым лицом, которого с первого раза самому опытному агенту трудно будет заподозрить в двойной игре, столь обаятелен и искренен был его вид, и снова отметил про себя, что выбор хорош со всех сторон.
— У вас лично есть какие-нибудь просьбы? — закурив, спросил Дзержинский.
— Мне бы хотелось, после завершения операции, разумеется, иметь свою квартиру в Москве, — помедлив, проговорил Шмидхен. — Возвращаться в Латвию я не хочу, у меня там никого не осталось из родных, и в связи с этим получить российское гражданство.
— Хорошо, — помедлив, согласился Феликс Эдмундович. «Материальная заинтересованность удержит его от предательства, это надежный крюк». — Считайте, что этот вопрос мы уже решили. Сразу же после операции у вас будет собственная квартира и гражданство. Я бы мог устроить это прямо сейчас, но боюсь, это вызовет подозрения.
— Нет-нет, все правильно, сейчас не надо! — согласился Шмидхен.
— Вы с Берзиным состоите только в служебных отношениях?
— Да.
— А полковника Бредиса знаете?
— Нет.
— Хорошо. Будем считать, что мы обо всем договорились. Первый ваш шаг: завербовать полковника Берзина. Если он согласится, не поставив нас в известность, вы, как говорится, все равно будете в курсе всех дальнейших его шагов. Если он оповестит нас, мы попросим его продолжать эту игру. Так в любом случае мы выигрываем. Но вы придете к нему не один и не с пустыми руками, иначе он тут же поймет, что все это провокация.
— Если нужны люди, которые неплохо знают Берзина, то у меня есть один приятель в полку. Я думаю, он согласится и с вами сотрудничать, — предложил Шмидхен.
— Нет, нужен человек со стороны, из рядов настоящих заговорщиков. Вы и без того вызовете подозрения, поэтому я придумал вам одно прикрытие. А вот второй должен быть настоящий противник нынешнего строя, которого бы Берзин знал лично и с давних времен. Я недаром спросил, знаете ли вы полковника Фридриха Бредиса. Он воевал вместе с Берзиным, их многое связывает, поэтому ему он поверит. Но прежде чем я сведу вас с Бредисом, а с ним мне еще придется поработать, вы должны создать собственное прикрытие, о чем я вам уже говорил, которое заставит полковника Берзина поверить и вам, хотя он знает вас как сторонника новой власти. — Дзержинский загадочно улыбнулся, достал папиросу и закурил. — Для этого вы поедете в Петроград и войдете в контакт с капитаном Френсисом Кроми, он военный атташе Лондона, рекомендательное письмо к нему вы получите, представитесь членом «Союза защиты родины и свободы», расскажете об арестах,