минеральная вода «Боржоми», нарезанный лимон, шпроты в масле, икра зернистая, красная рыба и другие напитки и закуски. Не дожидаясь конца пиршества, Сергей Сергеевич щелкнул мизинцем. Они перенеслись из кабинета в бродильный цех. В уходящем видении Василий заметил, что в портфели людей, подписавших бумагу, укладываются толстые конверты с деньгами, по одному на портфель.
— С танками поступают так, — сказал Сурков. Он держал бумагу, на которой, кроме многочисленных подписей, стояли синие гербовые печати. Одна из них была пришлепана рядом со словом «Утверждаю», а другая — около слова «Согласовано». Под печатями стояли витиеватые руководящие автографы с тайными закорючками.
— Этот документ, — пояснил Сергей Сергеевич, — комиссионный приемно-сдаточный акт, согласно которому танки имеют свой законный объем. — Сурков потряс актом. Танки сжались. — В действительности, — он убрал бумагу за спину, — резервуары побольше. — Танки расширились. — Все лишнее пиво — наше. Его сделали не инженеры и не наращивание, а правильная бумага. — Рядом с Сергеем Сергеевичем появился совладелец неучтенной продукции, директор пивзавода. Часть созревшего пива текла на сепаратор для осветления и заполняла бочки с известными только им двоим неприметными крестиками. Бочки поднимались в воздух, летели в разные стороны и опускались во вверенных Суркову питейных заведениях Московской области, а иногда миновали ее географические границы. Клубок бочек влетел в «Пушкин-бар» и придавил директора. Но он поднялся с пола еще более румяным, чем был, и заскакал в ликовании. Из пивных выходили заведующие с пухлыми пачками денег. Лица у них были угодливые. Все в один голос повторяли:
— Пеностойкость замечательная!
— А ты говоришь — электросварка, инженерные решения, — продолжал Сергей Сергеевич с укором. — Дела надо решать проще, как в Марьиной Роще!
— Но вы не обойдетесь без инженерных решений, — засуетился Василий, вспомнивший непонятные слова Давида про пижонов и несерьезных людей. Теперь они стали ясными. — Представьте, что в цех для монтажа поступает стандартное оборудование с завода «Красная Бавария». Все резервуары этого комплекта с паспортами. С ними придется работать.
— Никто не собирается совсем отказываться от техники, — улыбнулся Сурков. — Скажи, ты знаешь, кто может нарастить танки?
Василий ответил не сразу. Он любовался Сергеем Сергеевичем. При первом знакомстве этот человек произвел на него впечатление русского дьячка, хитроватого, повидавшего в жизни, но не очень далекого. В конце разговора на квартире Федотовых Иголкин понял, что отчим Татьяны на самом деле умен. Теперь Сергей Сергеевич предстал в новом облике. Это был предприниматель, способный ворочать капиталами, двигать людьми, ставить заводы, налаживать торговлю, быть везде первым и моментально принимать единственно верные решения. В неясном видении перед Василием предстал зал всемирной выставки в Париже. Французская речь для недоучившегося студента института международных проблем была не совсем понятна, но несколько человек разговаривали по-русски. Иголкин подошел к ним поближе.
— Кто бы мог подумать, — недоумевал один, — что сурковское пиво получит Большую золотую медаль?
— Никак не мюнхенский Шульц, — засмеялся второй.
— Нет ничего удивительного, что сурковское пиво имеет светло-золотисто-желтый цвет, тонкий и нежный вкус, мягкую хмелевую горечь и образует густую и плотную пену, — сказал третий. — Заводчик вывел новую расу дрожжей, завел собственные плантации хмеля и подобрал артезианскую воду.
— Ты бы сам попробовал это сделать! — заметил второй. — А то пиво на пробу берешь, а спасибо не говоришь.
— А вот и он сам, купец первой гильдии Сергей Сергеевич Сурков. Собственные пивные заводы и торговля по всей России!
Проходящий мимо купец первой гильдии не без игривости объяснялся с обступившими его француженками и держался с достоинством. Жиденькая бороденка нисколько не портила его представительный вид.
Видение погасло. На Василия с портретов смотрели Г. М. Маленков и И. В. Сталин. На прежнем месте висел плакат с текстом основного экономического закона социализма. У Георгия Максимилиановича было одутловатое лицо почечного больного, неравнодушного к выпивке и соленой закуске, а у Иосифа Виссарионовича — низкий лоб и диспропорция в строении лицевых костей, давно примеченная профессором Чезаре Ломброзо, выдвинувшим антинаучное представление о существовании особого типа людей, предрасположенных к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков.
«Этот человек попал в безвременье, — думал Василий о Суркове. — Дать бы ему в руки настоящее дело!»
— Вася, милай, ты что, не слышишь? — прозвучал где-то вдалеке голос Суркова.
— Нет, слышу… Я знаю, кто может нарастить танки. Только это нехорошие люди! — Василий хотел назвать Паука и его телохранителей по-лагерному, но постеснялся. — Сергей Сергеевич, вам не надо туда ходить, — добавил он.
— Сведешь меня с ними, — жестко сказал предприниматель. — В делах нет хороших и плохих, а есть только нужные и ненужные люди.
Конец разговора с Сурковым вернул Иголкина к реальности жизни. Выходя из управления торговли, он думал:
«Ну и выбор! Еропкин направляет меня в экономический институт. Этого хотят и родители. Там полно портретов. Не вытерплю! Сергей Сергеевич предлагает воровать пиво. Портреты для этого не нужны. Но вместо них одолеют пауки и доберманы. — Василия передернуло от омерзения. — Мне с ними не по пути. С… на одном поле не сяду! Куда же податься? Буду поступать в медицинский институт! — Иголкин бессознательно вынашивал эту мысль. Сейчас, когда пришло решение, он чувствовал, что сбросил с себя тяжелый груз. — А экзамены? Подготовлюсь и сдам! Должен сдать! Умру, но сдам!» Он вспомнил слова из песни, которые напевал в трудные минуты его друг Игорь Добров: «Чем крепче нервы, тем ближе цель». Студент знал, что Игорь может презрительно плюнуть, сказать «слабак, падло!» и потом не замечать человека. Он понял, что станет недостойным дружбы Доброва, если отступит от принятого решения.
Встреча Суркова с Пауком состоялась через два дня и принесла взаимную пользу. Иголкин приглашен не был. Вернувшись от Марченко, Сергей Сергеевич через Татьяну передал Василию, что ждет его на работе.
— Вася, откуда ты знаешь Марченко? — с тревогой спросил Сурков, как только Иголкин вошел в кабинет.
Василий коротко рассказал про поручение Добермана и про визит к Пауку.
— Знакомство больше не продолжай, эта компания пока не для тебя, — сказал Сурков, как только студент закончил, каким-то особым, обеспокоенным голосом. Сергей Сергеевич говорил с интонацией, которая появляется у родителей, когда они запрещают детям выходить гулять во двор или встречаться с приятелями, прослывшими дурными.
Эти слова растрогали Василия. Он был готов поручиться, что Сурков боится за него и не хочет пускать в банду Паука.
«Милый, наивный Сергей Сергеевич, — думал студент, — Вы не понимаете, что эти шавки мне не страшны. И не представляете, что такое настоящий зверь и действительная человеческая подлость».
Как на экране кинотеатра, перед ним промелькнули картины следствия, этапов и Медного Рудника. На них были и отдельные лица, и