Иногда Каспер даже с некоторым азартом смотрел трансляции других планетариев.
И день за днём выполнял-выполнял-выполнял задания.
Такая жизнь не приближала к цели (Олег так давно для себя решил), но абсурдный марафон он не прекращал. В деньгах, которыми Элиса щедро одаривала своих «гномиков», Каспер пока не нуждался. Мужчина в быту был скромным. Да и средства от продажи ипотечной квартиры пока даже не думали истощаться.
Особого азарта от челленджей он, в отличие от многих других планетариев, тоже не ощущал.
На поводу у стервы-координатора и её «агентства» Олег шёл, чтобы не помереть от скуки. Но это так — сопутствующая мотивация. Главной была другая.
Каждое измение фанационного счёта влекло за собой возможность пообщаться с Алиной, потерянной сестрой. Каким-то странным образом она меняла свое положение на обоях телефона только в эти моменты.
Самое интересное, что общение это было интерактивным. После начисления фанаций она могла дать внятный ответ на заданный вопрос. Если озвучить его перед тем, как посмотреть в телефон. И давала его. Но иногда обращалась к Олегу сама, по собственной инициативе. Именно поэтому брат сделал вывод, что с ним общается настоящая живая сестра, а не издевается ненавистное «агентство».
«Забудь меня», сказала Алина однажды. Как — сказала. Сменила футболку на белую и начертала толстыми штрихами — наверное, углем — эти два слова.
«Живи дальше. Прошлое в прошлом», — посоветовала она. И лицо сделала просящее.
«Найти женщину, заведи дитя» — попросила она.
«Я навсегда с тобой. Не ищи меня».
Естественно, Олег эти просьбы пропустил мимо ушей. Он жил по инерции, словно кукла, которую надо завести специальным ключиком в спине.
Без Алины его не было. Целостный Олег распался на две половины и отказывался возвращаться в нормальную жизнь. Ему некуда было возвращаться без сестры.
На вопросы, где она, фотографическая Алина представала в позе с разведёнными руками. Дескать, не знаю.
На вопрос, как Олег может к ней попасть, — тоже.
На вопрос, может ли она покинуть то место, где пребывает, Алина отвечала двусмысленно: то ли не может, то ли может, но что-то её удерживает.
Чёрт знает что!
На вопрос, плохо ли ей там, Алина ответила тем, что предстала перед Олегом спиной.
Чем ты там занимаешься, спросил Олег. Ты взаперти?
Алина туманно ответила углем на футболке: «мы все взаперти».
Чем занимаешься?
«Ты все равно не поймёшь».
Не причиняют ли тебе там боль, спросил Олег. Алина ответила тем, что в следующий раз оказалась избитой, с синяком на левом глазу, высохшей кровью в уголках губ. На щеках были ссадины. Но она счастливо улыбалась.
Как это понимать? Её занятия приносят ей радость, но вредят телу?
Она добровольно идёт на страдание ради высокой цели?
Перемены фото были чересчур редкими, чтобы вести полноценный диалог.
Но Олегу посчастливилось сделать открытие. Фанационный счет менялся не только от выполнения заданий. Любые нестандартные, из ряда вон выходящие поступки прибавляли то единичку, то двойку, то — в исключительных случаях — тройку фанаций. Причём было совершенно не важным — злой это поступок или добрый.
Разнял драку, вступившись за слабого, и получил в сражении травму — лови единичку.
Перевёл старушку через дорогу, а уже в конце пути, перед бордюром, поцеловал её в губы страстно, с языком — лови еще одну.
Залез на сцену во время уличного праздника, и инкогнито, в закрашенной до глаз щит-маске, снял штаны, чтобы показать публике задницу — плюс еще одна фанация на счету.
Сделал вид, что кидаешься под движущуюся машину и в последний момент отшатнулся, а авто влетело в столб — еще парочка.
Олег вдруг открыл в себе подлёдное озеро фантазии, населенное бактериями допотопных мыслей83. Он круче Элисы выдумывал себе микроквесты.
Счёт менялся точно, как часы. Будто Элиса позитивно оценивала всё то, что шаг за шагом выводит «гномика» за рамки нормальной человеческой жизни — в сторону осознанной асоциальности. Холодной. Расчётливой. Беспристрастной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Впрочем, порой Олег подозревал, что автор приложения «PROфанации» вовсе не Элиса, что «агентство» его где-то отжало и приспособило под свои нужды.
Но перемены Алины, даже с учётом этого фактора, всё равно случались недостаточно часто.
И Олег случайно сделал еще одно открытие, когда сильно порезался при чистке картошки. А потом тем же ножом и за тем же занятием — еще раз.
В телефон, который торчал из заднего кармана, капнула сиротливая входящая единица — фанация.
Олег не дурак, и сделал вывод. С тех пор он постоянно причинял себе вред. То воткнёт нож во внутреннюю часть предплечья. Но по уму — чтобы вену не задеть. То сделает зарубку тупым лезвием по бедру. То сигарой, раскалённой, как паровозная топка, прижжёт ладонь. То разбежится и ударится головой о стену.
Интересно, светит ли отъявленному мазохисту, самозабвенно уродующему себя, набрать триста фанаций и перейти в высшую лигу без квестов от Элисы?
Всякий раз в ответ на саморазрушительные действия брата Алина реагировала сменой позы. Она отвечала на вопросы, но всякий раз взгляд её был наполнен страданием.
Ничего, потерпишь, остервенело думал Олег. Для тебя стараюсь. Он всё пытался выяснить, где томится близняшка, хоть уже и не верил в удачу. Олег сделался каким-то жалостливым к самому себе. Тень его прежнего эти изменения обречённо принимала, поэтому новый Олег всё больше и больше себя жалел.
Но вскоре от приобретённого мазохизма пришлось отказаться.
Алина начала издеваться над собой. Порезы. Синяки и гематомы. Ожоги. Даже вывихнутые пальцы — способ, о котором Олег даже не подумал.
А в один прекрасный момент сестра просто исчезла из фото с гигантским пальмовым стволом. Воткнула в песок табличку: «Отвали, больной урод».
И больше не появлялась на фоновой картинке рабочего стола. Телефон, наследство Алины, умер для Олега.
***
Глава 16. Гиппокамп-2
Тайное времесто
<место не определено> — 2039, 13 июля
Но наша история ещё не закончена. Давайте отправимся в те времеста, которым ещё есть что добавить к цепочке описываемых событий.
…Она весело, по-девичьи рассмеялась, разбежалась и рыбкой нырнула в изумительно чистую воду. До Олега долетели отдельные мелкие брызги. Он тоже беспечно захохотал, стирая с лица мокрые точки.
Они находились в совершенно волшебном месте — озеро окружали невысокие отвесные скалы, поросшие мхом, морщинистые, как мудрые добрые старухи. Утёсы продолжались вглубь озёрных вод колеблюющимся отражением. Вдали, за плавно спускавшимися отрогами, виднелись волнистые горы. Воды озера и почти такое же по цвету небо вместе напоминали синие песочные часы вечности.
— Ну, что же ты — айда ко мне! — помахала ему из воды грациозная Елена. Фигура её тоже была античная, то есть почти безупречная.
Он рефлекторно поправил щит-маску, а потом вспомнил, что на лице её нет, и пережил странное ощущение, что ему ампутировали что-то мерзкое и надоевшее, но ужасно привычное — вроде огромной бородавки. Олег нахмурился, а потом вспомнил, как ему здесь хорошо, улыбнулся Алине… тьфу ты, нет, конечно, Елене, помахал в ответ и стойким оловянным солдатиком ушёл под воду. Позади остался небольшой выступ под скалами, где однако же поместились двухместная палатка, очаг, сложенный кругом из белых камней, раскладной стол с двумя стульями, огромный серо-синий надувной матрас и пара рюкзаков: небесно синий и ярко алый.
Слева с уступа струился упругий водопадик, и вода уходила по естественной ложбинке прямо в озеро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Куда и вкогда ты меня привела? — спросил удивлённый Олег восемь часов назад, еще до пикника. До того, как они несколько раз друг друга познали. Когда только появились в этом заповедном месте, изолированном от всего привычного.
Единственное, что мешало сейчас его счастью, поблескивало у него на запястьях. Это были браслеты проклятого аркана.