Читать интересную книгу Тайная история атомной бомбы - Джим Бэгготт

Паш настаивал на необходимости разработать правила взаимодействия между «Алсос-П» и УСС, чтобы не повторился казус вроде того, что приключился в Риме. Было решено, что УСС продолжит собственную деятельность по сбору разведданных только в нейтральных государствах. После этого Гаудсмит получил копии отчетов УСС о немецкой атомной программе. Они строились в основном на косвенных данных, были полны допущений, сообщали о пожарах и взрывах при исследованиях урана и больше походили на рассказы. В одном из таких документов даже высказывалось подозрение о взрыве урановой бомбы в Лейпциге, в результате чего погибли несколько ученых.

25 августа президент временного правительства французской республики Шарль де Голль с триумфом вошел в Париж. Паш вместе с Первой американской армией вошел в Париж с юга и, следовательно, был одним из первых американских официальных лиц, посетивших освобожденный город[135]. Он направлялся в Коллеж де Франс к Фредерику Жолио-Кюри. Паш, сумевший укрыться от огня снайпера, нашел Жолио-Кюри в своем кабинете и очень вежливо взял его под арест. Вместе они откупорили бутылку шампанского и отпраздновали освобождение Парижа, воспользовавшись вместо бокалов лабораторными мензурками. 28 августа в Париж прибыл и Гаудсмит.

Несмотря на то что в своей лаборатории Жолио-Кюри принимал многих физиков из «Уранового общества», о германской ядерной программе он не сообщил практически ничего нового. Он рассказал, как в 1940 году получил от Шумана гарантии того, что парижский циклотрон не будет использоваться для военных исследований. Перечисляя имена немецких ученых, с которыми ему доводилось встречаться в эти годы, он назвал одно имя, не известное «Алсос», — Курт Дибнер. Жолио-Кюри считал, что если в Германии и велись работы по созданию атомного оружия, то руководить ими должен был именно Дибнер. Имя Дибнера сразу стало одним из первых в списке особых целей миссии.

Ситуация с немецкими ядерными исследованиями так и оставалась неясной до тех пор, пока в конце ноября 1944 года не освободили Страсбург. Было известно, что в городе находится лаборатория Вайцзеккера, а сам профессор имеет собственный кабинет в университете Страсбурга. Но среди физиков, обнаруженных в лаборатории и, по их словам, имевших докторские степени, Вайцзеккера не оказалось (лаборатория находилась в отдельном здании на территории страсбургского госпиталя). Впервые с начала миссии Гаудсмиту довелось допрашивать вражеских физиков. Ему не понравилось. «Слава Богу, я не знал их лично, — писал он своей жене, — и скрывал собственное имя до самого конца, пока мы не посадили их в грузовик и не повезли в лагерь».

Схваченные физики отказывались сотрудничать, но благодаря документам, найденным в кабинете Вайцзеккера, удалось составить более подробную картину германской ядерной программы — Гаудсмит читал взахлеб, при свечке. Среди бумаг нашлось письмо, которое Вайцзеккер написал Гейзенбергу 15 августа 1944 года, где он критиковал некоторые расчеты последнего. Письмо было разорвано и так и не отослано (более мягкий вариант этого письма позже нашли в документах Гейзенберга). Гаудсмит не мог поверить, насколько примитивные проблемы стояли на повестке дня немецкой программы на столь позднем этапе:

Мы нашли упоминания об «особом металле», под которым, очевидно, имелся в виду уран; нашли уведомления о сложности получения этого «особого металла» в плоских слитках, а не в порошкообразной форме. Документы подтверждали наши данные о том, что металл для германской ядерной программы производила фирма Auer. Мы узнали, что на армейском полигоне неподалеку от Берлина проводились «крупномасштабные» эксперименты. Еще мы нашли фрагменты расчетов, которые могли касаться только работ по созданию уранового реактора.

Реактор, а не бомба. «Есть!» — воскликнул Гаудсмит.

«Знаю, что есть, а есть ли у них?» — не понял Паш.

«Нет, нет, — сказал Гаудсмит. — Нет у них бомбы».

По мнению Гаудсмита, эти документы в точности отражали немецкую атомную программу по состоянию на 1944 год. Информация о возможности создания «супероружия» появилась уже более двух лет назад, но было очевидно, что эксперименты, проводимые не далее чем в августе, находились еще практически на подготовительном этапе. Этот вывод подкреплялся к тому же недостаточной секретностью данных: в документах прямо называлось местонахождение ученых из «Уранового общества» — Тайльфинген, Хехинген и Хайгерлох.

Документы, добытые в Страсбурге, изучили научные консультанты из Манхэттенского проекта и Управления научных исследований и разработок. Гровс интересовался: не слишком ли легко досталась эта информация? Фотодонесения из района Хехингена показали некий объект, внешним видом и размером напоминавший завод по разделению изотопов из Ок-Риджа[136]. Но, по мнению «Алсос», доказательства были бесспорными.

«Разве это не удивительно, что у немцев нет атомной бомбы?» — спросил Гаудсмит Фурмана.

Ответ Фурмана его удивил. «Вы же понимаете, Сэм, — сказал он, — было бы у нас такое оружие — разве мы бы им не воспользовались?»

Теперь задача «Алсос» изменилась: нужно было разобраться, что за информация получена. Поскольку Советские войска продвигались в Восточную Германию, миссия «Алсос» превратилась в гонку: предстояло захватить немецких физиков и любые ценные материалы до того, как они попадут в руки к русским.

План убийства

Донован принял Эйфлера в алжирской штаб-квартире УСС в июне 1944 года. Эйфлер готовился к захвату Гейзенберга, но Донован сообщил ему, что миссия отменена. Эту неприятную новость Донован подал весьма осторожно, но Эйфлер потерял доверие и к Гровсу, и к Фурману, и к самому Доновану. Не было никакой возможности выполнить безумный план Эйфлера, не подняв шума.

Эйфлера отстранили от дела, но, несмотря на слова Донована, саму миссию никто пока не отменял.

В ноябре Бергу сообщили о Пауле Шеррере, главе института физики Швейцарской высшей технической школы (ЕТН) в Цюрихе. Шеррер имел хорошие связи с представителями европейской физической элиты и славился организацией активно посещаемых лекций, которые читали приглашенные специалисты, в том числе немецкие физики-ядерщики. Кроме того, Шеррер собирал разведданные для СРС и УСС. Руководитель бернского отделения УСС, Аллен Даллес очень высоко ценил Шеррера как поставщика информации.

До бернского отдела УСС дошли слухи, что где-то 15 декабря лекцию в ЕТН собирается прочитать Гейзенберг. Берг направился в Париж и прибыл туда 10 декабря. Не совсем ясно, кто направил Берга на это задание. Фурман был в Вашингтоне, но Гаудсмит по-прежнему оставался в Париже, где они провели вместе с Бергом несколько дней. Гаудсмит знал о лекции, которую планировал прочитать Гейзенберг, и передал Бергу небольшую емкость с тяжелой водой — в подарок для Шеррера. Никаких официальных документов о совместных операциях «Алсос» и «АЗУСА» нет, но в ходе встречи с Гаудсмитом Берг делал какие-то пометки. «Пистолет у меня в кармане, — писал он. — Мне ничего подробно не объяснили, но Гейзенберг должен быть нейтрализован».

Чрез несколько лет Берг вкратце рассказал о миссии своему сослуживцу по УСС, Эрлу Броди. «Если бы каким-то словом Гейзенберг дал понять, что немцы близки к созданию бомбы, — рассказывал потом Броди, — Берг его застрелил бы. Прямо в аудитории. Скорее всего, это стоило бы Бергу жизни: путей к отступлению не было».

Берг прибыл в Высшую техническую школу 18 декабря вместе с другим агентом УСС, Лео Мартинуцци. Для прикрытия он использовал несколько легенд. Согласно одной из них, он был швейцарским студентом-физиком (что выглядело не слишком правдоподобно, так как ему было уже 42 года). По другой легенде, он был арабским бизнесменом. По третьей — французским торговцем из Дижона. В кармане у Берга лежал пистолет и капсула с цианидом. Она предназначалась для мгновенного самоубийства — на случай, если его раскроют или если это будет единственный «путь к отступлению» после убийства Гейзенберга.

Берг играл свою роль убедительно. Он внимательно слушал гейзенберговскую лекцию, практически ничего не понимая в обсуждавшейся теории S-матрицы. Во время лекции он тщательно записывал детали, в том числе составил словесный портрет человека, которого, возможно, вот-вот пришлось бы убить. Он заметил в аудитории Вайцзеккера и на плане мест зала, который Берг также набросал на листе, рядом с именем Вайцзеккера написал «нацист».

Итак, Берг не слишком хорошо понимал физическую составляющую лекции, но того, что он услышал, было достаточно, чтобы утверждать: непосредственная угроза отсутствует. Из-за этого Берг пребывал в некоторой неопределенности. Он написал: «Я слушал и не мог с определенностью решить — см. принцип неопределенности Гейзенберга — что делать с Г.».