Меж ивовых ветвей проглядывала крыша еще одного строения — небольшой избы, вплотную примыкавшей к мельнице, являвшейся одной из пристроек избы.
— Вот, — ответил якут, с гордостью показывая на берег, — все как обещал.
— Ааа, это откуда? — недоуменно спросила Илта, — тут что, живет кто?
Последние слова она произнесла с явным сомнением — оба строения выглядели донельзя ветхими, от них веяло глубокой стариной, место которой было по-меньшей мере в музее.
— Сейчас нет, — и девушка удивленно обернулась на звук голоса Мирских.
— Старое место, — произнес он, — давно уже я такого не видел. Такие дома строили еще когда в устье реки еще Верхнеангарский острог стоял. Тогда сюда народ шел из России, с севера — Архангельска, Вологды, иных мест. Кое где еще такие избы стоят и народ, что там живет, говорит тем же языком, что и поморы.
— Вот оно что, — протянула Илта, — но разве тогда кто селился вот так, на отшибе?
— Нет, — покачал головой Мирских, — сам не пойму, кому и зачем тут могло понадобиться.
— Дождь вот-вот пойдет, — скзаал якут, показывая на небо. На нем все больше сгущались тучи, ветер шел все сильнее и капкапли дождя падали все чаще. Илта оглянулась по сторонам и согласно кивнула.
— Исторические загадки оставим на потом, — произнесла она, — пошли в избу.
Илта и ее спутники не решились оставлять лодку возле небольшого причала, отходившего от мельницы. Небольшое, грубо сколоченное сооружение из порядком сгнивших досок, выглядело слишком хлипким, да и лодка таким образом оказалась бы слишком на виду. Поэтому байдарку завели под мельничное колесо, после чего вышли на берег обходя неказистую, но добротную постройку. Два окна с наглухо закрытыми ставнями — одно еще и непонятно зачем заколоченное. Плотно прикрытая массивная дверь, однако была не заперта — и Илте тут же вспомнилась другая изба на другом острове и другой реке.
Внутреннее помещение было небольшим, состоявшим, по сути, из одной комнаты. В противоположной стене виднелась дверь, видимо, ведущая на мельницу, еще одна дверь, поменьше, сообщалась с амбаром. Обстановка была скромной, мебели почти не было: стол, пара табуретов, большой топчан, на котором валялись высохшие соломинки и куски истлевшей ткани — надо полагать когда-то это был соломенный тюфяк. В углу стояла русская печь, рядом с которой лежала даже стопка высохших от времени дров — тоже явно припасенных не меньше века назад.
— Экая архаика, — покачала головой Илта, вступая внутрь, — сможешь растопить, Юра?
— Конечно, — пожал плечами кержак, — ничего сложного.
— Этого не хватит, — произнес якут, кивая на дрова — я принесу еще.
— Успеешь? — спросила Илта, поглядывая на небо, — вот-вот дождь пойдет.
— Я быстро, — ответил Степанов. Илта кивнула и якут, поглядывая на небо, поспешил через луг и вскоре исчез среди ив. Илта растеряно посмотрела ему вслед, прошлась по комнате. Глаза ее уже привыкали к полумраку заколоченной комнаты и она заглянула сначала в амбар, потом на мельницу. В амбаре было хоть шаром покати, на мельнице, где было прорублено небольшое окошко, валялся лишь большой жернов. Илта уже хотела идти назад, когда ее взор привлекла крышка погреба на полу. С трудом приподняв ее Илта услышала плеск воды, на нее пахнуло сыростью и запахом тины. Пожав плечами, куноити захлопнула крышку и вышла в избу. Кержак уже наколол от дров несколько лучин и, подожгя их, в тусклом свете пытался разжечь печку. Илта одошла к незаколоченному окну и распахнула ставни. Свежий, холодный воздух ворвался в избу.
— Перестань, — послышался недовольный голос Мирских, — печь не разожгу никак.
— Темно ведь, — пожала плечами Илта.
— Сейчас будет светлее, — заверил ее Мирских.
— Хорошо, — Илта кивнула, закрывая окно и отходя к топчану. Усевшись на него с ногами, девушка сначала смотрела, как кержак пытается растопить печку, потом легла на спину и прикрыла глаза. Усталость всего дня навалилась на нее тяжкой глыбой и девушка сомкнула глаза. Последнее, что она услышала, прежде чем провалиться в сон — убаюкивающий шум дождя снаружи.
Илта открыла глаза и резко села на кровати. Никогда не подводившее ее звериное чутье сработало и сейчас, заставив обвести настороженным взглядом избу. Все вроде бы в порядке: тихо топится печка, на ней дремлет кержак, подстелив под голову собственную куртку. На одном из табуретов лежит охапка дров — надо полагать Степанов все же принес их.
Вот только самого якута в комнате не было.
Илта внимательно огляделась по сторонам — двери и окна плотно закрыты, также как и прикрыта дверь на мальницу. Она поднялась, пройдя к окну, толкнула ставни и ее брови удивленно приподнялись: что-то тяжелое снаружи припирало их. Уже предчувствуя дурное, она подошла и толкнула дверь — ее тоже что-то держало снаружи.
И тут Илта поняла, что ее разбудило.
Кержак, разморенный спал на русской печке, когда был грубо растормошен куноити.
— Вставай! — шипела она, — Юра, ну вставай же!
— Ааа, что, — он повел глазами, — что-то случилось?
— Случилось, Юра, случилось, — Илта прижала палец к губам и кивнула в сторону двери на мельницу, — слышишь?
И кержак услышал. Сквозь шум дождя, лившего не переставая, слышался плеск воды и хлопанье лопастей.
Мельница работала.
— Что за черт?! — Юрий соскочил с печи, сонное выражение мигом исчезло с его лица, — как эта рухлядь…
— Это еще не самое хреновое, Юра, — тихо произнесла Илта, — ты видел Степанова?
— Он приходил, принес дров, — рассеяно проговорил кержак, — посидели немного за столом, чаю выпили. Потом он сказал, что покараулит, а я могу поспать, он сменит потом. Ну и так, в общем, я лег, он сидел за столом…
— А теперь его нет, Юра — тихо сказала Илта, — понимаешь? Окна закрыты наглухо, дверь тоже — он ее припер чем-то. А сам ушел.
— Черт! — вскинулся Юра, метнвушись сначала к окну, потом к двери, ломанул плечом, попытавшись открыть — раз, другой. Словно остервнев он колотился об дверь, ругаясь как черт.
— Хватит! — выкринула Илта, чувствуя, как заражается этим страхом зверя, попавшего в западню, — побереги себя.
— Вот же я дурак! — простонал Мирских, опускаясь на табурет, — так прошляпил!
— Мы оба дураки, Юра, — произнесла Илта, — даже удивительно, как легко он нас провел.
— Но почему он не пристрелил нас во сне? — недоуменно спросил Юра, — и что все это значит? — он кивнул в сторону двери, за которой работала мельница. Илта покачала головой, пытаясь подавить дикий, иррациональный страх, отголосок которого, как она сейчас понимала и заставил ее проснуться. Было что-то особенно жуткое, в том, что то, что днем казалось лишь устарелой постройкой, ночью обрело странную и, похоже, недобрую жизнь. На ум полезли пугающие китайские легенды о «цзи-гуань»- духах «неодушевленных» предметов, принимающих человеческое обличье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});